Филипп Тагиров - Автаркия, или Путь Мишимо

К началу 1969 г. стачки регулярно прерывали работу заводов и фабрик. Профессора и студенты отказывались встречаться в установленное время, вместо этого проводя многие и многие часы вместе, обсуждая не предметы, предписанные программой, а вопросы, которые взаправду их сейчас волновали, или участвуя в акциях гражданского неповиновения. Транспортные работники – от сотрудников аэропорта до дорожных рабочих – создали Координационный комитет и обнародовали график забастовок, с которым предложили сверяться всем желающим совершить путешествие или даже поездку в другой конец города. Добыча железной руды, угля и бокситов стала осуществляться с перебоями. Не было единодушия и в рядах полиции. В феврале Президент Богович подвел к Выжграду военные части, но так и не отдал им приказ войти в город. Вместо этого он предпочел распустить Национальное собрание и подать в отставку.

На внеочередных выборах в Национальное собрание, которые прошли 11 марта, движению «Правда» удалось получить 33% мест, и хотя Жан-Поль признавался, что рассчитывал на большее, это, несомненно, была крупная политическая победа. Национальное собрание предложило несколько существенных поправок в Конституцию, которые были вынесены на всеобщий референдум и благодаря которым в Красногории утверждалась парламентская республика. На референдуме народ Красногории поддержал это решение.

Однако правительство, сформированное обновленным Национальным собранием, оказалось преимущественно центристским. Ознакомившись с составом кабинета министров, Юлиус, да хранит его зоркий глаз каждого, публично признал, что по принципиальным вопросам каких-либо перемен (по сравнению с курсом президента Боговича) «от этих людей ждать не стоит» (Стенограмма заседания ЦК движения «Правда» от 20 апреля 1969 г.). Единственным центристом, который, по его словам, «заслуживает доверия», был вошедший в новое правительство лидер движения «Правда» Рудольф Баумгартен.

Вместе с тем впервые дала о себе знать идейная неоднородность движения «Правда»: левый фланг движения при поддержке определенных парламентских фракций сумел настоять на дальнейшем проведении политики обобществления земли, прежде всего, пригодной для выращивания сельхозпродукции, что породило тревогу среди потомственных землевладельцев. Однако раскола движения за этим не последовало. Выступая перед своими соратниками, Мишимо подчеркнул, что «честность и стремление к справедливости, которые разделяют и левые, и правые, могут восходить к разным аргументам, но если центр превратился в продажное и коррумпированное болото, то левые и правые сходятся в одной точке, и эта точка – ниспровержение центра» (Стенограмма заседания ЦК движения «Правда» от 17 мая 1969 г.).

В январе 1972 г. Рудольф Баумгартен, председатель ЦК партии «Правда», перенес инсульт. И хотя он довольно скоро вернулся к своей работе в министерстве юстиции, здоровье его пошатнулось. В последующие месяцы многие с удивлением обратили внимание на то, что новые публичные заявления Баумгартена, равно как и его деятельность в правительстве, начинают выражать все более и более соглашательскую позицию.

В процессе моих исследований обнаружился ранее неизвестный факт, который, однако, проливает дополнительный свет на ряд ключевых событий того времени. Согласно найденным мною материалам, хранившимся в Отделе этического контроля, в апреле 1972 г. Юлиус, надо будет что-то сюда вписать , приходил к Баумгартену с неофициальным визитом, последствия которого не преминули сказаться, как на судьбе каждого из них в отдельности, так и на судьбе всей Красногории.

Один из крайне немногочисленных источников, отсылающих к описываемому визиту – стенограмма телефонного разговора Дубравки, к этому моменту уже ставшей супругой Юлиуса, да продолжится он в делах каждого из нас, с Жан-Полем.

ЖАН-ПОЛЬ: Алло?

ДУБРАВКА: Привет, Янош!

