Сьюзен Янг - Девочки с острыми шипами

– Мена, я сказал, в автобус! – властно рычит он, притянув меня поближе к себе. Я чувствую стыд и страх из-за того, что расстроила его. Я извиняюсь, хотя он причиняет мне боль.

Джексон делает шаг вперед, чтобы вмешаться, но смотритель поднимает ладонь.

– Отвали, малец, – говорит он. – Это не твое дело.

Джексон усмехается, по его щекам и шее расплываются красные пятна.

– Попробуй схватить так меня, громила, – отвечает Джексон. – И увидишь, что будет.

Смотритель Бозе презрительно смеется. Я ни капли не сомневаюсь, что смотритель Бозе легко одолеет Джексона в любой драке, но в то же время меня потрясает открытое непослушание Джексона – такое смелое и глупое одновременно. Это восхитительно. Я начинаю улыбаться, но смотритель Бозе тащит меня к двери.

– Давай же, – говорит смотритель. Я пытаюсь поспеть за ним, ноги заплетаются, а его пальцы больно впиваются в мою руку.

Оглянувшись на Джексона, я замечаю, как он кивает Квентину, подзывая его.

– Вы делаете мне больно, – сообщаю я смотрителю.

Не обращая внимания на мои протесты, он толкает меня вперед, открывая мной дверь. Тащит меня по сырой автостоянке. Мои туфли цепляются за тротуар, когда я пытаюсь высунуться из-за его плеча и посмотреть на магазин. Но смотритель держит меня перед собой, а его пальцы стискивают мою руку выше локтя.

Я поворачиваюсь к автобусу и вижу, как остальные ученицы наблюдают за нами, выглядывая в запотевшие окна, широко открыв глаза.

Дверь автобуса открывается, и смотритель Бозе сердито запихивает меня внутрь. Поднимаясь по ступенькам, я спотыкаюсь и вскрикиваю от боли, до крови разодрав колено о резиновый коврик на верхней ступеньке. Смотритель хватает меня под мышки и швыряет на сиденье рядом с Валентиной. Струйка крови сбегает по голени, пачкая носок. Водитель наблюдает за происходящим с некоторым беспокойством, но смотритель что-то шепотом говорит ему. Седой мужчина закрывает дверь автобуса и заводит мотор.

Глаза щиплет от слез, но смотритель Бозе не извиняется. Он даже не смотрит в мою сторону. Некоторые девушки озабоченно перешептываются.

– Ты сама виновата в случившемся, – произносит смотритель Бозе. – Стоимость посещения медпункта вычтут из твоих сбережений.

Раненая и пристыженная, я поворачиваюсь к окну, глядя мимо Валентины. Она не произнесла ни слова, даже не спросила, в порядке ли я. Но ее руки, лежащие на коленях, стиснуты в кулаки.

Джексон и Квентин выходят из магазина. Они наблюдают за тем, как отъезжает наш автобус. Джексон так и держит в руках мой пакетик конфет. Несмотря на обстоятельства, его задумчивость заставляет меня улыбнуться. Я протягиваю руку и прижимаю пальцы к стеклу в прощальном жесте. В ответ Джексон поднимает руку так же, как тогда, когда впервые меня увидел. Он не опускает ее, пока мы не выезжаем на дорогу. Я смотрю на него, не отрываясь, а потом Квентин что-то говорит ему и кивает в сторону машины, стоящей у заправочной колонки. Они оба отворачиваются и скрываются за поворотом.

Настроение в автобусе меняется с восторженного на испуганное, а водитель, похоже, превышает скорость. Мне стыдно, что он увидел, как я упала, как смотритель силой ведет меня, но еще сильнее я жалею о своем поведении, которое привело к этой цепочке событий.

Профессор Пенчан остается в задней части автобуса с остальными девушками. Когда я бросаю на него взгляд, он неодобрительно поджимает губы, и я снова принимаюсь смотреть вперед. Хотя смотритель не входит в число наших учителей, он ежедневно наблюдает за ученицами. Обычно он равнодушный, но не злой. Он никогда не разговаривал со мной так жестко.

Все произошедшее потрясло меня, но в то же время я испытываю глубокий стыд. Мы не должны сердить мужчин, которые заботятся о нас. Я никогда так не поступала. С моей стороны было крайне эгоистично не подчиниться немедленно.

Я смотрю на Валентину, наблюдая за тем, как она глядит прямо вперед. Ее тело раскачивается в такт движению автобуса, кулаки сжаты так, что ногти оставляют следы на коже. Но она ничего мне не говорит. Я уже почти уверена, что сама придумала весь этот разговор в Федеральном цветнике.

Я кошусь на смотрителя Бозе. Он сердито стискивает зубы. Я собираюсь извиниться, но тут рядом мелькают чьи-то темные волосы – к нему подсаживается Сидни. Смотритель собирается возразить, но она мило улыбается.

– У меня кое-что для вас есть, – говорит она ему.

Он подозрительно смотрит на нее. Сидни достает из кармана упаковку жевательной резинки и протягивает ему.

Смотритель Бозе берет ее, не догадываясь, что Сидни, должно быть, украла ее, когда мы были в магазине. Он разворачивает пластинку жвачки, складывает ее пополам и отправляет в рот, не предлагая жвачку никому из нас.

Сидни терпеливо ждет, и через несколько секунд смотритель Бозе кивает и поворачивается к окну. Сидни светится от радости – она добыла для меня свободу. Протянув руку, она отводит меня на мое обычное место.

Как только я сажусь, Леннон Роуз перегибается через проход, чтобы обнять меня, и шмыгает носом, сдерживая слезы. Я заверяю ее, что со мной все в порядке, и треплю ее светлые волосы. Она возвращается на свое сиденье, озабоченно наблюдая за мной. Раньше я никогда не получала травмы, ни малейшей царапины.

Сидни наклоняется вперед, чтобы осмотреть мое колено. Она шумно вдыхает сквозь стиснутые зубы и выпрямляется.

– Так много крови, – говорит она, поднимая на меня взгляд. – Как думаешь, врач сможет это исправить?

Леннон Роуз охает. Мы с Сидни поворачиваемся к ней.

– Конечно, сможет, – говорю я, чтобы успокоить Леннон Роуз, хотя в мои мысли пробирается беспокойство о том, что шрам может остаться на всю жизнь. – Доктор Грогер – лучший врач в округе.

– Безусловно, – соглашается Сидни с той же интонацией.

Леннон Роуз паникует уже немного меньше, но по-прежнему хмурится. Она самая чувствительная из всех учениц. Мы стараемся не расстраивать ее без причины. Все мы понимаем, что плохое поведение всегда влечет за собой последствия. Но раньше мы с ними никогда не сталкивались, потому что не нарушали правил. То, что я сделала, было неправильным, значит, я заслужила боль, которая за этим последовала, даже если мне это не нравится. Мое мнение не имеет значения.

Я откидываю голову на сиденье и закрываю глаза, пытаясь расслабиться в надежде, что это облегчит колющую боль в колене. С переднего сиденья то и дело доносится хлопок, с каким лопается пузырь жевательной резинки. Внезапно мне кажется, будто за мной наблюдают. Я открываю глаза и высовываюсь в проход. К своему удивлению, я обнаруживаю, что Валентина Райт повернулась ко мне, и в ее лице та же решимость, которую я видела у нее в Федеральном цветнике и от которой у меня волосы встают дыбом.