М. Молния - Золотая сойка

– Рива, это чья-то шутка, – Монкес рывком поднялся с постели.

– Так не шутят, – твёрдо сказала Рива. – За такие шутки нужно платить!

– Птичка моя, – схватил её за плечи Монкес, развернул к себе, крепко обнял, завозил потными ладонями по спине, бокам, бёдрам подруги. – Рива, я получил сегодня перевод. Понимаешь? Я получил перевод в другую лабораторию. Кто-то из моих злопыхателей прознал это раньше и решил таким образом высказать своё мнение.

– Перевод? – отстранилась от него Рива, всверливаясь испуганным взглядом в его замасленные желанием глазки.

– Да. С завтрашнего дня я буду работать у Кишера.

– У Кишера?! – не поверила она.

– Да, Рива, да! Знаешь, я сам, когда узнал, расстроился поначалу, – он вновь переложил руки на её пухлые плечи, заглянул в перепуганное, осунувшееся лицо. – Понимаешь, Кишер – микробиолог, я сперва подумал, что меня переводят к нему, чтобы свернуть «Сойку», но пока ехал домой – думал и теперь понимаю: это мой шанс. Моя судьба, фортуна! – он слегка тряхнул подругу за плечи. – Понимаешь? Вместе с Кишером мы доведём мой проект до такого совершенства, что… что… Ах, ты даже не представляешь! – Монкес сладострастно прижал Риву к себе. – Ты не представляешь, – продолжал бормотать он, зарываясь носом в её волосы.

Рива стояла неподвижно, отрешённо, позволяя делать с собой всё что угодно. Её не было здесь. Ей казалось – она стоит на краю бездонной пропасти и смотрит, как уносится вниз и исчезает в тумане хрустальный сосуд её мечтаний. Она трепетно ждала услышать звон разлетающихся о камни осколков, но не слышала, и мимо мелькало время, один сезон сменялся другим, а сосуд всё не достигал дна.

– Птичка моя, Рива, девочка, ты знаешь, какие это перспективы? У меня будут деньги, намного больше чем сейчас, намного. Будет команда, с которой приятно работать, а не это тупое быдло завистников и сплетников. Будет свой дом. Мне уже пообещали. Да, частный дом в Красном секторе.

Рива охнула и поползла из его рук.

– Ты что? Что с тобой? – испугался Монкес, опускаясь вместе с ней на пол.

– Когда ты переезжаешь? – глухо спросила она, глядя в пространство.

– Завтра, – ответил он, нежно беря её за подбородок и поворачивая личиком к себе.

Она внезапно вскочила, сверкнула глазами и выбежала вон.

– Рива! – кинулся он вслед.

Она слетела по лестнице, ворвалась в свою дверь, защелкнула замок, а потом осела на пол в темной прихожей и зарыдала – она услышала звон из глубины пропасти.

Монкес непонимающе топтался на лестничной площадке, скулил, скрёбся, рычал под дверью, но Рива так и не открыла.

– Ну и сиди там, дура! – наконец выкрикнул он, одёрнул пиджак, одним движением пригладил густые чёрные волосы и зашагал по лестнице наверх.

Еще никогда в своей жизни он не ел с чувством такого отвращения, такой гадливости к тому, что предстояло съесть. Холодные шкалеты казались тухлыми, жареный картофель разил прогорклым маслом, на булочках Ми Сакера проступал зеленоватый налёт плесени. Конечно, всего этого не было. Это была лишь игра его расстроенного воображения, но конеанский соус был настолько омерзителен, что лицо невольно скорчилось в гримасу, а рука сама швырнула обратно в пакет кусок картофеля фри, густо вымазанного соусом. Он утёр кулаком губы и открыл колпачок на крышке стакана-непроливайки. Кофе был – дрянь. Монкес смахнул несъедобную пищу со стеклянного столика в пакет, смял и со злостью зашвырнул большой бумажный шар через всю спальню в кухню.

Он повалился на постель, прикрыл глаза рукой от яркого света люстры, полежал так, потом поднялся, разделся, бросив вещи на пол, щелкнул клавишей выключателя, на ощупь вернулся к постели и лёг.

Через мгновение он спал.

Бумаги на столе валялись точно так же, как он их оставил. Ни одного нового бланка с оттиском кривоклювой хищной бестии в обрамлении небесных светил – двойного солнца и трёх лун – на столе не было. Монкес не верил. Господин Сиупелли вчера сказал, что приказы будут здесь, на рабочем месте, подписанные лично его уверенной чёткой подписью, – но их не было.

Монкес переворошил бумаги. Нет, приказов не было. Он тяжко опустился на стул. Посидел, подпирая руками крупный подбородок, потёр виски, провёл по высокому мощному лбу; скорее всего – просто рано. Рабочий день еще не начался. Скоро, совсем скоро господин Сиупелли подпишет бумаги. Он вызовет курьера. Тот заберёт пакет, толкнёт тяжёлую полированную дверь, пройдет по ковровой дорожке секретарской, выйдет в длинный, еще пахнущий краской после недавнего ремонта, коридор. Затем спустится на спецлифте, минует обширный холл с чёрным барельефом хищной твари, попирающей острыми когтями извивающегося у её ног монстра. Выйдет в большой тенистый парк внутреннего двора Квинтерры, где вчера Монкес беседовал с Сиупелли. Войдёт в стеклянные двери Белого блока, запутается в коридорах. Наконец найдёт тридцать шестую лабораторию на восьмом этаже. Здесь он застопорится, поозирается, пройдёт в кабинет к начальнику – полковнику Ро Гару по прозвищу Бульдозер. И только тогда, ознакомившись с приказами, сам Ро Гар выйдет в огромный зал со стеклянными кабинками персональных рабочих мест, пройдёт на другой конец и молча, с отвалившейся челюстью, с полным непониманием происходящего в своих выпуклых наружу «фарах», положит на стол штатского робототехника Гиза Монкеса вожделенные бланки. На развитие подобного действа уйдёт прилично времени. А пока – рано. Да, сейчас еще просто рано. Нужно ждать.

Монкес взял верхний, испещрённый вдоль и поперёк цифрами и несвязными словами листок – абракадабру нужных и совершенно взятых с потолка записей, набросков схем, зарисовок, в которых мог разобраться только он. Достал чистый лист, переписал на него вразнобой несколько чисел, а старый лист бросил на пол. То время, которое курьер будет двигаться от кабинета господина Сиупелли до кабинета Ро Гара, вполне можно было использовать для разборки стола, ибо негоже оставлять что-либо на старом рабочем месте, когда переходишь в отдел с «красным» уровнем секретности.

Бумаги одна за другой летели на пол. Отдельные складывались в аккуратную стопку. Совсем незначительные рвались. Бессмысленные записки от сослуживцев типа «Вся зависть Стумпа от импотенции» отправлялись в мусорную корзину в первоначальном состоянии. Монкес сосредоточенно наводил порядок. Очередь дошла до коробки с тонкими шестигранными призмами – хранителями и носителями виртуальной версии «Золотой сойки». Монкес хотел было вставить ключ-память в компьютер, но передумал. Отобрал из коробки только ему одному ведомые носители информации, завернул их в бумагу и положил поверх стопки листов, готовых к переселению в пятую лабораторию. Оставалась самая неприятная часть процедуры: вызвать уничтожителя – представителя внутренней службы безопасности, отвечающего за корректную утилизацию документов. Монкес сгрёб ногой раскиданные по полу бумаги, вышел из стеклянной комнатки и направился в кабинет начальника Ро Гара по прозвищу Бульдозер для получения разрешения на требуемую по уставу процедуру.