Роберт Хайнлайн - Двойная звезда. Звездный десант (сборник)

– В общем, да. Неплохо бы еще выкинуть личные выпады в адрес мистера Кироги и все намеки на тех, кто ему платит. Тоже как-то не в духе Бонфорта, по-моему.

Клифтон смутился:

– Этот кусок я сам вставил, но вы, кажется, правы. Он всегда оставляет слушателям возможность пошевелить мозгами. – Клифтон немного помолчал. – Хорошо. Внесите все изменения, какие сочтете нужными. После мы сделаем запись и посмотрим, а если что будет не так, поправим. Или вообще отменим «по техническим причинам». – Он мрачно усмехнулся. – Да, Билл, так и сделаем.

– Черт, да вы смеетесь все, что ли?!

– Отнюдь нет, Билл. Именно так и будет.

Корпсмен вскочил и пулей вылетел из каюты. Клифтон со вздохом сказал:

– Билл терпеть не может замечаний и выслушивать их готов только от шефа. Но вы не думайте, он вовсе не бездарь. Да, шеф, когда вы будете готовы? Передача начнется ровно в шестнадцать ноль-ноль.

– Не знаю точно. Во всяком случае, к сроку.

Пенни отбуксировала меня обратно в кабинет. Когда дверь за нами затворилась, я сказал:

– Пенни, детка, ты мне пока не понадобишься – около часа, наверное. Если не трудно, попроси у дока чего-нибудь посильней этих пилюль. Похоже, мне нечто в этом роде скоро пригодится.

– Хорошо, сэр.

Она проплыла к двери:

– Шеф…

– Что, Пенни?

– Я только хотела сказать… Билл врет, будто писал за него речи! Вы не верьте!

– Ну конечно, Пенни. Ведь я слышал его речи. И читал Биллово творчество.

– Понимаете, Билл действительно частенько составлял за него черновики, да и Родж тоже. Даже я иногда. Он использовал чьи угодно идеи, если считал их стоящими, но, когда выступал с речью, все было его собственным, до последнего слова, правда!

– Я и не сомневаюсь, Пенни… Но жаль, сегодняшнюю речь он не написал загодя.

– Ничего, вы только постарайтесь!

Так я и сделал. Начал с простой подстановки синонимов – латинские «скуловороты» заменил округлыми, скачущими легче мячика германизмами, но постепенно пришел в ярость и разодрал речь в клочья. Любимейшая забава всякого актера – лепить по своему усмотрению добавки и импровизировать вокруг основной линии. Однако как редко это удается!

Из публики я допустил в зал лишь Пенни и убедил Дэка, что ни одна живая душа не должна меня подслушивать. Хотя есть у меня подозрения, что этот здоровый обормот надул меня и подслушивал сам. Уже на третьей минуте Пенни прослезилась, а под конец (я уложился ровно в отпущенные двадцать восемь минут) она совсем раскисла. Я ни на шаг не отклонился от четкой и стройной доктрины экспансионизма, какой она была возвещена своим официальным пророком – Досточтимым Джоном Джозефом Бонфортом; я лишь воссоздал его посыл и манеру, главным образом по фразам из предыдущих речей. И что занятно – сам свято верил каждому своему слову!

Да, братцы, вот это была речь!

Чуть позже все собрались послушать и посмотреть меня в записи. Пришел и Джимми Вашингтон, чье присутствие укротило Билла Корпсмена. Стереозапись кончилась, и я спросил:

– Ну как, Родж? Будем что-нибудь вырезать?

Вынув изо рта сигару, Клифтон ответил:

– Нет. Если хотите знать мое мнение, шеф, ее нужно пустить в эфир как есть.

Корпсмен покинул каюту молча, но мистер Вашингтон приблизился ко мне со слезами на глазах. Слезы в невесомости – вещь весьма неприятная, они не стекают вниз.

– Мистер Бонфорт, вы были великолепны!

