Сергей Минский - Прищеп Пекарика

Руман окинул взглядом аудиторию.

– Помните, в чем суть данного метода? Или подхода? В том, что факты восприятия приобретают определенное значение благодаря своей специфической организации. На прошлой лекции мы говорили о группе немецких психологов, работавших в области восприятия. Они обнаружили, что человек не воспринимает отдельные, не связанные между собой элементы, а организует их в процессе восприятия в значимое целое. Он воспринимает все увиденное не как отдельные детали, а как некоторое единство, в котором один из элементов в определенный момент выделяется – становится так называемой фигурой, в то время как остальные составляют фон. Выбор фигуры среди других элементов определяется многими факторами человеческой психики, но основой этого выбора является интерес…

Он сел за стол и, предложив закончить пораньше – без перемены, стал машинально вычитывать лекцию. Сегодняшнее настроение совершенно не соответствовало творческим озарениям, а потому аудитория, прочувствовав ситуацию, перестала быть единым организмом.

За полчаса до конца пары Руман, взглянув на часы, повысил голос.

– Как и начинал, коллеги, я хочу нашу сегодняшнюю встречу завершить словами бесценного Фрица Перлза. Надеюсь, тот, кому на экзамене попадет гештальт-подход, вспомнит мое отношение к этому ученому, – Руман снисходительно улыбнулся, – Итак, гештальт – это паттерн, конфигурация, определенная форма организации индивидуальных частей, которая создает целостность. Основная предпосылка гештальтпсихологии состоит в том, что человеческая природа организована в виде паттернов или целостностей, и только таким образом может быть воспринята и понята, – он поднял голову, – На этом все, коллеги. Соблюдайте, пожалуйста, тишину, когда покинете аудиторию. До свидания.

6.

На следующий день Александр все же позвонил. Борьба между «неудобно», о существовании которого по отношению к девушкам он никогда раньше не знал, и «надо» закончилась в пользу последнего. И не потому, что под это решение закладывался фундамент осмысленного волеизъявления. Это банальное следование судьбе. Это выше сил. Не позвонить он просто не мог. Другие варианты даже не рассматривались. Если бы, конечно, Господь дал ему более сильного «стража порога» – в виде не просто «неудобно», а «очень неудобно», тогда бы он просто чуть дольше раскачивался. И только. Ни о каком кардинальном противоположном решении не могло быть и речи. Но этого не произошло. А потому решение – позвонить – слишком большого сопротивления не встретило: капкан судьбы захлопнулся, цепко обняв жертву. И хоть голос ослабевшего инстинкта самосохранения пытался как-то докричаться до разума, инстинкт продолжения рода заглушил его напрочь.

До обеда между «неудобно» и «надо» шла легкая внутренняя пикировка. То – «еще рано». То – «перемена короткая». То – просто «попозже». А потом понял – заврался.

Занятия закончились, и толпа вываливших из аудиторий студентов более-менее рассосалась, протопав дружно по коридорам. Уже даже телефон в руке. Но захотелось совсем уединиться. Осмотревшись по сторонам, Александр прошел по коридору в сторону деканата, где, казалось, никого нет. Но тут же напоролся на вышедшего навстречу из открывшихся вдруг дверей профессора Пекарика. Сразу же вспомнил о курсовой.

– Прошу прощения, Вениамин Петрович…

– Да. Слушаю вас, Дарский, – профессор почему-то улыбнулся, будто знал, о чем пойдет речь.

– Я хочу взять у вас тему курсовой по супервизии, если можно, конечно.

– Вам можно, – снова улыбнулся Пекарик, – У вас все ко мне?

– Да, все, Вениамин Петрович.

– Литература на кафедре. Предварительно пообщайтесь с Еленой Дмитриевной: она будет методистом по моим темам. Ну а появится ощущение, что готовы к моим консультациям, милости прошу.

– Спасибо, Вениамин Петрович.

И вот все позади. Номер набран. Гудки, уже начавшие обратный отсчет, ласкают и тревожно завораживают душу. Один. Два. Три… пять… восемь, и сбой. Неудовлетворенность, смешиваясь с облегчением, вызвала к жизни сложное чувство, требующее набрать номер еще раз. Он так и сделал. И снова впустую. Ощущение, что его игнорируют, успело появиться прежде, чем пришло понимание, что его номера в записной книжке Лериного телефона просто не существует. «Опять гордыня! – по венам растеклась досада, – Может, просто занята? Или, телефон не рядом? Да мало ли что… – досада принесла чувство неловкости по отношению к человеку, который ни сном, ни духом не ведает, что на него могли обидеться, – И, главное, за что? За то, что в нужный момент под рукой не оказалась?» Александр, ввязавшись в отношения, о которых знал пока только он сам, уже начинал сдавать позиции. А ведь, казалось бы, выучил не единожды предлагаемый жизнью урок – не отзываться о людях негативно и ни в коем случае не обижаться. Чтобы потом не появилось чувство вины. Чтобы не стать потом из-за этого беззащитным и уязвимым. Пусть и ненадолго. Но достаточно, чтобы узнать поражение.

Размышления несколько успокоили. И он решил повторить попытку. Гудки снова защекотали душу.

– Алё? – калейдоскоп чувств, ворвавшийся в душу тембром долгожданного голоса, наполнял ее оттенками всех цветов радуги. Подсознание автоматически настраивало свое состояние в унисон чувствам далекой, ставшей вдруг близкой женщины. Проникало в ее внутренний мир, чтобы раствориться в нем и познать иллюзию единства противоположностей. Голос Леры, мягкий и вкрадчивый, с легкой и почти незаметной хрипотцой, казалось, ничуть не искажался динамиком – будто она была рядом, – Але? Говорите. Я вас слушаю, – настаивала она.

– Привет! Лера, это… Александр.

– Какой Александр? – тембр стал заметно жестче.

«Уже не помнит… – мелькнуло, – вчера же только…»

– Вчерашний, – не замедлило сморозить, машинально подхватив последнюю мысль, сознание. Стало ужасно неудобно за оговорку, – Ты меня вчера…

– А-а, Саша? На БМВ? – догадалась Лера.

– Да, – обрадовался он, – Точно.

– Я очень рада тебе… – в голосе чувствовалась искренность, – но… извини, пожалуйста, мне сейчас должен звонить клиент. Сам понимаешь, это – святое. Я тебе обязательно перезвоню, Саша.

Короткие гудки отрезвили ум, проросли где-то в районе затылка сомнением. Надежда на какую-то долю секунды потерялась в закоулках психики. Но эхом отразившийся в ней голос Леры, повторяя ее интонацию, почти сразу же вернул ее на место. Надежда, разрастаясь, заполнила все внутреннее пространство сознания великолепием существа женской природы. «Ведь вся-то суть любви – в ее ожидании! – осенило вдруг Александра. Пришло понимание, что миллионы мужчин до него уже постигали суть этого чуда, – Надежда, подаренная или не подаренная женщиной: именно она делает нас гениями или злодеями. Она строит города и страны или разрушает их, не оставляя камня на камне, на протяжении всей человеческой истории. Она создает шедевры искусства и шокирует мерзостью извращенной фантазии… – он вдруг незримо увидел себя со стороны, – Эка, меня понесло… философ, блин».