Андрей Кудин - Времена философов

– Я знаю одно: вы напомнили профессору его самого в молодые годы, – одинокого замкнутого поэта, чьи произведения были слишком странными для того, чтобы принести ему хоть какую-то известность, не говоря уже о чём-то большем.

– Может быть, но только разница в том, что ваш друг помимо этого обладает ещё множеством талантов, которых нет у меня…– и мне тут же стало стыдно за спонтанно выраженное чувство сожаления и подсознательные амбиции.

– Мой юный друг, – мистер Минрой взял меня за плечи и пронзительно посмотрел в глаза. Я думал, он скажет, что во мне ещё живёт прежний закомплексованный мальчик, или нечто подобное. Но он сказал:

– Зато вы принадлежите самому себе. Обладая многими талантами, человек может заиграться. Впрочем, это не совсем корректно звучит, ведь гений и есть игрок, игрок с большой буквы. Он может играть со многими вещами, но тем самым будет упускать нечто очень важное. Именно это произошло с моим другом профессором. Он – превосходный игрок, но это превосходство заточило его в мир форм, лишённых важного содержания. Вам удалось вернуть ему утраченное содержание, по сути дела вы напомнили, что люди – неслучайны в этом мире, неслучайны, ибо способны чувствовать, а не только говорить о чувствах, мыслить, а не только блуждать в мыслях, и на самом деле могут быть более восприимчивы. А удалось потому, что важнее всего для вас – это принадлежать самому себе. Амбиции, охоту за внешними объектами вы ощущаете в себе как нечто негативное, поскольку чётко осознаёте: всё это может лишь увести вас от самих себя.

– Если вы никуда не торопитесь, мы можем присесть, – предложил он затем, и указал на скамейку, усыпанную листьями.

Я никуда не спешил и был только рад продолжить знакомство.

– Осень – волшебная пора года, – и, находясь здесь, особенно это ощущаешь, – с вдохновением произнёс он, глядя на верхушки старых деревьев. – Время, когда истории подходят к своему завершению…

– Мистер Минрой… – начал было я.

– Очень прошу, обращайтесь ко мне просто: Уилл.

– Хорошо… Уилл, эти люди в парке, их стало… не знаю, может быть, во мне говорит сейчас чувство ревности, но их стало чересчур много. К тому же складывается странное впечатление… как будто все они здесь что-то ищут.

– Они ищут то, чего им не хватает в себе. Прежде такого наплыва охотников за чудесами не было, это так… Но, если поконкретней, они хотят увидеть, (и, вероятнее всего, увидят) двоих детей, девочку и мальчика с хищной внешностью, в лохмотьях древних людей. Периодически они появляются среди посетителей, – возникают из ниоткуда, пробегают мимо и удаляются в неизвестном направлении, могут подпрыгнуть до самых верхушек деревьев, а потом вдруг исчезнуть, либо просто исчезают.

– Очень интересно… и что по-вашему это может означать?

Уилл ненадолго задумался.

– Это только моё предположение, но я уже сталкивался с чем-то подобным в волшебных аллеях Далмака – как раз в пик сезона. А в них, как вы, наверное, знаете, всё, что ни происходит, так или иначе связано с нами.

– То есть вы хотите сказать, что эти… странные дети имеют прямое отношение к нам? – спросил я о том, в чём сам был почти уверен.

– Я думаю, они являются порождением этой самой массы людей, что озабоченно бродит по территории парка. Юные дикари с иступлёнными лицами есть сущность толпы.

Знаете, Вил, многие таинственные явления – это что-то вроде всходов растений, – представьте, что люди засевают их семена в сию благодатную почву, не ведая о том, что они это делают. Впрочем, я, наверное, подобрал не самое удачное сравнение.

– А, по-моему, удачное.

Уилл посмотрел на меня; поняв, что я во всём с ним согласен, внёс долю сомнения:

– И всё-таки, это лишь моё допущение. Посетители здешних мест в большинстве своём вряд ли бы одобрили подобные рассуждения.

Пока я думал над словами Уилла, на территорию парка вошла группа лиц, оснащённых съёмочной аппаратурой. Заметив их раньше меня, мой собеседник встал со скамьи, улыбнулся и приподнял шляпу в знак прощания.

– Эльза, ко мне! – бросил он собаке. – Идём, дорогая. Рад был знакомству, Вил!

Я тоже встал, и, переводя взгляд с него на этих, явно целенаправленно идущих в нашу сторону людей, произнёс:

– Вы так неожиданно… Доброго пути, мистер Минрой, прошу прощения, Уилл!

Не успел я договорить, как Уилл и его собака исчезли, буквально растворились в воздухе – на виду у нескольких десятков прохожих.

– Очередной трюк! Браво! – тут же раздалась чья-то восторженно-ироническая реплика.

Я обернулся на голос. К тому месту, где я стоял, приближалась шумная компания молодых людей. В ней выделялся высокорослый, худощавый парень – в полосатой кепке и с полосатым шарфом, одетый во всё чёрное. На лице его светилась улыбка, а во взгляде лёгкая насмешка над толпой. Реплика, разумеется, принадлежала ему.

В ответ на возмущение в свой адрес кого-то из пожилых людей он громко, зычно произнёс:

– Вы разве до сих пор не знаете?.. Все эти писаные чудеса – на самом деле фокусы! Мастерски выполненные? – бесспорно, – но фокусы!

Люди, до которых донеслись его слова, обращали на него внимание, останавливались, переговаривались.

– Последние новости не слыхали? – обратился он к ним. – Это – представления – как то, на что вы смотрите в театре! Здесь тоже есть режиссёр-постановщик, актёры! Всё это время вас разыгрывали!

– Что?! А как же… – раздражённо начал кто-то.

– Эти исчезновения и прочее там – иллюзия, – вышел вперёд другой паренёк из компании молодых людей. – Работа мага-иллюзиониста, да, разумеется, далеко не простого. Он, к тому же ещё, и учёный-конструктор, и художник, одним словом великий мастер. Вот он и его прелестная компания и замутили чудеса в заброшенном парке, на которых все помешались.

И оба парня одновременно выдали усмешку, говорившую об их явном перевесе в споре.

– Прессу иногда читать надо, новостями интересоваться. Словом, жить надо нормально, а не гонятся за всякими призраками, таинственными зверьками и прочим, – прозвучал ещё один голос из той же компании, на удивление, не насмешливый, а вполне серьёзный.

Однако нашёлся кто-то, кто скептично пробурчал в ответ: «Какой дурак поверит какой-то газетёнке». И этот кто-то, вероятно, с чувством понимания того, где правда, где ложь, преспокойно пошёл дальше своей дорогой.

Мой же разум на все эти слова отреагировал не сразу, так как я был под сильным впечатлением от исчезновения моего собеседника. Однако вскоре они переросли для меня в серьёзную задачу. Характер моих рассуждений мог бы стать более беспокойным и поверхностным после того, как высокорослый парень в кепке, распознав, очевидно, на моём лице озабоченность, обратился ко мне с ухмылкой: