Матвей Мазуренко - Пока летит апельсин

Билл продолжал ахать и поглаживать серебристый ящик. Наконец он умолк.

– А что внутри? – не выдержал, не дождавшись ответа на главный вопрос, Макгрегор.

– А я откуда знаю! – удивленно сказал Билл и непонимающе посмотрел на Макгрегора. – Тебе-то какая разница? Да и зачем вообще тебе это знать?!

– Как зачем? – в свою очередь удивился Макгрегор. – Ну, для того, чтобы… чтобы… – он замялся, не находя ответа.

– Во-о-т, – удовлетворенно протянул Билли, глядя на умолкнувшего Макгрегора. – Вот так и становятся настоящими антикварами. Постепенно. Ну смотри, допустим, вскроем мы упаковку и откроем ящик. Что в нем? Да хоть что. Пусть какой-то прибор. На нем кнопки. Им плеядцы пользовались. И что это тебе даст? Только снижение цены, вот что! Упаковка-то нарушена, и вещь стала не в идеальном состоянии! После нарушения упаковки цена сразу падает минимум на двадцать процентов, это так же, как с новыми космолетами после выезда их из салона! Ты еще пользоваться этой вещью начни! Тогда она точно все в цене потеряет! Кому нужны старые потертые вещи, все хотят в хорошем состоянии, а коллекционеры – вдвойне! А тут состояние не просто хорошее, а идеальное! Это очень редкое везение, и ни в коем случае нельзя нарушать его! А ты говоришь, вскрыть упаковку, посмотреть! Как дитя малое. А так, в упаковке, состояние не нарушается, и цена артефакта с каждым годом и столетием будет расти. Не то что уже использованная вещь! Не будет же она снижаться, верно? – Билли засмеялся своей шутке и продолжил: – Это выгодное вложение. А что внутри, не имеет значения. Главное то, что там что-то есть, этого достаточно! А если открыть, идеальное состояние нарушится, и цена, вместо того чтобы расти, сразу упадет. Ну что, берешь?»

Билли, как всегда, был убедителен. Это действительно ценный артефакт и хорошее вложение денег. Макгрегор не зря приехал в такую даль. Он рассчитался, погрузил ящик в космолет и двинулся назад, путь был неблизким. Лавка Билла скрылась в зеркале заднего вида, потом мелькнул и тоже скрылся вдали его большой, висящий на геостационарной орбите рекламный щит со слоганом «Люди уйдут, а вещи останутся». Макгрегор поймал себя на мысли, что хочется открыть ящик. Но нельзя. Ведь он антиквар!

Макгрегор выдвинул эйнштейновскую задвижку и добавил фотонной тяги, космолет ускорился, и время замедлилось. Как всегда, при этом вязко потянуло в сон. Макгрегор включил автопилот и привычно откинулся в своем просиженном штурманском кресле, предвкушая сладкий трансгалактический сон. Время шло, а артефакт лежал на заднем сиденье, в идеальном состоянии, и все набирал и набирал свою цену.

Однако спокойно лететь пришлось недолго. Космолет неожиданно задергался. Макгрегор с досадой перескочил из конца приятного сна в его начало, это означало сбой во временной тяге двигателя. Пытаясь удержать сюжетную линию, он постарался снова уснуть, и вроде бы получилось, красотка из курортного Альфа-центавра начала медленно снимать красное обтягивающее платье, однако второй толчок космолета, как на плохой перемотке, опять передернул сон уже в самый конец, пропустив самое интересное. Застегнув на спине молнию на платье и послав на прощание воздушный поцелуй, инопланетянка вышла из комнаты, закрыв за собой люк. В отчаянии Макгрегор попытался удержать сон, надеясь на еще один толчок временного двигателя, который бы вновь отмотал сон назад, но этого не произошло, сон покатился дальше, и в люк вместо красотки просунул голову старый черт Билл, жующий просроченное печенье, крошки от которого мерзко застревали у него в бороде, отчего Макгрегор окончательно проснулся.

