Дмитрий Дзыговбродский - Сорные травы

Может, оно и в самом деле мудренее, когда выспишься по-человечески. А после трёх часов сна – едва ли. Я всегда искренне завидовала людям, способным месяцами спать по четыре-пять часов и при этом не смахивать на свежеподнятого зомби. Хорошо хоть, холодильник работает, как положено: несчастный борщ, хоть и доживающий последние дни, есть ещё можно. Уже традиционно прошла пешком половину дороги, традиционно же пробежалась за подошедшим автобусом – зато проснулась и на работе появилась более-менее похожей на человека.

У выхода стояли вчерашние пикетчики, вот людям не спится. Действительно с плакатами. Завидев, как я подхожу ко входу, оживились, подняли раскрашенные простыни повыше и даже попытались что-то скандировать. Вышло не очень, пионерские речёвки – и то слаженней. Я открыла кодовый замок, показала им средний палец – не надо бы, но устала, и настроение ни к чёрту. Калитка хлопнула за спиной, отгородив меня от справедливого возмущения общественности. Как всё-таки хорошо, что я не работаю с людьми.

– Вадим, доброе утро, – сказала я, выходя из раздевалки. – Не знаешь, давно эти ненормальные с простынями стоят?

– Шеф умер.

– Не смешно.

– Шеф умер, – повторил Вадим. – Ночью. Я когда вас развёз, решил домой не ехать, чтобы мать лишний раз мозги не компостировала. Поднялся на кафедру, у шефа свет горел, думаю, дай зайду. А он лицом на столе лежит. Окоченевший. Трупные пятна в состоянии гипостаза.

– Три-четыре часа, значит, – машинально откликнулась я. – Впрочем, надо температуру смотреть… Что ж он никого не позвал?

– Четыре часа, если быть точным. Кто теперь скажет, чего он не позвал… Были в это время наши, но внизу. Может, не докричался. На вскрытии – острый инфаркт миокарда, признаки кардиогенного шока.

– Кто исследовал? – поинтересовалась я. – Со стороны, что ли, позвал?

– Я и исследовал.

– Я бы не смогла.

– Эх, Машка… Зелёная ты ещё совсем, оказывается. То, что на столе, – это уже просто биологический объект.

Как говорит… говорил шеф, всему есть предел. Я не стану вскрывать человека, с которым проработала столько лет и который был скорее другом, нежели начальником. Точно так же, как ни один хирург не возьмётся оперировать друга или родственника, если речь не идёт о чем-то сложнее панариция. Хотя по большому счёту лично мне наплевать, что станет с телом после того, как умру, – а всё равно не буду.

– Жене его позвонил, сказал, что умер, – продолжал Вадим. – Договорились, что завтра его вместе с внучкой отсюда заберём, чтобы домой не отдавать. И в одну могилу, разрешение пробью… я ж теперь вроде как и. о.

– Понятно.

– Кстати, у него на сердце один рубец уже был.

– Ничего себе…

– Я тоже не знал. Такие вот дела.

– Со всем остальным как?

– Всё так же. Везут. Договорённости на вечер в силе, как и всё остальное.

Пока это самое важное. Что будет важным потом, доживём – увидим. Если доживём, конечно. Происходящее давно вышло за рамки обыденности, а значит, привычные оценки потеряли смысл. Остается руководствоваться только целесообразностью, всё остальное побоку. Когда вся эта чертовщина закончится, можно будет собрать информацию и сделать выводы. Если не засекретят к чёртовой матери. Сейчас, конечно, не такие параноики, как в тридцатых, когда засекречено было даже количество произведённых в стране презервативов, но откровенно странных решений тоже хватает. Открыто смертность по позавчерашнему дню до сих пор не дали, хотя это вполне объяснимо: за три дня такую статистику не собрать. А вот то, что до сих пор теле-и радиоканалы утверждают, будто ничего сверхъестественного не произошло, обычная вспышка гриппа, – куда хуже. Цензура, как она есть. Даже странно, когда появился «свиной» штамм, СМИ активно нагнетали истерию, хотя достаточно было сравнить смертность по старым сезонным штаммам и новому, чтобы понять, что истерить незачем. А сейчас все активно делают вид, что ничего не происходит. Разве что в блогах может быть шумно, но добраться до Сети и вдумчиво изучить, что творится в социальных сетях, не было времени. Я бы и про официальные версии не знала, если бы в секционном зале не стояло радио, которое вместо обычных музыкальных каналов настроили на новостные – надо же знать, что делается за стенами бюро. А как тут узнаешь, если домой добираешься только для того, чтобы рухнуть в кровать, – и то не каждый день?

Кладбищенский сторож оказался тем же – две ночи через две, удачно вышло. Снова вызвался проводить, видимо, не зря вчера денег оставили. Я шла, внимательно отмечая ориентиры, – завтра при свете дня не заблудиться бы. Смех, да и только: ночью заблудиться не боюсь, а вот днём… Хотя чёрт его знает, как завтра днём машина подъедет, оставить у ямы, что ли, ориентир какой?

– Вот, – сказал сторож. – Это ваши вчерашние, сегодня похоронили.

– Знаем, – кивнул коллега. – Сами сегодня и хоронили.

– Ну, тем более, раз знаете. Бывайте.

Ещё две могилы. Одна – на двоих. В то, что теперь придётся работать без шефа, не верилось никак. Может, завтра поверю. А пока можно махать лопатой и не спрашивать себя, почему нет ни слёз, ни скорби. Нет сил на слёзы. Вообще на эмоции сил нет. Та крайняя степень усталости, когда сам себе напоминаешь старого заржавевшего робота с севшей батарейкой. Может, потом эмоции вернутся, когда всё кончится. Но с каждым днём мне все меньше и меньше верится в то, что это кончится. Нормально. Это просто усталость. Это пройдёт. Напиться бы…

– Всё, – сказал Вадим. – По домам?

Я глянула на часы, подсвечивая фонариком циферблат:

– Меня на работу. Пока туда-сюда… проще не ложиться. Тем более, что завтра полдня на похороны угробим.

О господи, завтра ещё придётся держать под руку Аню и изображать скорбь, чтобы не услышать очередное обвинение в бесчувственности. Как объяснить безутешной матери, которой кажется, что весь мир должен проливать слёзы вместе с ней, что дело не в равнодушии? Похоже, подругу я потеряю. Когда-то мы, две деревенские девчонки, сошлись на том, что чувствовали себя чужими в городе, и надо было к кому-то приткнуться. Теперь, кажется, всё. Шеф умер, подруга отдаляется всё стремительней, муж… кто ещё? Эти, слава богу, живы – и пусть живут. Кто-то же должен быть живым в этом трахнутом мире? А я буду роботом. Роботам не больно, верно?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.