– Благодарю, Джимми.

А Пенни и вовсе онемела.

Что до меня самого – я отключился сразу же после просмотра. Первоклассный спектакль всегда выматывает до предела. Проспал я больше восьми часов – разбудил меня вой сирены. Засыпая, я пристегнулся к кровати – терпеть не могу болтаться во сне по всей спальне – и теперь мог не беспокоиться. Однако, куда мы собираемся, я не знал и поспешил связаться с рубкой между первым и вторым предупреждением.

– Капитан Бродбент, это вы?

– Минуту, сэр, – ответил Эпштейн.

Затем подошел Дэк:

– Слушаю, шеф? Отправляемся согласно вашему распоряжению.

– Какому… А, ну да, верно.

– Думаю, сэр, мистер Клифтон к вам вскоре подойдет.

– Хорошо, капитан.

Я улегся обратно и принялся ждать разъяснений. Немедленно после пуска двигателей вошел Родж, судя по всему, очень встревоженный. По лицу его я ничего не мог понять – оно в равной мере выражало триумф, беспокойство и растерянность.

– Что стряслось, Родж?

– Шеф! Они спутали нам все карты! Правительство Кироги ушло в отставку!

Я, как обычно, спросонья был туп непрошибаемо. Помотав головой, чтобы окончательно проснуться, я спросил:

– А что вам не нравится? Вы же сами к этому и вели, если не ошибаюсь?

– Так-то оно так. Но все же…

Он не договорил.

– Что «все же»? Никак вас не пойму! Столько лет добивались этого всеми правда и неправдами и вот наконец победили, а теперь корчите из себя невесту, которую в спальне вдруг одолели сомнения. Почему? Бяки сбежали несолоно хлебавши, добро одержало верх. Или я настолько глуп…

– Н-ну… До сего времени вы политикой не интересовались…

– Это уж точно. С тех самых пор, как получил трепку, вознамерившись стать начальником скаутского патруля. Она на всю жизнь излечила меня от интереса к политике.

– Так вот, видите ли, каждому овощу – свое время.

– Это мне и отец всегда говорил. Слушайте, Родж, а если б вы могли выбирать – что, оставили бы Кирогу на месте? Вы сказали, он спутал вам все карты.

– Сейчас объясню, не торопитесь. Да, мы хотели поставить на голосование вотум недоверия правительству и вынудить его уйти в отставку, что означало бы внеочередные выборы. Но не раньше, чем будем уверены, что победим на выборах.

– Ясно. А сейчас вы не уверены, что победите? Думаете, Кирогу изберут еще на пять лет? А если не его, так кого другого из Партии Человечества?

Клифтон задумался.

– Похоже, нет. Перевес в нашу сторону.

– Тогда, может, я еще сплю? Вы что, не хотите победы?

– Хотим, конечно. Но разве вы не понимаете, что значит для нас эта отставка?

– Не понимаю.

– Правительство имеет право в любой момент назначить всеобщие выборы. Обычно оно делает это в самый благоприятный для себя момент. Но никто не подает в отставку перед выборами, кроме как по принуждению. Теперь понимаете?

Действительно, чудно́ они поступили, хоть я в политике и не разбираюсь.

– Да, странно.

– В данном случае правительство Кироги объявило всеобщие выборы, а затем в полном составе ушло с арены, оставив Империю в состоянии безвластия. Значит, император должен призвать кого-то для формирования временного правительства. Следуя букве закона, призвать можно любого члена Великой Ассамблеи, но на деле у императора выбора нет. Когда кабинет министров не просто жонглирует портфелями, а в полном составе подает в отставку, император просит лидера официальной оппозиции создать временное правительство. Система такая настоятельно необходима, она не позволяет бросаться отставками по поводу и без повода. В прошлом пробовали другие методы, и правительства порой менялись чаще нижнего белья. Однако существующий порядок вынуждает правительство отвечать за свои поступки.