Дмитрий Дзыговбродский - Сорные травы

Очень хотелось спросить – что ж вам, таким праведным, Господь деток не дал? Или вы друг с другом не спите? Так ещё апостол Павел велел супругам не уклоняться друг от друга. Но сказала другое.

– Гордыню тешишь, сестра. Как тот фарисей, о котором Господь наш проповедовал.

Не удержалась, нервы ни к чёрту. Жри, сволочь. Со мной ты поспоришь, а с Заветом? Как ни странно, писание я знала хорошо, слишком хорошо для атеистки. Книгу, на которой выросла вся европейская культура, знать просто необходимо, иначе большая часть этой культуры пройдёт стороной. Но именно изучение первоисточника отвратило меня от веры раз и навсегда. Я не хочу верить в такого Бога.

– Сказано в писании, – продолжала я. – Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей благодарил Господа за то, что он не таков, как все остальные, пришедшие в храм.

Память у меня хорошая: первые три курса мединститута разовьют прекрасную память у кого угодно. Жаль только, застревает в ней большей частью ненужная дрянь, вроде этого. Книги могу цитировать страницами, зато запомнить телефон не в состоянии.

– Мытарь же говорил: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику» И сказал Господь, что мытарь пошёл оправданным в дом свой, не то что фарисей. Ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.

Автобус подкатил к моей остановке, распахнул двери.

– Не уподобляйся фарисею, – усмехнулась я напоследок. – А то Господь может и не простить.

Настроение оказалось испорчено окончательно. Нет, в Сеть не полезу. Чёрт с ней, с информацией, никуда не убежит. В душ, позавчерашний борщ, и спать.

Утром оказалось, что транспорт ходит кое-как. Проторчав на остановке четверть часа вместо привычных трёх-пяти минут, я чертыхнулась и потопала пешком. Автобус догнал на середине пути, пришлось пробежаться. Тем не менее, на работе я появилась за час до начала рабочего дня, ничуть не удивившись тому, что все оказались в сборе. Ясно же: работы выше крыши. ДТП, несчастные случаи, суициды, убийства… То, что раньше было чрезвычайным, за последние три дня превратилось в обыденность. Ничто не вернётся на круги своя, это очевидно, но о будущем думать не хотелось. Век расшатался, но скверней всего то, что рождённый его восстановить едва ли найдётся.

– Марья, – окликнул Вадим. – Вечером на кладбище едем. Ты в чём пришла – нужно домой завезти переодеться?

– Нет.

Джинсы, водолазка, кроссовки. Сойдёт. Белый халат быстро отучает модно одеваться – к чему, всё равно никто не увидит. Тем более, когда на работе каждый раз полностью меняешь верхнюю одежду на безликую и бесформенную.

– Лопаты есть? – поинтересовалась я.

– Есть. Вчера до ночи по городу мотались, искали – думали уже, не найдём. Ещё надо как-то кресты достать. Хотя бы самые простенькие. Памятники потом, когда земля осядет.

Да, ближе к осени памятники тоже станут страшным дефицитом. Как по мне, покойникам совершенно всё равно, лежать ли под простым деревянным крестом или под китчевыми ангелами, скорбно обнимающими каменную плиту с именем и портретом. Но живые умудряются меряться размерами, даже хороня мёртвых. Или пытаются искупить то, что не дали живым, не жалея последнего для умерших. Впрочем, мне легко судить, ни разу не теряв близких. В конце концов, всем нам есть в чём себя упрекнуть.

Я думала, шеф сегодня в зале не появится – наверняка у него бумажной работы больше, чем у нас всех. Тем не менее, пришёл, внешне невозмутимый, но осунувшийся и постаревший. Впрочем, все мы выглядели неважно в последние дни, перед зеркалом лучше лишний раз не задерживаться.

– Коллеги, у меня две новости. Обе плохие, – заявил шеф, входя в зал. – Первая – у обоих входов стоят толпы с плакатами «Отдайте нам наших мёртвых». Пока не агрессивны, но настоятельно рекомендую поодиночке из здания не выходить.

И это всего лишь на третий день? Люди на пределе, это очевидно, иначе не творили бы такие глупости. Какой пикет может заставить корову доиться, а экспертов – работать быстрее человеческих возможностей?

– Вторая новость. Кузнецов пойман за руку при попытке вымогательства.

Кузнецов – наш новый санитар. Относительно новый, два месяца как оформился.

– С сегодняшнего дня он у нас не работает. У нас есть прайс на доп. услуги. Требовать денег за то, что входит в прямые обязанности, недопустимо.

Если шеф начинает говорить, как прожженный чинуша, – дело серьезное.

– Афанасьич, погорячился ты, – когда Михалыч появился из подсобки, никто не заметил. – Ну, облажался парень, многие бы на его месте не соблазнились? Уволишь – когда работу разгребём. Сейчас ты, что ли, гробы таскать будешь?

– Если надо – буду. Кузнецов у нас больше не работает, а на санитарское место очередь на пять поколений вперёд, – шеф сбавил тон. – Михалыч, не тебе объяснять, что всем нам придётся когда-нибудь забирать из морга близких. И никому из нас не понравится, если такой вот говнюк… Всему есть предел.

Не иначе, как за то, чтобы обмыть и уложить в гроб, деньги потребовал. На самом деле, всё не так просто: в законе написано «одетым, обмытым и в гробу», но не написано «бесплатно». А дальше всё зависит от воли руководства бюро. Где-то отдельная такса, где-то – должностные обязанности. Наш шеф считает, что незачем зарываться, всех денег не заработаешь. Те, кто с ним не согласен, в бюро надолго не задерживаются.

– Всё, коллеги. Больше новостей у меня нет. Работаем.

Трупы везли. Слишком много для одного, не самого большого, города. Так что работаем. Что там у нас… Автодорожная травма плюс аборт в ходу. Причина смерти очевидна, но этот аборт в ходу отнюдь не первый, что я видела за последние дни. А были ли нормальные?

– Коллеги, – подала голос я. – Много ли беременных попали к вам на исследование за последние три дня?

– Хватило, – откликнулся шеф.

– У меня складывается впечатление, что во всех случаях был как минимум начавшийся аборт. Если не в ходу, – я начала загибать пальцы, припоминая. – Да, так и есть. Все на ранних сроках и везде плодное яйцо, фактически отслоившееся.

– У меня были две на поздних сроках, – откликнулся Вадим. – Скоропостижные. Выглядела беременность без патологий, провести бы кесарево в первые минуты – может, и живых достали.

– И тут бы младенчикам и конец пришёл, – вмешался другой коллега. – Новорожденные ведь тоже все.

– Да кто его знает… Самопроизвольные аборты тоже были, но ты же знаешь, какой процент беременностей заканчивается выкидышем.

– Знаю, не срастаются у меня проценты.

– Мне тоже показалось, что многовато, – сказал шеф. – Но списал на свою мнительность. Хорошо, очевидно беременных, в том числе скоропостижных, обследуем особенно тщательно.