Мария Лисина - За одну минуту до

Но бег его коней нельзя было изменить или повернуть в другую сторону, нельзя было ускорить или замедлить. Оставалось одно- скакать среди них и надеется, что ему хватит сил быть среди них первым.

А Тон, в отличии от брата, летел на крыльях, которые словно выросли у него за спиной лишь от той мысли, что он несется к Белым вершинам. Так он летел немыслимое количество часов, иногда останавливаясь лишь на сон или на небольшой привал. И единственным его собеседникам была Звезда. Сначала она молчала, как и все ее собраться считала себя лучше каких-то лошадок, что бесцельно несутся по степям. Но вот однажды, когда Тон смотрел на нее перед тем как уснуть, она вдруг заговорила.

Звезда говорила с ним о других землях на которые она смотрит, когда небосвод меняет свое положение, о городах, что синими, как небо, морями растекаются по неизвестному коню стороне. О других лошадях, птицах и рыбах. О целом мире, что лежит у нее перед глазами. А еще она рассказывала, как одиноко ей на небе, что нет с ней рядом ее сородичей, что для них она незаметна и некрасива, что не хотят они даже смотреть в ее сторону.

– До чего у тебя безмозглые собраться, не видят до чего ты прекрасна. – успокаивал ее Тон.

От этого Звезда сияла еще ярче и все дольше говорила с ним, даже пела ему свои небесные песни. Так шли года, которые постепенно складывались в десятилетия, а Белых вершин все не было видно. Тон из-за этого очень грустил, а его крылья с каждым днем, не приведшим к заветной мечте, опускались все ниже.

Когда сравнялось ему почти два полных десятилетия, горько заплакал конь, стоя у горного ручья. Так плакал он и плакал пока не спустилась ночь и на него из воды не поглядела его Звезда.

– Отчего ты не весел, от чего мне даже с небо слышно, как ты плачешь?

– Да знаешь, Звездочка, я двигался вперед и надеялся найти свои Белые вершины. Но их нет, обманула меня старуха, а теперь и сам я уже не молод и вряд ли когда-нибудь доберусь до них.

Звезда посмотрела на него, хотела обнять его за шею и рассказать, что много-много раз он был близок к своим горам, это она каждый раз уводила его в иные края, чтобы он, достигнув своей цели ни покинул ее.

–Дорогой, Тон. Я отведу тебя к твоим вершинам, у тебя еще будет время пожить там, но вот в чем беда, ты уже не успеешь вернуться к своему табуну. Ну или я могу привести тебя обратно, но ты уже никогда в своей жизни не увидишь горы.

Тон поднял голову, отметил что светило виновата опустила свои лучи и обо всем догадался. Но почему-то не разозлился. Да и как можно было злиться на столько совершенное создание, как Звезда.

– Веди меня к Белым вершинам, моя хорошая.

И вот, когда пронесся еще один сезон, оказавшимся чуть ли ни самым тяжелым для Тона, жеребец наконец добрался до того заветного места.

И, не обманула его старая кобыла, здесь действительно было место, сродни обители богов. Ручьи были чисты настолько, что была видна рыба, плещущаяся на каменистом дне. Трава пахла слаще горного меды, а на вкус, должно быть, была похоже на амброзию. И над всем этим возвышались гордые горы, надвинувшие серебряные снежные короны до самых бровей.

Тон упал на подогнувшихся ногах рядом с ручьем и начал молится небесным коням, что разрешили ему увидь это место в этой серой жизни.

А ночью, едва на небо высыпали звезды, Тон позвал свою Звезду

– Выходи, о прекраснейшая. Я понял, что это была твоя хитрость. Знай, я не сержусь на тебя, потому что, ты показала мне, что мечта-это не цель жизни, а лишь мотив существовать на этом свете. Сейчас, я чувствую, что уже не смогу поселиться здесь и вырастить здесь своих детей, попробовать этой травы и воды. Но я был очень рад, что почти все мое время я был с тобой. Я узнал о целом мире, что так бы и лежал вне моего сознания. Спасибо тебе. Ты стала для меня всем, другой, любимой, сестрой, дочерью. А теперь, пожалуйста, не грусти по старому скакуну и исполни мою просьбу. Расскажи моему брату Кону, об этом месте, пускай же наш табун поселится здесь и живет счастливо.

Так и умер Тон, опусти свою голову недоли от подножья Белых вершин.

Долго по нему плакала Звезда, а когда высохли ее слезы и прошла боль, что наполнила сердце, отправилась она на поиски Кона, которого она, к несчастью так и не нашла. Но еще долгие десятилетия можно было слышать ее голос, звенящий над ночной степью, говорящий о Белых вершинах и о том, как их можно найти.»

Старик закончил свой рассказ и выжидательно посмотрел на Гельку.

– Почему они не могли жить счастливо вместе? Почему все в этой истории остались несчастны? – спросил мальчик, утирая с щек крупные слезы, непрекращающиеся литься из глаз.

– Как же, все они были счастливы, только по-своему. Кон завел семью, Тон увидел горы, Звезда не была одна. А то, что счастье, о котором мы мечтаем, не совпадает с тем, которое есть на самом деле, в этом и есть истина. Суть этой сказки, разве нет?

– А вы счастливы? – спросил мальчик, переводя взгляд с книги на старика.

– Может быть. Я, как и все из этой истории, стремился к одному, но сейчас понимаю, что мое- оно в другом. Я очень сожалею, что только сейчас это понял.

–Ой, дедушка. Кажется, вас вызывают. Не бойтесь, моя мам очень хороший специалист, она вам поможет, – сказал мальчик, вкладывая старому татарину в руку конфетку, – а это вый ей передайте пожалуйста. И скажите, что это я вам дал.

– Хорошо, спасибо, Гелий. Пока.

И мужчина помахал мальчику на прощание, прежде, чем зайти в кабинет.

Слава сладко спал на стареньком облезлом дерматиновом диване, стоявшем рядом с кухонным столом в микроскопической кухоньке. Ему снилось море, необъятное и бесконечное, по цвету напоминающее хорошо размешенную в стакане синюю гуашь, смешанную с зеленной. А еще ему снилась бухточка, куда он попал совершенно случайно и, по стечению обстоятельств, должен был покинуть ее. Там песок был не очень похож на песок, он состоял из большого количества ракушек разной степени дробленности, но ступать по ним было приятно и не капельки не больно. В больших ракушках и в береговом песке жили юрки и мелкие крабы, не пуганные туристами и приезжими, поэтому к ним можно было подойти и чуть ли не потрогать руками. Молодому человеку снилось, как он ныряет в море с утеса, куда он потом часто приходил с друзьями, но ни один из них так и не рискнул прыгать с Зуба, так утес называли местные, в воду. Очень зря ребята так не делали, потому хорошо прочувствовать воду невозможно в других обстоятельствах. Воздух, как мягкое одеяло окутывает тебя, а при дальнейшем пребывании под водой, как будто пытается поднять твою кожу из пучины, словно он твои крылья, которые вырастают только на глубине. А какие там водоросли, похожие на волосы русалок, которые случайно щекочут твое ухо, едва ты приближаешься к их обладательницам. Славик все погружался в воду и погружался, и с каждым метром становился чуть-чуть младше, пока не превратился в мальчишку, приехавшего в Золотое впервые.