Роман Балуев - Золото верности

Сопровождаемые всё прежним карликом–смотрителем, они прошли по коридору к выходу.

На улице смеркалось. Было довольно безлюдно: мрачной тюремной башни, вделанной в городскую стену, жители избегали.

Когда ворота башни закрылись на запор, Маэл заговорил.

– Что же… Много времени у меня нет, потому скажу прямо: мне совсем не хотелось бы, чтобы Йед Велунд, сын кузнеца, пополнил низменное общество городских бродяг, попрошаек, мелких воришек и просто бандитов, которых ты уже имел возможность лицезреть там.

Маэл махнул рукой назад.

– Ты достоин куда лучшей судьбы, – продолжал он. – И мне хорошо известно, что до ужасной трагедии в деревне ты собирался поступать на службу в королевскую гвардию. Что же, я полностью поддерживаю столь похвальное стремление сердца. Ведь только в королевской гвардии юноши становятся настоящими мужами, достойными защитниками не только короля, но также и своей страны и своего народа!

– Именно! – радостно воскликнул Йед, так что даже спохватился своей чрезмерной горячности. – То есть… Мой отец тоже считал в точности так! Он всегда говорил: «Человек должен быть настоящим!»

Отец частенько брал Йеда в столицу, когда ездил туда по своим кузнечным делам. И Йед до сих пор хорошо помнил самую первую из этих поездок. Отец получил тогда свой первый заказ от гвардейской оружейной. Это было весьма почётно, потому что значило, что даже при королевском дворе его кузнечное мастерство оценили высоко. В тот раз он и решил взять с собой Йеда, тогда ещё малого мальчугана, дабы показать ему большой мир столицы.

В тот день в дворцовом квартале Йед впервые увидел королевских гвардейцев. Все как на подбор, в латах с позолочёнными узорами, с королевским гербом на груди, они спешили куда–то по своим гвардейским делам, дисциплинированно удерживая строгий строй. На их благородно–суровых лицах читалось мужество и преданность делу.

Возможно, воображение Йеда со временем приукрасило эту картину. Но так или иначе, именно впечатления детства подчас определяют судьбу человека. С той самой поездки его сердце навсегда загорелось желанием стать таким же, как эти воины в доспехах.

Пока Йед тонул в нахлынувших воспоминаниях, Маэл всё продолжал свой монолог.

– Мудрые законы Шамины требуют, чтобы достойные представители даже самых низких сословий имели шанс подняться на достойное место. Неважно какой, но в каждой стране Междуморья такой способ должен быть. И вот уж тысячу лет, волей благословенного Халара, королю Великой страны Кейл служит его верная гвардия! Из трёх сотен человек её состава небольшое число мест ежегодно освобождается. Любой житель королевства, не уличённый в преступлениях, вправе претендовать на место в гвардии, пройдя для этого ряд испытаний. Никому не делается предпочтений: ни по знатности, ни по богатству, ни даже по былым заслугам перед короной, если речь идёт об отпрыске знатного рода. В королевской гвардии, если ты действительно её достоин, твоё происхождение не имеет никакого значения. И моя обязанность как Посланника Синода – следить за строгим соблюдением этого священного закона.

– Но ваша милость, – осмелился возразить Йед, – ведь служба в королевской гвардии даёт немало привилегий. Разве таким образом на службу не будут стремиться самые низменные люди? Мошенники, скрывающие преступное прошлое, безнадёжные должники, или просто карьеристы? А то и вовсе шпионы или убийцы, подосланные врагами?

– Ты умён не по возрасту, я погляжу! Конечно, всё возможно. И это как раз моя забота. Ибо знать потаённое – первейшая из задач Посланника Синода.

На этих словах Маэл многозначительно коснулся своего виска двумя пальцами.

– Вы… Вы лично проверяете каждого из них? При помощи своей силы? Также, как и меня тогда в деревне? Просматриваете всю их память?

Чтец снисходительно рассмеялся.

– Нет–нет, конечно же не всю… Даже у тебя я тогда извлёк лишь малую часть воспоминаний – всего о нескольких минувших днях. А возьмись я просматривать всю жизнь человека от и до – это то же, что самому её прожить. Такое было бы слишком утомительно, да и долго до несуразности. Я‑то бессмертен и время у меня всегда есть, а вот у гвардии его нет. На самом деле память как таковая здесь и не особо–то нужна. Мне достаточно лишь заглянуть в душу человека своим даром, чтобы распознать основные идеи и ценности, на каких строится вся его личность… И даже увидеть всё то, что управляет ею изнутри, из самого подсознания. Видишь ли, человеческие пороки подобны изъянам внутри драгоценного камня… Я вижу их все, подобно ювелиру. Допустим, кандидат ещё даже и не задумал предательства, но к преданности не склонён – тогда я это обязательно узнаю. Моему взору доступно все.

Бездонно–синие глаза взглянули на Йеда так, что у того мурашки по спине пробежали. Взгляд Чтеца будто прошил его насквозь.

– При должном тщании, конечно, – уточнил Маэл, поднимая глаза к темнеющим небесам. – Как и работа ювелира–оценщика, даже столь упрощённая проверка требует немалой концентрации, а после десятка кандидатов я, признаюсь, бываю крайне истощён… Но что касается тебя, сын кузнеца, то мою оценку ты уже проходил. Там, ещё в деревне.

Служитель Маэл замолчал, словно намеренно растягивая паузу. Йед опять ощутил на себе его всевидящий взор.

– И… каков же результат, ваша милость? – спросил он с опаской и надеждой в голосе.

– Ты вполне годишься, – молвил Посланник Синода. – Драгоценный камень твоей души прозрачен и чист в достаточной степени.

Йед облегчённо выдохнул.

– Увы, радоваться тут рано, – осёк его Маэл. – Поступить на службу в королевскую гвардию всё равно почти невозможно. Раз всякий может претендовать на освободившиеся места, а мест таких всегда очень мало, то и отбор всегда крайне жёсткий. И дело тут даже не в самих испытаниях… Допустим, ты парень крепкий и пройдёшь их все. Но из года в год повторяется одна проблема: кандидатов после отбора всё равно оказывается больше, чем надо. И все они безупречны. Поэтому в конце им приходится тянуть жребий.

– Жребий… – прошептал Йед. – Это будет сложнее всего…

– Верно мыслишь, – кивнул Маэл. – Всё потому, что в таком испытании от тебя ничего не зависит. Ни от твоей воли, ни от физических качеств, ни от усердия. Можно сказать, что это испытание самой судьбой, а судьба слепа, упряма и неумолима. Однако же… В моей власти тебе помочь.

Йед недоуменно поднял глаза на Маэла.

– Видишь ли, – пояснил тот, – я могу освободить любого кандидата от жеребьёвки. Таково моё право как Посланника Синода при кейлейском троне. Такое правило предусмотрено для того, чтобы слепой жребий не мог отсеивать особо ценных кандидатов. Тех, чей драгоценный камень особенно чист и безупречен… Если ты понял, о чем я.