Дмитрий Дзыговбродский - Сорные травы

– Кто встал? – уже тише и спокойнее повторил я.

– Труп! – то ли всхлипнула, то ли взвизгнула старшая.

– Пойдёмте глянем, – мрачно проворчал я. И, почти что галантно подхватив под ручку женщину, потащил её к дальней палате. Насколько я понял, именно туда снесли все трупы в ожидании, пока работники морга за ними не придут.

– Валентина Матвеевна, может, вы просто ошиблись?

– Не-ет, – всхлипнула женщина, – я туда зашла проверить. И тут он приподнимается и простыню с себя снимает.

– Может, вы слишком поспешно его в трупы записали? – пошутил я.

– Вы что? – обиделась старшая медсестра. – Как тут ошибёшься? Я же сама с Сергеем Валентиновичем его реанимировала. Разряд давали, адреналин ввели – сердце даже не дёрнулось.

– Извините, Валентина Матвеевна, – повинился я. И вправду, уж кому-кому, а старшей медсестре стоило в этом доверять – с её-то опытом. Мертвого от живого точно бы отличила. Ну, разве что кроме какого-нибудь экзотического случая, вроде летаргической комы. Да и Луканов бы такой глупой ошибки не совершил – педантичная сволочь, не позволяет себе ошибаться. Два опытных человека – и вдруг приняли живого за мёртвого? Странно.

Дверь палаты неожиданно открылась нам навстречу, на пороге показался светловолосый мужчина, завёрнутый в простыню, как римлянин в тогу. Но ногах у него были синие в зелёную полосочку носки, из-под импровизированной тоги выглядывала синяя майка спортивного кроя. Глаза сверкали странным лихорадочным возбуждением.

– Иван Игоревич, доброго дня, – важно поздоровался пациент.

– И вам доброго, Михаил, – кивнул я ему.

Тут Валентина Матвеевна не выдержала и с глубоким вздохом сползла на пол. Я еле успел её подхватить, чтобы не ударилась, и аккуратно уложил на пол.

– Ирина! Аня! Сюда! – рявкнул я на всё отделение. – Валентине Матвеевне плохо!

Ещё раз внимательно оглядел Михаила Тимошенко – он лежал в моём отделении после операции, четыре дня прошло, динамика отличная. Трупных пятен нет, наоборот, румянец на щеках, да и движения резкие, бодрые. На свежий труп никак не похож, как и на классического зомби.

– Что же вы так, Михаил? Зачем Валентину Матвеевну пугаете? – поинтересовался у пациента.

Тот виновато пожал плечами. Помог мне перетащить старшую медсестру на диванчик около сестринского поста. Рядом захлопотали две медсестрички. Впрочем, Валентина Матвеевна быстро пришла в себя, вот только старалась держаться подальше от Михаила.

– Позволите? – я взял его запястье, нащупывая пульс. Ровный, как у абсолютно здорового человека, ударов семьдесят. Даже слишком ровный для человека, который только что очнулся, накрытый простынёй среди покойников.

– Михаил, как вы себя чувствуете? – поинтересовался для успокоения совести.

– Отлично, доктор, – улыбнулся Тимошенко. – Даже лучше, чем раньше.

– Представляете, Валентина Матвеевна сказала, что вы умерли, а сейчас воскресли? – я улыбнулся, втайне радуясь, что хоть какая-то сегодняшняя история закончилась хорошо.

– Так и есть, – кивнул Тимошенко, как-то очень внимательно ко мне приглядываясь.

– То есть? – уже я настороженно присмотрелся к пациенту.

– Я умер. И Господь меня воскресил, – торжественно заявил Михаил.

Рядом опять послышался глубокий вздох. И вслед за ним снова засуетились медсёстры.

– Валентина Матвеевна, – устало сказал я в воздух, – вам ещё не надоело в обмороки падать? Это как бы непрофессионально.

