Екатерина Рафалюк-Бузовская - Сборник рассказов для людей, читающих по-русски

Минуты тикали, офис наполнялся народом. Вот и голос шефа раздался где-то там, в приемной. Терпение. Еще несколько минут терпения. Ждем. Спокойно. Вот сейчас. Вот уже сей…

– ЛИЗАААА!!!! Твою мать!!!!

Стук! Удар! Кажется, двери сейчас сорвутся с петель.

– Лиза!!!! Я сколько раз говорил следить за комплектацией!!!! Где туалетная бумага?!?!?!

Бинго! Месть сладким сиропом разлилась по моему телу, я растянулся на стуле и приступил к изучению того, чем же можно заняться в отпуске, который у меня будет в ноябре. Потому что «в этом году, Черепанов, по итогам вашей работы, в отпуск я могу вас отпустить только в конце осени».

«Нет, Аглая Львовна оказалась-таки права. Девятнадцатая капсула сработала криво. Но кто бы мог подумать, что в наше время оборудование, не до конца прошедшее техосмотр, можно спокойно выставить в общий ангар. Это Петрищева на них нет. В его бытность такое было просто невозможно. Охламоны чертовы, распоясались. Ну ладно, надо как-то выбираться. Дверь вырвало с мясом, надо полагать? Ну конечно, такой удар был. Нет, если я попаду домой, я точно напишу рапорт на имя Сквернюка, пусть разбирается. Давно пора половину поувольнять».

В дыру, недавно бывшую герметичной дверью машины времени, вдруг потянуло жареной картошкой. Игорь Семенов, только что вдохновенно размышлявший о судьбах сослуживцев, работавших с ним бок о бок в Воложинском Институте Стратегических Общевременных Киберпространств (сокращенно ВИСОК), от удивления подскочил и больно ударился о приборную панель.

«Что это, черт побери?.. Это Марс? Это же Марс, блин? Или эти тупицы и здесь напортачили? Нет, Марс, все верно. Вот, на панели указано. 7 апреля 2035 года, за три месяца до первой успешно завершенной пилотируемой высадки человека на Марс. Специально же так рассчитывали, чтобы попасть сюда именно в это время, все переиграть и присвоить себе лавры первопроходцев. А то Институту сильно урезали финансирование, зарплаты упали и вообще в Воложине стали поговаривать о ликвидации организации. Все так. Я в своем уме. Да. Но картошка? Жареная картошка?!..»

Чертыхаясь, Семенов осторожно выбрался из того, что осталось от машины времени. Через покореженное ударом стекло шлема было плохо видно, но то, что удалось рассмотреть, не оставляло сомнений: Семенов находился в крытом брезентом огромном шатре. В нем была оборудована кухня. Кругом, за пределами шатра, насколько видел глаз, просматривался красный марсианский песок, но здесь, блин, была кухня! На плите покряхтывала сковородка, из-под крышки которой и тянулся этот знакомый до боли аромат. А возле шкафчиков суетился… Нет, этого не может быть… Древний американский актер Мэтт Деймон, бывший очень популярным тогда, сто лет назад, в эпоху аудиовизуального кинематографа. Семенов остолбенел. «Почему я раньше не замечал, как он хорош? – лихорадочно думал он, пожирая звезду глазами. – Эта стать, мускулы… А взгляд! О боже! Я же… Кажется, я люблю его!»

Мэтт снял с плиты сковороду и повернулся к Семенову.

– Картошку будешь? – подмигнув, спросил он.

– К чччерррту картошку! – зарычал семьянин, отец двоих детей Семенов, бросаясь к Деймону и судорожно пытаясь стянуть с себя скафандр.

Мэтт улыбнулся, поставил сковороду на стол, взял Семенова за руку и, на его глазах превращаясь в ординатора 3-го отделения Воложинской психоневрологической больницы В. А. Сквернюка, нежно произнес:

– Аглая Львовна, кажись, переборщили вы на этот раз с кетамином. Вызывайте Петрищева, и пусть захватит галоперидол.

Мы стояли в просторном коридоре на 21-м этаже этого здания, я, Ки и сотни наших коллег или товарищей по несчастью/счастью – даже не знаю, как в этом случае будет правильно. Нас просили явиться к девяти, была уже половина десятого, но народу все прибывало. Так я впервые увидел, сколько же нас – тех, кто по завершении годичного обучения должен был сегодня отправиться на длительную стажировку.

Ки старалась держаться уверенно – она все еще надеялась, что нас пронесет. Присутствующие вели себя по-разному: кто-то нервно мерил шагами холл, кто-то стоял в очереди к автомату с поливом. Группка молодых Яблок весело хохотала, наверное, вспоминая вчерашний банкет по случаю окончания курсов. «Гопники, – зло подумал я. – Вот уж порода… Везде себе место найдут, везде на них по сто заявок в сутки». Я вздохнул и посмотрел на Ки – она присела на стоящий рядом стул, вытащила из складок прицветника Лунный Календарь, четки и что-то шептала, прикрыв глаза и молитвенно сложив ладони.

Дверь распахнулась. Из кабинета вышел уже немолодой Белый Виноград. Выдержав эффектную паузу, он торжествующе произнес:

– В Шардоне!

Холл разом ахнул, выдохнул, начался гул. Ки вскочила, схватила меня за руку:

– Ти, скажи, что нам повезет так же! Скажи! Скажи!

Я в отчаянии сжал зубы и с усилием улыбнулся:

– Ки, милая, все будет хорошо. Все будет хорошо. Молись. Будь сильной.

И она опять упоенно припала к Лунному Календарю.

Время тянулось медленно, народ выходил из заветного кабинета то со счастливой улыбкой на лице, то вприпрыжку, радостно размахивая распределительным листом. Кого-то почти вели под руки товарищи – настолько ошеломительным был удар, нанесенный Высокой комиссией. Последние полчаса мы с Ки провели крепко обнявшись, словно уже почувствовав, что время, отпущенное нам, на исходе.

Дверь снова распахнулась:

– Клубника РК15648!

Ки вскочила, заметалась, роняя вещи:

– Ти, я без тебя не пойду! Мы же договорились, помнишь?

Кто-то, за столько часов уже успевший узнать нашу историю, крикнул в раскрытую дверь:

– Они вместе с Тыквой БЖ89723! Они молодожены!

И нас протолкнули в дверь одновременно.

За огромным столом в дальнем конце кабинета сидела Высокая комиссия. «Конечно, одни Корнеплоды, – с горечью подумал я, и мне захотелось сплюнуть себе под ноги. – Вот поэтому так и живем. Потому что одни Корнеплоды у власти на местах. Когда же это кончится… Видимо, уже не на нашем с Ки веку…»

Мои размышления прервал строгий голос. Говорила пожилая Брюква с высокой прической.

– Клубника РК15648, ваши итоговые отметки позволяют нам предложить вам клубничный торт. Коржи бисквитные, крем сметанный. Обращаю также ваше внимание, что ваши отметки дают вам право выбора. Но выбор у нас в этом году не велик – или торт, или варенье. Ваше решение?

Ки побледнела и до сока прикусила губу.

– А мой супруг? – еле слышно спросила она. – Могу я сначала узнать, что у вас есть предложить моему супругу?

Корнеплоды переглянулись. Сельдерей презрительно хмыкнул, Свекла закатила глаза. Остальные лишь пялились в телефоны с совершенно отсутствующим видом.