Екатерина Перонн - С.О.Н.

– Ты попросила, чтобы принесли воды? – Славин голос слышится так близко, что я невольно вздрагиваю.

– Да, там какой-то официант пообещал…

Открываю глаза, щурюсь от яркого света громадной люстры и вижу, как Наташа протягивает Славе полный стакан. Последний сидит на коленях в такой тесной близости, что я невольно хочу отстраниться. Только вот некуда: спину подпирает твердый, холодный пол из белоснежного мрамора.

– Она пришла в себя, – произносит вдруг заветный голос. По-французски. По телу бегут мурашки, слегка поворачиваю голову и встречаюсь с ним взглядом. В эту секунду я снова падаю в обморок. Не настоящий – такой, когда сознание на пару секунд зависает, а перед глазами мельтешит фейерверк из падающих звезд и метеоритов.

Мне не показалось. Он существует!

Поль стоит в каком-то метре от меня. На его лице – легкое недоумение. Или тщательно завуалированный вопрос? Я начинаю задыхаться. Сердце в груди бьется в странном ритме: словно за следующую пару минут оно решило выдать все удары до конца моих дней. Хотя, с подобными сюрпризами этот конец будет очень скоро: сколько людей умирали в рассвете лет от сердечных приступов? И у них, скорее всего, было меньше проблем.

Не могу удержаться и снова бросаю быстрый взгляд на Ангела из сна. Мозг услужливо напоминает мне привычный образ из кошмаров: мертвый, бездыханный, он лежит на дороге, когда я в ужасе бросаюсь к нему.

По всему телу проходит ощутимая волна дрожи.

– Алиса! Тебе холодно?

Голос Славы возвращает меня в жестокую реальность. Я вдруг отдаю себе отчет, что на меня смотрят по меньшей мере тридцать пар глаз. Что ж сегодня я могу официально поздравить себя с наивысшим крахом: столько внимания мне не уделяли никогда. Разве что в роддоме в момент рождения. Или после аварии, когда врачи бились за мою жизнь. Этот чертов ресторан просто создан для того, чтобы прославиться.

– Нет, мне не холодно, – слабо отвечаю я.

Мои родители с вытянутыми лицами стоят прямо за Славиной спиной. Наташа растеряла все свои светские повадки: она, кажется, по-настоящему взволнована. Еще бы, ее падчерица «опрофанилась» перед такой знатной толпой. Рядом с ней сбитая с толку Нинель все еще держит в руке бокал с шампанским. Надеюсь, она прихватила его в состоянии шока, а не потому, что хотела отпраздновать мой загадочный обморок. Маргарита задумчиво хмурит брови (сложно сказать, что она действительно чувствует в этот момент: ботокс на ее лице скрывает не только морщины, но и глубокие эмоции). Рядом с ней – Он. Испуганно отвожу глаза, дабы не выдать своего крайнего замешательства, и утыкаюсь взором в стену из штук двадцати официантов.

Да уж. Теперь я точно войду в их исторический справочник. Мадемуазель «голые пятки» напилась и грохнулась в пьяный обморок.

С благодарностью принимаю из рук Славы стакан с водой. Сердце с мозгом вступают в неравную борьбу.

Боже, как же я хочу броситься к нему!

Нет, Алиса, этого делать определенно нельзя!

Просто прикоснуться к его лицу и запустить руку в эти волшебные кудряшки!

Да, чтобы вся толпа решила, что ты не только эксцентричная, но и по-настоящему пьяная?

Черт возьми, я просто хочу почувствовать ЕГО прикосновение. И его губы…

Он женится на лучшей подруге твоей мачехи! Тебя это не останавливает?

Последний аргумент разума все же слегка отрезвляет разгоряченное сердце.

– Все хорошо, не переживайте, – тихо лепечу я, пытаясь приподняться и избавить себя от Славиных слишком уж тесных объятий. – Переутомилась, наверное.

– Ты же почти ничего сегодня не ела, – упрекает меня папа.

И правда. Я как-то упустила этот момент. Будь прокляты дурацкие самолеты с их турбулентными ямами и кошмарные сны, преследующие меня с тринадцати лет. Воздушное пирожное в аэропорту Москвы кажется совсем далеким.

– Давайте скорей к столу, – хлопочет Марго.

Смотрю на ее шикарное платье, идеальную прическу, искусственное лицо и впервые начинаю по-настоящему ее ненавидеть.

– Дорогой, закажи что-нибудь, пожалуйста, – фамильярно обращается она к моему Ангелу.

Господи, какое право имеет этот надутый рот называть ЕГО «дорогим»?

Слава помогает мне подняться. Я благодарно цепляюсь за его руку: еще раз эффектно падать, споткнувшись в этот раз о дурацкие шпильки, мне не позволяет совесть.

Наташа для профилактики щупает мой лоб.

– Температуры вроде нет, – неуверенно замечает она.

Еще бы: измотанное сердце со своими 1000 ударами в секунду собрало всю кровь в теле вокруг себя. Руки и лоб у меня, напротив, скоро покроются инеем от нехватки тепла.

Одергиваю платье, которое при моем падении наверняка показало всем собравшимся шикарный вид «а-ля Playboy», и чинно (насколько позволяет мое состояние) сажусь за стол. Слава накидывает мне на плечи треклятый пиджак, которому суждено сегодня подтирать полы. Что ж, так, видимо, сложились звезды для белых жакетов в этот день.

Папа протягивает тарелку с местными закусками.

– Поешь что-нибудь.

Ага, как же! У меня в животе летают какие-то странные ширококрылые бабочки. В принципе все пространство занято только ими, так что любой кусочек еды вызывает смутный ужас не добежать до туалета и устроить очередной спектакль прямо тут.

Я все же вяло беру мини канапе и усиленно притворяюсь, что прямо сейчас его съем. Эх, жалко, в ресторане нет Ленкиного лабрадора Бакса: я бы незаметно скормила ему всю тарелку.

– Ты на диете сидишь? – подмигивает мне Слава. – Поэтому и упала?

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – недовольно бурчу я, с невинным видом опуская слоеную закуску рядом с тарелкой. Мне кажется, что с папиного места ее не видно.

– Да ладно тебе! Помнишь, как мы в кладовке наткнулись на мышь и Нинка тоже грохнулась в обморок, – ободряет меня не в меру болтливый сосед.

Папа замирает, услышав последнюю фразу. Да и Таша слегка напрягается: кому, как не моим родителям, знать, что в кладовке у нас всегда хранились запасы алкоголя. И нам, малолетним подросткам, там делать в те годы было уж точно нечего (да и в наши сегодняшние дни, откровенно говоря, тоже). Сестра Славы, услышав, какими речами успокаивает меня ее брат, усиленно хмурится. Да так, что если бы в нее влить весь ботокс ее мамаши, то он бы скоропостижно вылез наружу через слегка оттопыренные уши.

Господи, я не имею права так ненавидеть Марго! Не ее вина, что любовь всей моей жизни принадлежит не мне (а этой глупой выскочке с передутыми губами).

О-о-х!

– Просто Алис хотела привлечь к себе внимание, – небрежно произносит Нинель.

Я ловлю папин задумчивый взгляд, направленный в ее сторону. И понимаю, что он, скорее всего, с ней в чем-то согласен.

– Нинель, еще раз назовешь меня «Алис», и я твое имя упрощу до Ниннушки, – раздраженно предупреждаю я.