И, повернувшись к Михаилу, спросил раздельно и ясно:

– Вы утверждаете, что умерли? А потом вас воскресил Господь?

Михаил радостно кивнул. И с гордостью во взоре добавил:

– Я должен многое сделать. И потому Он меня вернул.

Я прямо почувствовал, как Михаил сказал «Он» – с очень большой буквы. Вот те раз, а казался совершенно нормальным до сегодняшнего дня. Надо будет завтра вызвать больничного психиатра Деменко – пусть Вадим разбирается с этим «воскресенцем» сам.

– Тогда я поздравляю вас, – пожал руку Михаилу. Спокойствие, только спокойствие, тон доверительный, движения плавные. – Отдыхайте, завтра мы ещё с вами побеседуем…

– Но я хотел уже выписываться, – настойчиво перебил меня Тимошенко.

– Зачем торопиться? Вы сегодня пережили потрясение. Вам нужно отдохнуть. А завтра я вас выпишу, – улыбнулся я пациенту, который выглядел совсем не так, как я его помнил и до операции, и после. Что-то в нём появилось. Пока ещё малозаметное, но всё более и более проявляющееся с каждой минутой разговора. Напор? Уверенность? Или признаки безумия?

– Спасибо, Иван Игоревич, – улыбнулся Тимошенко.

– За что? – поинтересовался я.

– За понимание. Я думал, что придётся всё долго объяснять, а вы сразу всё поняли и уверовали в меня.

– Э-э-э… – я не нашёлся, что сказать, так меня смутило его последнее заявление. Уверовать в него? Мания величия? Начальные признаки шизофрении? Так, без Деменко точно не обойтись. Надо бы его ещё сегодня натравить на этого «ходячего жмура». – Отдыхайте, Михаил. Конечно же, я вас понимаю. Валентина Матвеевна, проводите пациента в его палату?

Тут я поймал перепуганный взгляд старшей и сжалился.

– Ирочка, помогите Михаилу. А Валентина Матвеевна пусть ещё немного отдохнёт.

Медсестра подхватила руку Тимошенко и немного опасливо повела его по коридору.

– Иван Игоревич, – свистящим шёпотом сказала старшая медсестра, – я не ошиблась. Христом клянусь, не было ошибки. Спросите у Луканова. Мне не верите, ему поверьте.

– Да верю я вам, Валентина Матвеевна, – я устало отмахнулся. – И доверяю я вам как специалисту – вряд ли вы просто так ошиблись. Может, это такой симптом неведомой болезни? Впал человек в глубокую кому, вот вы его и приняли за мёртвого. Полежал немного и пришёл в себя. Сегодня уже столько всего навертелось, что я поверю во всё что угодно.

– А адреналин, а разряд? – всхлипнула медсестра.

– Всякое в истории медицины было, – я пожал плечами.

Ужасно хотелось ещё посидеть – всё тело ломило от усталости. Да и морально я жутко вымотался за сегодня. Но плановые больные никуда не делись даже в такой день, да и приёмник работал споро, одного за другим подвозили новых пострадавших. Видимо, сегодня у «Скорой» ударные стахановские сутки. И ещё надо было проверить неожиданную гипотезу – может, не одному Тимошенко повезло.

Через полчаса я выполз из палаты с мёртвыми пациентами – перещупав, переслушав всех по два раза. Нет, ни летаргия, ни глубокая кома, ни прочая экзотика не наблюдались. К сожалению. Люди были бесповоротно мертвы – уже начали проявляться трупные пятна на нижнерасположенных участках тел, помутнели роговицы, да и слизистые оболочки повысыхали. Мертвы, без вариантов. Трупы ничем не напоминали живчика Тимошенко, хотя, по словам Валентины Матвеевны и сбежавшего засранца Луканова, Михаил Тимошенко поначалу был с умершими полностью заодно и ни в чём от них не отставал. Но к финишу с ними не пришёл – дезертировал.