Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Книга 1

Бурбакис смерил меня испепеляющим взглядом и надолго замолчал. Я увидел, как из леса, стоявшего в сотне метров от места посадки «Гения», вышел человек и направился в нашу сторону. Почему-то мне показалось, что это была копия Хаима Бурбакиса, созданная для удовлетворения сыновнего гнева господина изобретателя. Присутствовать при семейной сцене у меня не было никакого желания.

— Вы правы, Шекет, — хихикнул Бурбакис, тоже увидевший отца, — я отправлю вас назад на Цереру. Разбирайтесь там сами с собой, кто из вас эксперт, а кто копия. Это будет хорошая месть! А я приду на прием, чтобы посмотреть, как вы будете препираться. Ха-ха!

Через минуту «Гений» стартовал с Вендетты, а через час молчавший всю дорогу Бурбакис высадил меня на стартовом причале Цереры и улетел, не попрощавшись. Да и к чему было прощания? Мы оба знали, что вскоре встретимся. Я проследил взглядом за удалявшимся «Гением» и поспешил в кабинет, чтобы доказать Ионе Шекету свое право сидеть в кресле эксперта по безумным изобретениям.

— А, это ты, — пробормотал оригинал, когда я пинком ноги открыл дверь и ввалился в кабинет, где Шекет наговаривал на компьютер очередное отрицательное заключение об изобретении Бурбакиса. — Входи, входи.

— В комнату или в тебя? — поинтересовался я.

— И туда, и туда. Ты как предпочитаешь — полностью раствориться в моем подсознании или оставить за собой некоторую степень автономности?

— Предпочту автономность, — заявил я. — Надо же, чтобы кто-то учил тебя не делать глупостей.

— Сомнительное умозаключение, — хмыкнул Шекет Первый. — Впрочем, неважно. Ты ж понимаешь, что я в любом случае смогу с тобой справиться. Приоритетное право еще не отменено, к счастью.

Это он верно подметил. Но и я, возвращаясь с Вендетты и проигрывая в уме различные варианты наших будущих отношений, не забыл о приоритетном праве, созданном в 2012 году, когда, если кто помнит, в моду на короткое время вошла дурацкая идея иметь дома клонированных близнецов собственного производства.

Если мне самому не изменяет память, законодателем моды стал известный в то время футболист Массимо Розетти, выступавший за сборную России. С его помощью команда выиграла Кубок то ли Европы, то Азии, то ли вообще Северного полушария, и болельщики не давали бедняге прохода. Думаете, просили автографы? Ничуть не бывало. Где бы форвард ни появлялся, его встречали транспаранты: «Розетти, убирайся домой!», «России не нужен Розетти!» и «Мы сами способны!», причем на что именно способны русские, никогда не уточнялось.

Короче говоря, Массимо Розетти, заработавший в России пять триллионов рублей, что составляло шестнадцать миллионов долларов, решил пустить деньги по ветру и заказал в Рочестерском институте собственного клонированного двойника. Если вы думаете, что введенный в 2002 году мораторий ООН на клонирование людей хоть кого-нибудь отвратил от этого занятия, то вы не знаете, что представлял собой мир в начале нашего века. Клондайк! И если вы не знаете, что такое Клондайк, то мои объяснения вам не помогут, потому что я сам смутно припоминаю, что это область то ли в Америке, то в Австралии, то на Марсианском Сырте, где аборигены били друг другу морды чаще, чем в любой другой местности. Климат, должно быть, был гнусным. Относительно Марсианского Сырта я это могу точно засвидетельствовать, поскольку сам провел там как-то пару недель и в конце этого недолгого срока готов был драться с кем угодно за место на корабле, летевшем на Землю.

Так вот, клонированный двойник Розетти прибыл в Россию, и футболист начал именно его, незнакомого ни с обстановкой, ни с правилами поведения с этой стране, выпускать на встречи с болельщиками. После того, как клону Розетти третий раз зашили череп, разбитый энтузиастами истинного российского футбола, бедняга взбунтовался и как-то ночью выгнал футболиста из спальни, где тот баловался то ли с невестой, то ли с девицей легкого поведения, то ли с обеими, а по некоторым сведениям, девица легкого поведения и была невестой итальянца. Как бы то ни было, клон не впустил Розетти обратно, а невеста легкого поведения поддержала его в этом начинании, поскольку, как потом выяснилось, клонированные близнецы обладают гораздо большей сексуальной энергией, нежели оригиналы. В причины этого явления я не стану вдаваться — важен факт, он же прецедент.

Розетти подал на своего клона (а по сути — на себя) в суд, но надо же было соображать, с кем имеешь дело! В Москве тогда как раз ввели в очередной раз институт присяжных заседателей, среди которых не оказалось ни одного, кто не видел футболиста в деле — на поле, разумеется, а не в постели. Приговор гласил: клон Розетти обладает всеми правами оригинала, а оригинал лишается не только прав, но даже документов, удостоверяющих личность. И вы знаете, что послужило истинной причиной такого решения? Не поверите: Массимо Розетти заявил на суде, что терпеть не может всяких клонов, выдающих себя за людей. От клонов, дескать, все беды, и он, Розетти, совершил большую ошибку, согласившись пустить этого негодяя в свой дом. Заявление было признано антисемитским, поскольку слово в слово (если, конечно, заменить слово «клон» на слово «еврей») повторяло известное в те годы высказывание какого-то деятеля, осужденного по статье о разжигании национальной розни.

Россия — страна парадоксов; нигде, конечно, клон не смог бы доказать, что именно он является владельцем гражданских прав. Однако прецедент был создан, и впоследствии клоны, во множестве создававшиеся в разных странах по заказам, без заказов, в научных целях и без всякой разумной цели, немедленно отправлялись в Россию, подавали в суд на свой, с позволения сказать, первоисточник и становились настоящими людьми со всеми правами и без каких бы то ни было обязанностей. А российские суды, между прочим, неплохо на этом зарабатывали, поскольку каждое дело влетало истцу в копеечку — тут и взятки прокурорам, и подарки судьям, и попойки со всей коллегией присяжных заседателей.

Когда я, будучи студентом Еврейского университета, знакомился с документами того периода, клонирование людей было уже повсеместно запрещено, а клоны успели вымереть подобно динозаврам, поскольку, даже обладая всеми правами, оказались не способны выдержать навязанный им цивилизацией темп жизни. Но прецедентное право никто не отменил, оно сохранилось до наших дней, и я, открывая ногой дверь в собственный кабинет, уже знал, каким образом смогу если не одержать победу над Шекетом номер один, то хотя бы заставить его уважать собственную копию как самого себя. А может, и любить.

Мне не пришло в голову в тот момент, что Шекет-первый, будучи, по сути, мной и никем другим, думал в тот момент о том же самом прецедентно-приоритетном праве и полагал, что легко побьет меня моим оружием.