Юрий Иовлев - Тот свет – этот свет

Сначала я с неподдельным детским восторгом бездумно и расслабленно мчался вперёд, наслаждаясь надолго забытыми и теперь вновь обретёнными ощущениями, отдавшись прекрасному чувству полностью захватившей меня свободы полёта. Я продирался сквозь это новое негостеприимное пространство, пытаясь найти хоть что-то в этой мутной серой, висящей рваными клочьями вязкого колышущегося тумана, немного мрачноватой, мгле. Иногда, это, словно живое, клубящееся и извивающееся плотное серое марево, прорезали далёкие неяркие белые вспышки длинных беззвучных ветвящихся молний. Серый туман то уплотнялся передо мной, то расходился в стороны, разваливаясь на рваные скомканные клочья, открывая участки пространства, заполненные странным и завораживающим, мерцающим в каком-то гипнотическом ритме, сумеречным светом. Всё здесь было на удивление угрюмо-мрачным и печально-безжизненным, наводящим неосознанную тоску, подавляющим сознание сковывающим волю. Воспоминания вновь, освежающим разум чистым и прохладным потоком, нахлынули на меня, и я вспомнил эту сложную слоистую пространственную структуру, отделяющую косные иллюзорные трёхмерные миры, в которых воплощаются развивающиеся сущности, от моего чудесного реального родного мира.

– «Так», – подумал я, сбрасывая навалившееся наваждение, и уже осмысленно оглядываясь вокруг, пытаясь пронзить взглядом это немного клубящееся, похожее на разреженное дождевое облако пространство. – «Я сейчас лечу вдоль этого «облака», которое на самом деле является одним из пространственных слоёв этого необычного мира, созданного Творцом в качестве разделительного барьера между мирами, а, может быть, и ещё для каких-то неведомых мне целей. Мне нужно пронзить все эти слои поперёк. Вдоль слоя я могу лететь бесконечно долго. Нужно отыскать «маячок».

Я собрался, мысленно сосредоточился на том, чего хочу достичь, и тут же почувствовал своеобразную тягу в одном направлении. Это было немного похоже на ту мягкую силу, которая влекла меня в самом начале моего удивительного и чудесного путешествия, начавшегося почти сразу после моей смерти.

– «Ой, что это я говорю, какой – такой смерти, конечно же, пробуждения!»

С той лишь разницей, что сейчас я этой силой мог гораздо лучше управлять. Я отдался этой силе, поменял направление полёта, и ускорился. Вскоре, серый сумрачный слой закончился, и я оказался в относительно более светлом слое, заполненном аналогичным клочковатым, полупрозрачным белёсым туманом. Неохотно расступаясь, густые белёсые клочья липкого и вязкого тумана, открывали такие же, как и в предыдущем слое, небольшие участки свободного пространства, но заполненные серовато-белым светом. Здесь было не так мрачно и тоскливо, но и особой радости не ощущалось. Затем, я вновь погрузился в «дождевое облако», оно было похоже на предыдущее, если не считать возникающих и исчезающих тусклых серебряных лучей, пронзающих его во всех направлениях. Затем, снова белёсый слой, но с мерцающими серебряными искорками, то тут, то там, роями возникающих в клочьях клубящегося тумана. Я ощущал, что меня окружают не просто пространственные слои, они заполнены, своего рода, энергией, и эта энергия имеет свой смысл, своё предназначение. Я чувствовал биение чужой мысли в этих слоях, иногда, на периферии моих чувств, внутри слоёв мелькали какие-то неуловимые тени. Я знал, что это живые и мыслящие сущности, но они меня совсем не интересовали. Я уже устал от чередования тёмных и светлых полос, и не собирался исследовать их. Наоборот, я увеличил скорость до предела.

– «Странно», – подумал я, – «тут существуют некие пределы?

И тут же у меня в голове сам собой возник ответ:

– «Это мой личный предел, другие сущности могут летать гораздо быстрее».