Приборы тревожно мигали разноцветными огнями и красными надписями. Датчик мощности фотонной тяги едва теплился, а стрелка главного секундомера уныло показывала на полшестого. Не доверяя на сто процентов приборам, Макгрегор по старой флотской привычке глянул на стоявший на штурманском столике стакан рома с «Черен-колой», из которого он отхлебнул перед сном пару добрых глотков. Бутылочку этой редкой в нынешнее время газировки ему в подарок дал Билл, знавший о его ностальгии по молодым годам. Дело в том, что в юности Макгрегор служил в торговом флоте юнгой на большом грузовом танкере «Кока-колы». Танкер развозил по точкам на всех окраинах галактики концентрат напитка.

Как раз в то время «Кока-кола» и выпустила к юбилею Большого Взрыва ограниченной серией «Черен-колу». Ее особенность была в том, что к празднику в старинный состав добавили, кроме обычного жженого сахара, коричного масла и прочих древних ингредиентов, немного калия-40. На околосветовых скоростях такая кола начала светиться излучением Вавилова – Черенкова, благодаря которому и получила свое название «Черен-кола».

По первости в пассажирских космолетах принесенная стюардессами светящаяся кола впечатляла путешественников, но праздник Большого Взрыва прошел, лимитированный выпуск потерял актуальность, и теперь его бесплатно раздавали всем подряд служащим компании. Вот и пила «Черен-колу» весь рейс к завтраку, обеду и ужину вся команда макгрегоровского коланаливного танкера, включая капитана, да так, что сами уже начинали светиться по ночам. Особенно интенсивно излучение, понятно, шпарило при ускорениях обоих знаков, и флотские научились их отслеживать по черенковскому свечению стакана. «Пашиному излучению», как они его называли по имени физика Черенкова.

В старину на подводных лодках так глубину погружения отслеживали по прогибу нитки, натянутой меж бортов. Сейчас стоящий перед Макгрегором стакан тоже мягко светился черенковским излучением, и это означало, что сбой в двигателе точно был, приборы не соврали. Похоже, все-таки на последней заправке фотонное топливо оказалось разбодяженным тяжелой водой!

Макгрегор чертыхнулся второй раз. Утро явно не задалось! Сначала красотка из сна прошла на перемотке, а теперь вот в реале движок затупил. На такой малой тяге ни о каком быстром возвращении домой теперь не может быть и речи. Придется дрейфовать со скоростью космического ветра до ближайшей ремонтной станции, там сливать топливо, промывать баки и менять тайм-форсунки. С остатками надежды вытянув за ручку эйнштейновский подсос до конца, он утопил педаль газа в пол, но ничего не изменилось, двигатель по-прежнему не развивал обороты, стрелка главного секундомера не шевельнулась. Макгрегор обреченно уткнулся в карты.

И занесло же Билла с его антикварной лавкой в такую глухомань! Только лежащий на заднем сиденье артефакт грел душу Макгрегора, оправдывая такую дальнюю поездку, да и то червь сомнения потихонечку грыз его, не давая покоя. Смущало, что, как в сказке, купил Макгрегор то, не зная что, – кота в мешке. Но зато в идеальном состоянии. И теперь со своим приобретением вынужден возвращаться домой кривыми окольными путями. Ближайшая ремонтная станция, слава богу, оказалась недалеко. Обозначающий ее символ – перекрещенные корпускулярный и волновой фотоны – обнаружился всего в часе лету, на одной из планет. Это была непопулярная у туристов окраина, и справочник цивилизаций выдал о ней лишь скупую статистическую информацию. Возраст, население, индекс развития морали. Последний показатель значил многое. Например, то, как будут чинить двигатель космолета, который после этого никогда не увидят, и поэтому качество починки никак не скажется на их репутации. Из последнего следовало, что отремонтированный на их планете фотонный двигатель корабля Макгрегора выйдет из строя лишь с пятипроцентной вероятностью. Посмотрев в справочнике еще несколько второстепенных цифр, производных от индекса морали, – коэффициент размножения цивилизации, равный удельному числу половых контактов, приходящихся на одно термоядерное деление водорода в гелий на их звезде, и еще несколько других, Макгрегор не заметил ничего подозрительного. Лишь индекс собственности на четыре порядка был выше среднего по Вселенной, но он решил, что это просто опечатка, и не придал этому значения. Как оказалось, напрасно.