ЖАН-ПОЛЬ: О, привет, Дубравушка! И ты все еще зовешь меня тем именем…

ДУБРАВКА: Зову… Это неправильно? Тебе неприятно?

ЖАН-ПОЛЬ: Нет, ты что? Просто это как откуда-то из прошлого. И вроде как не обо мне, а о ком-то другом. И в то же время обо мне. Не неприятно. Как-то неожиданно тепло.

ДУБРАВКА: Ну хорошо тогда. Я, собственно, что звоню… Янош, ты уже знаешь, что Юлиус сегодня ходил к Учителю?

ПАУЗА.

ЖАН-ПОЛЬ: Нет. Раз ты звонишь из-за этого, значит, похоже, не просто по рабочим делам, да?

ДУБРАВКА: Да, именно так. И они очень плохо поговорили. Меня всю сейчас лихорадит. Скажи мне, что мы все по-прежнему вместе и что Учитель – все еще наш Учитель.

СЛЫШНО, КАК ЖАН-ПОЛЬ КАШЛЯЕТ.

ЖАН-ПОЛЬ (ЧУТЬ ХРИПЛО): Дубравушка, а о чем они говорили?

ДУБРАВКА: Ох, я не очень все это понимаю. С чего вдруг?.. Юлиус говорит, что сначала они беседовали вполне по-дружески, он справился о здоровье Учителя, повспоминали прошлое, а затем перешли к текущим вопросам. И он предложил тому уйти в отставку.

ЖАН-ПОЛЬ (ВОЗБУЖДЕННО): Юлиус Учителю?

ДУБРАВКА: Да! Он сказал ему, что по-прежнему глубоко его уважает, но люди стали поговаривать, что тот начал сдавать. Сказал, что он больше не выражает интересы нашего движения. Уступает промышленникам и банкирам. Во всем соглашается с прогнившими коррумпированными бюрократами-центристами. Юлиус сказал, что Учитель должен выправить этот крен, иначе это погибель для всего нашего дела. И тот замкнулся. Юлиус говорит, что он стал абсолютно недоступен для аргументов. Юлиус понял, что Учитель не будет ничего менять. Не хочет или не может. Тогда он предложил Учителю внять здравому смыслу и чувству ответственности и оставить пост главы нашей партии. Учитель воспринял это предложение как личное оскорбление и сказал, чтобы Юлиус больше никогда не переступал порог его дома.

ЖАН-ПОЛЬ: Ничего себе… Действительно, плохой вышел разговор. А где он сейчас? И когда он тебе все это рассказал?

ДУБРАВКА: Он зашел за мной в университет, и мы прогулялись до дома. Потом он ушел, сказал, что по делам, а я все никак не могу найти себе места…

ЖАН-ПОЛЬ: По делам? Он не сказал куда? А, впрочем, я и так знаю. Наверняка, пошел к Мишимо. Почему не ко мне? Разве не втроем нам надо решать такие дела?

ДУБРАВКА (ПОСПЕШНО): Конечно, втроем. Он обязательно еще тебе позвонит – наверное, просто хочет обдумать ситуацию… Ох, наверное, мне не надо было тебе звонить, пока он сам все тебе не рассказал. Черт. Ладно. Так что? Неужели у нас с Учителем и вправду все стало так плохо?

ЖАН-ПОЛЬ: Все непросто. Как лучше сказать?.. Учитель… он… в каком-то смысле мы преклоняемся перед ним. Он столько нам дал. Научил нас быть такими, какими мы стали. Показал, что порядок вещей не абсолютен, что мы можем его изменить. Он создал наше движение. Но… сейчас… Как ни печально признавать, но Юлиус дал верную оценку. Все так. Люди меняются, крепнут, закаляются или… становятся слабее. Возраст. Этот удар. По-человечески я это все очень хорошо понимаю и сочувствую нашему Учителю… как человеку. Но Юлиус прав: так двигаться дальше невозможно.