Коричневато-серые и грязно-белёсые слои мелькали передо мной, сменяя друг друга. А, затем, я вновь почувствовал границу, на этот раз она предстала передо мной в виде слоя плотного серого спрессованного тумана, чем-то напомнившего мне твёрдую бетонную стену. Скорость моя упала почти до нуля, но, не смотря на это, я не стал совсем тормозить перед этим барьером, а сходу смело вошёл в него. В отличие от первого перехода, я не сразу пронзил эту границу, и некоторое время летел в сером вязком, словно желе, тумане с небольшой скоростью, чувствуя, как постепенно меняются свойства пространства вокруг меня. Оно наполнялось энергией жизни, силой мысли, становилось более объёмным. Я ощущал что-то до боли знакомое, невыразимо приятное, так бывает, когда возвращаешься в родные места, после долгого отсутствия и, ещё не видя своего дома, наблюдаешь привычные с детства пейзажи, чувствуешь знакомые запахи, предвосхищаешь встречу с родными людьми. Но, вдруг, туман закончился, и я вырвался в безбрежные космические просторы. То есть, я воспринял этот мир, как чёрное безвоздушное пространство, приняв, в первое мгновение, его за знакомый мне по земному опыту космос. Но память опять услужливо подсказала, что земные аналогии здесь неуместны. Это пространство было огромным, и оказалось не совсем чёрным, оно немного светилось жемчужным светом, красиво переливаясь неяркими мерцающими всполохами, словно бесцветное северное сияние. Пространство это было наполнено живой энергией, которую я ощущал в виде приятных пульсаций, набегающих на меня, словно нежные едва ощутимые волны. Где-то вдали, на грани видимости, можно было различить какие-то неярко мерцающие звёздные скопления, а, может быть, и галактики. Они воспринимались, как туманные слабо светящиеся объекты, то исчезая совсем, то появляясь вновь. Возникло понимание, услужливо подсказанное пробуждающейся памятью, что мне нужно туда. Но как же они далеко, сколько же я буду до них добираться?… И тут я заметил, что совсем рядом со мной пространство пронзает слабо светящаяся очень тонкая энергетическая нить. Нить тихонько пульсировала, словно жилка на коже, и издавала тонкий мелодичный звук, похожий на тихое позвякивание серебряных колокольчиков, по ней иногда проскакивали и уходили вдаль неяркие импульсы, похожие на маленькие солнечные зайчики.

– «Это – транспортатор», – услужливо подсказала мне моя память. – «Он помогает перемещаться в пространстве гораздо быстрее, чем самостоятельно».

Я не знал, как управлять этим транспортатором, но моё новое (истинное) тело всё сделало за меня. Я потянулся к нему, и, неожиданно ловко, скользнул вперёд, захватил кончик «нити», словно делал это бессчётное количество раз, и помчался к мерцающим, звёздным, как я считал, объектам, вдоль неё с невероятной скоростью. Мне показалось, или это, действительно, было так, но чем быстрее я летел, тем больше искривлялась траектория моего полёта. Впрочем, термин «летел», как-то не вязался с той фантастической скоростью, с которой я бешено мчался, к становящимся всё ближе «звёздам». Я с интересом начал изучать пространство вокруг себя и обнаружил другие пульсирующие нити – транспортаторы, которые пронизали этот странный и, в то же самое время, такой прекрасный, удобный и знакомый мне мир. Несколько раз мимо меня что-то проносилось на такой огромной скорости, что я успевал заметить только яркий просверк. У меня не было ни волнения, ни страха. Такое чувство ощущаешь только в глубоком детстве, когда ты ярко и удивлённо, с чувством трепетного восторга изучаешь новый для тебя окружающий мир. У взрослого человека с годами притупляется острота восприятия, теряется детская непосредственность. В то время как у маленького ребёнка ещё отсутствуют страхи и запреты, навязанные, так называемым, жизненным опытом. Вот так и я ощущал себя маленьким ребёнком, увлечённо исследующим новый удивительный мир вокруг. Мне всё было интересно, мир, окружающий меня, был поразительным, новым и необычным, ощущения глубокими и яркими. Я с восторгом и упоением нёсся сквозь огромное пространство, влекомый транспортатором, упиваясь умопомрачительной скоростью, летя навстречу невероятным приключениям.