Песах Амнуэль - Тривселенная

Я промолчал. Экспресс или что это было на самом деле медленно проплыл по небу с запада на восток и теперь действительно выглядел не солнцем, а скорее огромной шаровой молнией. Экспресс (где, интересно, находились пассажиры?) скрылся за горизонтом, оставив в небе мерцавшую полосу инверсионного следа и разлетавшиеся во все стороны ошметки отработанных мыслей. Одну я даже подхватил на ладонь, она была похожа на невесомый лепесток, и мне почудилось, как кто-то сказал:

— …А если намотать его на ладонь…

В следующее мгновение Антарм выбил лепесток у меня из ладони, отчего тот распался в воздухе на атомы.

— Вы соображаете что делаете? — сердито сказал следователь. — Это же выхлоп!

Я поднес ладонь к глазам — на том месте, где лежал лепесток, возникло покраснение и начало жечь. Жжение распространилось по всему запястью и быстро поднялось к локтю. Я застонал и с испугом посмотрел на Антарма.

— В воду, — резко сказал он. — Не руку, это не поможет! Ныряйте!

И я нырнул, у меня и мысли не возникло, что я могу этого не сделать.

В следующее мгновение мне показалось, что я умер вторично. Возможно, вода была ледяной, возможно — обжигающе горячей, ощущение было таким, будто с меня содрали кожу, вывернули и натянули обратно. Может быть, я закричал. Может быть, потерял на какое-то время сознание.

К тому же, в реке была не вода. Когда моя вывернутая наизнанку кожа оказалась способна ощущать что-то, кроме боли, я понял, что стою на дне, и ощутил прикосновения чьих-то идей, разговоров, планов и сообщений, это был бурный поток, в котором я разбирал отдельные слова, но не мог — не умел! — связать их. Я захлебывался чужими идеями, но — удивительное дело! — чувствовал при этом, что жжение в ладони прекратилось, и понимал, что пора выбираться на берег.

Не хотелось. Мне было хорошо. Чужие мысли грели. Меня коснулась чья-то мысль о том, что Янек полюбил Ольгу, и оба решили покинуть Землю, но не выбрали пока способ, потому что хотели быть вместе даже там, где пространство не предполагает единения сознаний. А мгновение спустя я ощутил кожей спины, что некий Давидор не желает передавать Ученому Дихтосоту ничего из того, что ему удалось узнать во время пребывания на Луцине, а узнал он так много, что работы хватило бы и на трех Ученых, даже если они вовсе покинут свои физические тела.

— Выходите! — услышал я далекий голос. — Выходите наконец!

Я стоял на дне и не имел представления о том, где находится берег и куда именно я должен выходить. Пошел наугад и почувствовал, что дно повышается, а в следующее мгновение увидел звезды и оказался в объятиях Антарма, бурно выражавшего свое недовольство.

— Никогда, — воскликнул он, — мне не приходилось иметь дела с таким непонятливым преступником! Что вы творили, Ариман?

— Вы сами потребовали, чтобы я прыгнул в реку, — возмущенно сказал я.

— Да, — согласился следователь, — потому что вы схватили выхлоп. Нужно было нырнуть и сразу выбираться на берег!

— Вы мне об этом сказали? — продолжал возмущаться я. — Я чуть не умер! Вы должны были меня предупредить!

— О чем? — удивился Антарм. — Погодите… Вы хотите сказать, что, нырнув, не закрылись от чужих мыслей?

Он пораженно отступил от меня на шаг. Он не понимал меня. Со следствием я сотрудничать не хотел. Бросался в реку, не соображая, как это нужно делать. Действительно, странный тип. Только убийца может быть таким странным. Или нет — даже убийца не может.

Мне до дрожи в коленях захотелось домой, в Москву, не в ту, что, возможно, существовала в этом мире, а в настоящую. Я подумал, что Виктор недавно вернулся с похорон — моих похорон — и сейчас мрачно пьет водку на кухне в той самой квартире, где умер его сотрудник, настроение у него аховое, потому что в МУРе не убеждены в естественной смерти Винокура Аркадия Валериевича, экспертиза показала, что перед кончиной он пережил стресс, и чем это было вызвано, еще предстояло выяснить. Конечно, в компетенцию МУРа эта смерть не входила, Винокур не проходил по заказным делам, но, поскольку речь шла о смерти частного детектива, заниматься расследованием могла только фирма, назначенная оперативным дежурным МУРа майором Волошиным, с которым у «Феникса» давно сложились натянутые отношения. До истины они не докопаются все равно, потому что объективной истины в этом деле нет и быть не может, Виктор уже убедился…

Мысли, которые я не сумел сдержать, прервал Антарм, сказавший громко:

— Если бы вы согласились на общий режим, вам было бы значительно легче.

— Общий режим? — нахмурился я непонимающе.

— Режим мысленного поля, — пояснил он и, ощутив мое недоумение, добавил: — Извините, очень трудно привыкнуть к тому, что вы ничего не слышите, не знаете, не понимаете… Я, к сожалению, не Учитель, от Ормузда вам было бы больше прока. Но вы его убили…

Я дернулся, и Антарм сказал поспешно:

— Вы не хотели, но это так. Вы просто не понимаете. Я вам объясню, насколько понимаю сам. Видите ли, Ариман, в тот момент, когда вы испугались… там, с Ормуздом, когда покинули Калган… Вы ощутили, будто вашу голову что-то распирает изнутри, да?

— Ну… — сказал я неуверенно. Такое ощущение действительно возникло, оно всегда возникает в момент сильного страха.

— Ничего подобного, — возразил Антарм, уловив мою мысль. — Давление мысли переходит в физическое давление, это ведь понятно. Возникает акустическая волна. Я не Ученый, вряд ли объясню правильно. Что-то как-то преобразуется, там сложные соотношения между материей и духом, тем более что многое зависит от напряженности идеи… Результат такой, будто вы ударили Ормузда ладонью в грудь. А температура вашей ладони в тот момент была… Ну, судя по эффекту, градусов семьсот-восемьсот…

— Стоп, — сказал я. — Если взялись объяснять — объясняйте. Как температура ладони могла быть равна семистам градусам? Моя кожа испеклась бы мгновенно. И откуда было взяться энергии?

— Да из вашего страха, откуда еще! О чем я вам толкую? Энергия страха нефизическая, но коэффициент усиления мог быть огромным, а Ормузд в тот момент был для вас раскрыт, он ведь был вашим Учителем и считал себя обязанным раскрыться… Результат вы видели.

— Видел, — кивнул я, все равно не поняв ни слова. — А как мы с мальчиком оказались на берегу реки? Да и река ли это? То, что я там испытал…

— Все естественно, — с досадой сказал Антарм. — Когда Ормузд лишился энергии жизни, потенциальная энергия тяготения вынуждена была высвободиться, переместив тело на более низкий уровень относительно нулевого. Хотя бы на несколько метров. Именно таким оказался уровень почвы на берегу Россени.

— Россень — это название реки? — перебил я.

— В некотором смысле, — неуверенно проговорил Антарм. — Тело Ормузда переместилось, а вы последовали за ним, поскольку были связаны ментальным полем. Конечно, энергетика на том месте, где вы находились, стала просто ужасной — ямы, рытвины, все обожжено… Собственно, так я и вышел на ваш след, когда приступил к выполнению своего профессионального долга.