Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Книга 1

Робот повернул ко мне свою морду, похожую на изображение Химеры на Соборе Парижской богоматери, и выдвинул клыки, которыми он обычно расправлялся с иноземными тварями. Меня обуял спортивный азарт — кто, в конце концов, окажется более проворным, я или эта тварь, не соображавшая, что является всего лишь результатом творчества безумного изобретателя Бурбакиса?

Робот бросил клык, я увернулся и…

Оказался на людной городской улице, где, как мне показалось, начался ежегодный карнавал идиотов. Участвовать в этом мероприятии у меня не было никакого желания, и я сделал то, что, возможно, мог сделать и сразу после того, как вышел из звездолета. Закрыл глаза, повернулся и, протянув вперед руки, нащупал холодную поверхность трапа.

Не очень удобно подниматься по металлической лестнице с закрытыми глазами, но я с этим справился и минуту спустя сидел в пилотском кресле, ожидая возвращения господина изобретателя.

— Ну что? Каково? — воскликнул Бурбакис, ввалившись в рубку следом за мной. — Впечатляет? Разве это не безумно интересно?

— Если безумие определяется интересом, то, конечно, — кивнул я.

— Когда вы догадались, в чем суть изобретения? — спросил Бурбакис.

— Сразу, — сказал я, чуть погрешив против истины. — Правда, последовательность исторических событий несколько произвольна…

— Не я ее определяю! — воскликнул изобретатель. — Это ведь все совершенно случайно! Интерференция, понимаете ли…

— Понятно, — кивнул я. — Вы ведь на самом деле не создали планету, а взяли уже готовую, верно? Вы только консервировали ее историю. Вытащили из прошлого, использовав колодцы времени, и расположили слоями, будто пирог. Делаешь шаг и оказываешься в одной эпохе, еще шаг — и ты уже в другом времени.

— Гм… — сказал Бурбакис. — Не совсем так, но похоже. Как вы полагаете, Шекет, Терру Бурбакиану можно использовать в качестве музея? Брать билеты с туристов?

— Только после того, как получите патент, — твердо сказал я.

— Когда же я его получу? — быстро спросил Бубракис.

— Никогда! Идея ваша безумна, согласен, но недостаточно безумна, чтобы заслужить право на жизнь. В выдаче патента отказано.

Кажется, Бурбакис хотел меня убить. Впрочем, он быстро одумался и всю свою злость выместил на кнопке старта, которую вдавил в панель управления с такой силой, будто имел намерение пробить дыру. Звездолет взлетел с Терры Бурбакианы, но вместо того, чтобы взять курс на Цереру, направился в противоположную сторону.

— Мне кажется, — вежливо сказал я, — что мы направляемся вовсе не туда, куда нужно.

Это действительно было так. После того, как безумный изобретатель планет Игнас Бурбакис продемонстрировал мне свою Терру Бурбакиану, вполне достойную быть занесенной в Книгу Гиннесса, но абсолютно непригодную для того, чтобы здесь жили нормальные переселенцы, я, естественно, отказал в выдаче патента. Изобретатель гневно сверкнул глазами, и я уже тогда подумал, что вряд ли вернусь домой живым и невредимым. А когда после старта Бурбакис при полном ускорении повернул в сторону, противоположную Солнечной Системе, я понял, что моя интуиция опять не ошиблась.

— Вы ошиблись в прокладке курса, — заметил я, не желая прежде времени вступать с Бурбакисом в открытый конфликт.

— Я не ошибся, Шекет, — сухо сообщил изобретатель и увеличил ускорение до предельного значения, при котором начинают трещать растяжки корпуса. Для пассажиров это не имеет значения, мы-то люди тренированные, но вот корабль может не выдержать подобного с собой обращения и от возмущения способен рассыпаться на части. Как тогда мы доберемся до Цереры или другого небесного тела?

Я сказал об этом Бурбакису, соображая как все же выпутаться из неприятной истории, и получил ответ:

— Не рассыплемся. Видите ли, Шекет, у меня после общения с вами не в порядке нервы…

— Это и видно, — согласился я.

— А в таких случаях, — продолжал изобретатель, — я обычно гоняю свой «Гений» на предельных перегрузках. Это успокаивает.

«Гений», если вы поняли, — название звездолета, на котором безумный изобретатель Бурбакис возил меня показывать свою не менее безумную планету. Хорошее название, сразу показывает, с кем приходится иметь дело.

— К тому же, — не унимался Бурбакис, — после того, как вы нанесли мне тяжелую душевную рану, я просто обязан показать вам планету, идею которой не собираюсь патентовать.

— Вот как? — ехидно спросил я, не сдержав своих чувств. — У вас есть изобретения, которые вы готовы подарить человечеству?

— Человечество обойдется без моих подарков! — воскликнул Бурбакис и уменьшил наконец ускорение, отчего «Гений» глубоко вздохнул и отблагодарил своего хозяина отказом всех бортовых следящих систем. Я бы на его месте просто отказался продолжать полет — в конце концов, даже у неодушевленной техники должно быть чувство собственного достоинства.

— Ну вот, — мрачно сказал я. — Мало того, что вы похитили государственного чиновника при исполнении им служебных обязанностей, так вы еще и не сможете вернуть его обратно, поскольку не будете знать даже собственных координат.

— Спокойно, Шекет, — нервно отозвался Бурбакис. — На Вендетту я могу опуститься и с завязанными глазами. Вы только не говорите под руку.

— Молчу, — сказал я, понимая, что словами все равно делу не поможешь, но слова о том, что Вендетта — не лучшее название для планеты, так и вертелись на моем языке.

В молчании прошло около двух часов, в течение которых изобретатель лишь изредка давал указания бортовому навигатору. Наружные экраны были слепы, а приборы ориентирования показывали чушь, и я понятия не имел, в какой области Галактики мы находились. Оставалось надеяться на то, что интуиция Бурбакиса не уступает моей.

Наконец изобретатель включил тормозные двигатели, за бортом что-то звучно грохнуло, и несколько минут спустя я ощутил легкий толчок — похоже, мы действительно где-то приземлились.

— Прошу вас, Шекет, — сказал Бурбакис и распахнул люк прежде, чем я успел сказать, что здесь, на неизвестной планете, воздух может оказаться смертельно опасным для нашего здоровья.

— Это моя Вендетта, — с радостной улыбкой клинического идиота на губах заявил изобретатель, когда мы выбрались из корабля на зеленый луг — я поклялся бы, что нахожусь на Земле, если бы не был твердо уверен в невозможности этой гипотезы. — И повторяю, Шекет, я не собираюсь просить патент на изобретение этой планеты.

— Зачем же вы меня сюда доставили? — спросил я, оглядываясь по сторонам. У горизонта виднелись корпуса нескольких дальних звездолетов и даже одного военного крейсера постройки середины ХХI века. Как сюда попала эта колымага, собратья которой были списаны в металлолом еще в те годы, когда я работал в зман-патруле?