Татьяна Зубачева - Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата

– С вашим делом ознакомились в Комитете защиты жертв и бывших узников Империи. Комитет согласен оплатить ваше лечение.

– Что?! – потрясённо переспросил Рассел. – Но я ни в какой комитет не обращался.

– Обратился я, – спокойно сказал Жариков. – Я считаю вас жертвой. И с моими аргументами согласились, – и встал. – Идёмте, Шерман. Я провожу вас в палату.

– Мне… можно переодеться? – глухо спросил Рассел.

– Да, конечно. Я подожду вас в коридоре.

Да, разумеется, он понимает. Ему дают время прийти в себя, но… Роняя вещи, путаясь в рукавах и пуговицах, Рассел переоделся, рассовал по карманам пиджака содержимое пакета. А это что? Справка? Да, справка об освобождении. Её в бумажник, всё-таки документ. Ну вот… он оглядел камеру, да, всё-таки камеру, и вышел в коридор, неся непривычно лёгкий пустой портфель.

Ни Северина, ни конвоира, только доктор. Рассел подошёл к нему.

– Я готов.

– Всё взяли? Идёмте.

Через внутренний переход они перешли, как понял Рассел, в другой корпус. Здесь коридор был намного оживлённее. Больные в тёмно-зелёных пижамах, сёстры, врачи, посетители… И почти все здоровались с доктором. Ещё один переход, а здесь народу заметно меньше, и доктор открывает перед ним дверь.

– Заходите, Шерман. Это ваша палата.

Рассел огляделся и пожал плечами.

– Не вижу принципиальной разницы. Всё то же.

Жариков улыбнулся.

– Дверь не запирается и окно без решёток. Располагайтесь, бельё на кровати. С завтрашнего дня будете ходить в столовую и на процедуры, а сегодня привыкайте к новому месту.

И ушёл.

Рассел снова огляделся. Да, всё то же, и всё по-другому. Ну, что ж, будем устраиваться. Он поставил под вешалку портфель, повесил плащ и подошёл к окну. Милый парковый пейзаж. Снег делает его даже… изысканным. И тихо. Как же здесь тихо. И безлюдно.

Рассел отвернулся от окна, подошёл к кровати. Да, бельё, тёмно-зелёная пижама, даже шлёпанцы стоят наготове. Тумбочка у кровати, стол у стены, два стула, вешалка в углу, а костюм куда? О, даже плечики предусмотрены, именно костюмные. И отдельно для рубашки. А эта дверь куда? Санузел? Да, так и есть. Ну, будем обживать этот мир. Сколько его здесь продержат, неизвестно, а спешить ему… некуда, не к кому и незачем.

На подходе к своему кабинету Жариков увидел Леона и Алика. Оба уже переоделись, но явно ещё не успокоились и были там, в игре. Увидев Жарикова, они заулыбались.

– Здравствуйте, Иван Дормидонтович… Здравствуйте…

– Здравствуйте, – кивнул Жариков. – Как рука, Лёня?

– Полный порядок, – он несколько раз согнул и разогнул руку.

– Он может работать, – робко, но очень старательно сказал Алик по-русски. – Он сильный.

Жариков улыбнулся.

– Молодец, совсем чисто получается, – сказал он по-английски и продолжил по-русски: – Как твои дела?

– Спасибо, – Алик улыбкой извинялся за неуверенный русский. – У меня всё хорошо.

– Рад за вас.

Что ж, приходится признать правоту Андрея, его метод лечения дал блестящий результат. И, разумеется, все парни на его стороне, а Шерман теперь не под охраной. Но и до парней что-то доходит. Дети учатся жить по-взрослому.

Леон и Алик попрощались и убежали, явно не из-за боязни опоздать, а получая удовольствие, даже радость от движения. Жариков негромко рассмеялся им вслед и вошёл в свой кабинет. Через пять минут придёт Чак, надо подготовиться. До чего же жёсток и неуступчив. Рабская покорность, заискивание, приниженность только как маска. А под ней презрение и ненависть. Считается только с силой, презирает всех, кто слабее. Но и это маска, попытка самооправдания собственной жестокости. И только убедившись, что парни могут дать ему отпор, а то и просто сильнее его, изменил к ним отношение. И в то же время явно симпатизирует Андрею, далеко не самому сильному. Неужели из-за того, что Андрей джи? Но и Арчи, и Майкл, и Джо с Джимом, и ещё… Так что это уже личное. Ненавидит Старого Хозяина и его же смертельно боится. Ну, что ж, клин клином вышибают, так? Вот и попробуем сегодня клин. Чак достаточно окреп для решающего действия.

Жариков оглядел приготовленный на маленьком боковом столике инвентарь. Бумага, ручка, пепельница, зажигалка, энциклопедический словарь на английском.

В дверь осторожно постучали.

– Входите, – сказал Жариков по-английски.

Чак вошёл, плотно прикрыв за собой дверь, вежливо улыбнулся.

– Добрый день, сэр.

– Добрый день, Чак. Проходите к столу.

По дороге на своё обычное место Чак покосился на боковой стол и разложенные на нём вещи, но промолчал, ни о чём не спросил. Сел к столу. Напряжён, подобран, как перед прыжком, свежевыбрит, все пуговицы аккуратно застёгнуты, волосы расчёсаны.

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, сэр, очень хорошо, сэр.

– Болей больше нет?

– Нет, сэр.

Скорость последнего ответа не понравилась Жарикову.

– Вы ходите в тренажёрный зал? На гимнастику?

– Да, сэр, – и с невольно прорвавшейся хвастливой улыбкой: – У меня всё получается, сэр.

– Всё? – весело переспросил Жариков.

Лицо Чака сразу окаменело, улыбка стала жалкой.

– Рассказывайте, – мягко, но исключая отказ, сказал Жариков.

Чак судорожно вздохнул.

– Я… я не могу больше… – и совсем тихо, обречённым шёпотом: – бить не могу.

Жариков молча ждал. И Чак, зная, что всё равно расскажет, так чего тянуть, стал объяснять.

– Пока это «груша» или мешок, я всё могу. Представлю… человека, и сразу… немеет… как опять… паралич, – Чак опустил голову. – Потом проходит.

Этого Жариков не ждал и даже не предполагал. Он попросту растерялся, а Чак, не заметив этого, продолжал:

– Я… я дважды себя проверил. На руках, и ногами попробовал. И упал. Ноги отказали. Ведь… ведь не было же, ноги мне совсем не болели. А бить ими не могу. Мне… мне не жить теперь. Забьют меня.

– Никто вас не тронет, – мягко и очень убедительно сказал Жариков.

– Здесь – да, – кивнул Чак. – Вы запретили им трогать нас. Меня и Гэба. Они слушаются вас, сэр. А потом? В городе у вас власти нет. Прошу прощения, сэр, но это так.

Чак говорил тихо, но с такой силой убеждённости, что Жариков понял: не переубедить. Никаких доказательств Чак попросту не услышит. Потому что не хочет слышать. Надо менять тему. Если тропа явно тупиковая, надо свернуть и поискать другую. Или хотя бы удалиться от опасного места.

– Вы в библиотеке были, Чак?

Чак вздрогнул и поднял голову.

– Да, сэр. Мне разрешили посмотреть книги, сэр.

– Взяли что-нибудь почитать?

– Да, сэр.

Чак отвечал очень осторожно. С одной стороны, доктор, можно сказать, велел ему читать, а с другой стороны… всякое ведь может случиться, у беляка всегда найдётся за что наказать. Книга, конечно, интересная, и парни, увидев, что он хорошо читает, зауважали. Смешно даже. Но…