Борис Утехин - Ключ

– Как я понимаю, Бога тоже не для святых надо пиарить. Святые и так в него верят. А мы должны понимать целевую аудиторию. Чувствовать её, так сказать, грешным сердцем. Тут главный вопрос – в мотивации. Зачем верить? Чтобы не грешить? Чтобы черти не жарили на сковородке? Но чтобы испугаться чертей – надо сначала в них поверить. То есть, получается, требуется поверить, чтобы испугаться? Как-то все запутано, – Матвей взял листок бумаги и нарисовал на нём отвратительную рожу с рогами. – Как можно пиарить то, что внушает ужас? Что там попы обещают грешникам? Вечные муки? Представляешь, чтобы мука была вечной? Вот у тебя вечно болит зуб. Если он все время болит, ты разве понимаешь, что это мука? Ты уверен, что это – нормальное состояние зуба.

– Знаешь, давай сделаем перерыв на несколько дней, – предложил Влад. – Переспим с идеями. Ну, или просто переспим. Почитаем книжки. Поговорим с экспертным сообществом. Может, появится какой-то просвет.

Двор, где Матвей обычно парковал машину, был обильно усыпан клейкими почками, облетевшими со старых лип, еще не вырубленных ради унылых, обнесённых монументальными бордюрами, газонов и безликих детских площадок. Почки облепили веснушками капоты стоявших рядом машин, казалось, что металл, нагретый весенним солнцем и политый дождем, пустил желто-зеленые ростки. Из окна его квартиры открывался восхитительный вид на старую часть города, где разноцветные крыши перемежались золотыми куполами церквей. Матвей переоделся, вышел на улицу и без особой цели пошёл гулять по кривым переулкам, вдыхая запахи весеннего города и разглядывая прохожих. Мимо прошли две немолодые женщины в белых платках, вышедшие из соседней церкви. «Зайти, что ли, в храм – Матвей посмотрел на входную арку из тёмно-красного кирпича, над которой висела икона Богородицы. – Может, посетит откровение…»

Внутри церкви было прохладно, пахло воском и ладаном. Он подошел к большой, почти в рост, иконе. На ней был изображен человек со строгим благообразным лицом, держащий в руках открытую книгу. Было тихо, при входе женщина, продающая свечи, неслышно перебирала какие-то бумажки. Матвей стоял перед иконой, пытаясь сосредоточиться и проникнуться духовным содержанием изображения.

«…Не здоровые имеют нужду во враче, но больные… Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников…» – вдруг услышал он голос за спиной. Матвей обернулся. Рядом с ним стояла Ясна. Была она одета совершенно не для церкви – голубые потертые джинсы с дырками на коленях, белая блузка с синими полосками. Длинные волосы убраны в соблазнительный хвост. Она улыбалась. «…Иисус увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфей, и говорит ему: следуй за Мною. И он встал и последовал за Ним». Это икона евангелиста Матфея – пояснила она. – Он налоги собирал. Людей его профессии никогда особенно не любили».

– К-как, – Матвей запнулся от неожиданности, – как ты здесь очутилась?

– Счастливое совпадение, – Ясна улыбнулась еще шире. – Веришь? Заезжала к подруге в офис, дай, думаю, в церковь загляну. А тут увидела твою широкую мужественную спину. Ты сам-то зачем сюда пришёл? Проблемы? – она потянула его за рукав к выходу. – Ну пойдем, расскажешь.

Строгая тётка в углу оторвалась от бумажек и неодобрительно посмотрела на Ясну. Губы её совершили движение, словно собираясь что-то сказать, но звук так и не родился. Она не отрываясь проводила девушку взглядом, пока та не вышла из храма.

– Это ты из Евангелия цитировала? – спросил Матвей. Откуда ты всё это знаешь? Какое-то специальное образование?

– Нет, просто мой отец как бы в теме…Я спрашивала, он старался ответить как мог, в меру моего понимания, конечно.

– Ты что, интересуешься религией? Вот уже никогда бы не подумал!

– Да не то чтобы интересуюсь. – Ясна посмотрела куда-то в облака. – Я бы сказала…Смотри, отличное кафе. Давай сядем.

На другой стороне улицы перед витриной с аппетитными булками были выставлены несколько столиков. Солнце нагрело воздух, казалось, теплый ветер специально несет к ним аромат кофе и свежей выпечки. Они вышли на дорогу, но в этот момент, словно образовавшаяся из ниоткуда, из сумрака сгустившегося вдруг воздуха, на огромной скорости выскочила машина. Ясна, которая шла первой, толкнула Матвея в сторону и резко повернулась боком, так, что автомобиль задел ее лишь краем зеркала, порвав блузку и оставив на предплечье глубокую царапину, из которой обильно потекла кровь.

– Блять, – только и смог сказать Матвей.

Прошло несколько секунд, пока он сообразил, что Ясна нуждается в срочной помощи. Он усадил ее на ступеньках церкви и бросился внутрь, чтобы попросить кусок чистой ткани. Женщина выскочила на улицу, увидела рану, запричитала и побежала искать из чего можно было бы сделать временную повязку. А Матвей безуспешно пытался дозвониться до «скорой». Руку Ясны кое-как перебинтовали, кровь, похоже, остановилась.

– Слушай, не нужно «скорую», – она взяла Матвея за руку, в которой он держал телефон. – Вызови мне такси. Я домой поеду. Всё будет в порядке.

– Постой, зачем домой? Пошли ко мне, ты хоть полежишь, придёшь в себя, да и врача на дом можно вызвать.

– Нет, не хочу – в голосе Ясны послышалось лёгкое раздражение. – Я прошу, вызови такси.

Через несколько минут к церкви подъехал автомобиль. Ясна быстро чмокнула Матвея в щёку, села в машину и уехала. Женщина посмотрела ей вслед, потом на Матвея.

– Номера то не запомнил? – спросила она. – Носятся как сумасшедшие. Ведь и убить могли. Тьфу, креста на них нет! – и она скрылась в храме.

В то самое время, когда происходила вся эта сумятица в переулке у церкви, на расстоянии десяти минут медленной езды от центра города, в четырехэтажном здании, отделанном серой плиткой под гранит, в кабинете на втором этаже шло совещание.

Совещались трое мужчин, одетых почти одинаково – в костюмы невыразительных расцветок, рубашки светлых тонов и тёмные галстуки. Судя по всему, двое из них были подчинёнными – пиджак старшего висел на спинке кресла и если он обращался к коллегам по имени, то они уважительно называли его по имени-отчеству.

Большая карта города на стене была усеяна красными флажками. Тот, что в рубашке, подошел к карте, достал телефон, открыл ленту сообщений и ткнул пальцем в карту:

– А ещё они появлялись здесь, здесь и вот здесь, – его палец с сухим стуком барабанил по пластику.

– Мы в курсе, – Пётр Георгиевич, – сказал один из тех, кто был в пиджаке, мужчина лет тридцати – тридцати пяти, невысокого роста, плотный и коротко стриженый. Просто отметить не успели.

Пётр Георгиевич вернулся к столу, сел в кресло, вытащил из лежащей на столе пачки сигарету и закурил.