Владимир Орлов - Шеврикука, или Любовь к привидению

– Важно, чтоб был подписан протокол об отсутствии или присутствии привидения, – сказала Гликерия. – У меня есть бланк, а печать вы поставите, приложив к нему большой палец.

– Послюнявив его? – поинтересовался Шеврикука. – Или окунув в крем для бритья? Или в подсолнечное масло?

– Можете и в касторовое.

– Тогда опущу в гуталин, – решил Шеврикука. – Подавайте бланк.

Гликерия сняла с плеча сумку, произвела замками удивительно музыкальные звуки, протянула Шеврикуке бумагу, расчерченную канцеляристами вдоль и поперек. Пунктами опросного интереса были – «Год явления», «Место явления», «Плотность формы, степени с 3-й по 8-ю», «Размытость формы, степени с 9-й по 17-ю», «Способность к саморазвитию», «Благородность, срединность, низость происхождения (имеющееся подчеркнуть)», «Степень вредности (по шкале Блестючего)», «Особенности вида», «Способность к выделениям» и прочая ерунда. «У нас Радлугин, – подумал Шеврикука, – попытал бы вопросами куда увлекательнее и бдительнее». Но один пункт опросного учета его все же насторожил: «Носит ли очки?»

– Этак неделю просидишь с вашими занудствами, – поморщился Шеврикука.

– Стало быть, есть привидение-то! – стремительно заявила Гликерия и словно обрадовалась горестям Шеврикуки.

– Ну уж нет! – сказал Шеврикука. – Я лишь прочерки поставлю. За неимением объекта.

Прилетевшей ручкой Шеврикука в пустотах бланка учета с удовольствием провел черточки, расписался, не забыв укрепить имя должностью, и, не пожелав отправиться за гуталином или касторовым маслом, послюнявил рекомендованный палец и поставил печать.

– Время укажите, – хмуро сказала Гликерия. – Век, год, месяц, час, минута. И ниже опять печать.

– Пожалуйста! – обрадовался Шеврикука. – Значит, есть нужда и в алиби!

– Это дело второстепенное, – не глядя на Шеврикуку, произнесла Гликерия.

– Я так и понял, – кивнул Шеврикука. – Иное привело вас в Землескреб. Но зачем были нужны эти долговременные подходы и маскарады? Отчего нельзя было выложить свои побуждения сразу? При ваших-то способностях брать быка за рога?

Огонь был в глазах Гликерии, пламя могло опалить Шеврикуку.

– Конечно, вы вольны допускать сейчас насмешки и издевки, – сказала она. – Вы сейчас при силе.

– При какой силе? – удивился Шеврикука.

– При доверенности.

– При какой доверенности?

– При генеральной.

– Вот тебе раз… – пробормотал Шеврикука. И слова более произнести не смог. – Надо же… – сказал он наконец. – Неужели вы укротили гордыню и явились сюда из-за нелепых слухов? Неужели так? Вы меня огорчили, Гликерия Андреевна…

Гликерия промолчала.

– От кого и что вы узнали про доверенность? – спросил Шеврикука. – И что это за сила, которую она якобы дает?

– О доверенности известно многим, – выговорила Гликерия, опять же не глядя в глаза Шеврикуке. И сразу же уточнила: – Уже многим…

– Это как раз объяснимо, – сказал Шеврикука. – Слухами выстрелить нетрудно, и даже можно предположить – с какими целями. Но вот что за силы-то? Что вы о них слышали?

– Шеврикука, это лишнее…

– Я не фальшивлю, поверьте мне. Какие такие силы могли быть у мухомора Петра Арсеньевича и отчего они не спасли его? Именно не спасли… Да и не доверенность это вовсе, а…

– А… – Гликерия напряглась, будто бы прыгнуть желала к Шеврикуке с намерением вытрясти из него секреты. – А что?!

– Не имеет значения, – сухо сказал Шеврикука. – Но не доверенность. Был бы очень признателен, если бы вы посвятили меня в суть того, что известно многим.

– Слышала, – Гликерия говорила уже холодно и высокомерно, – что вы получили особенное наследство. Более ничего не ведаю. Как не ведаете, если верить вам, и вы…

– Я вас не обманываю, – подтвердил Шеврикука. – Но я из-за дурноты своей натуры, заранее прошу извинений, могу подумать, что именно слухи подтолкнули вас к походу в Землескреб, либо – на разведку, а либо и с надеждами, что некие силы, якобы доставшиеся мне, окажутся нелишними в ваших предприятиях.

– Вы искажаете мои слова, – гордо заявила Гликерия. – И опять позволяете себе насмешки и издевки. Никакого интереса к вашим силам у меня нет.

– В это, раз вы здесь, – сказал Шеврикука, – я не могу поверить.

– Хорошо, – не без колебаний согласилась Гликерия. – Интересы есть. Думайте обо мне что хотите.

– Вы говорите так, будто сейчас происходит наше с вами знакомство, – заметил Шеврикука. – Или передо мной сегодня совершенно новая Гликерия Андреевна?

– Я всегда прежняя и всегда новая. Но что вы знаете и обо мне прежней-то?

– Ваши слова резонны. Но откройте мне ваши интересы. А я смогу предположить, на какие силы вы желаете опереться и, стало быть, в чем суть, пусть и частичная суть, бумаг Петра Арсеньевича.

– Мы с вами сейчас не на равных, – опечаленно произнесла Гликерия. – И вы снова насмешничаете. Жаль. Это досадно.

– Гликерия Андреевна, но ведь я могу ощущать нынче и раздражения. Или скажем мягче – недоумения. Вы получили бинокль?

– Получила, – сказала Гликерия.

– Значит, Дуняшины свидания со мной не секрет. И Дуняша, надо полагать, выволочек от вас не претерпела. Неделями назад мысль об обращении ко мне с просьбой о чем-либо была для вас отвратительна. И я могу вас понять. И Дуняша действовала как бы против вашей воли, хотя и служила вашим необходимостям. И это я тоже могу понять. Но сегодняшний ваш визит, да еще с переодеваниями, да еще и сразу же после того, как я нечто открыл, а вы будто за углом стояли, и вызвал мои… недоумения. Я нервен сейчас, и мои слова вам придется вытерпеть.

– Что-то я вытерплю, – сказала Гликерия. – Но не все. А за углом я не стояла.

– И на том спасибо. Но кто-то, выходит, стоял. И этот кто-то мог бы вас известить, что как только я нечто открыл или отрыл, так тотчас же и зарыл. И при мне ничего нет.

– Я ли вас не знаю, – грустно улыбнулась Гликерия. – Вчера вы зарыли, а завтра отроете.

– Вы меня желаете раззадорить. Или даже разъярить… – тихо произнес Шеврикука. – Я нервен сейчас, но благоразумен.

– Я вовсе не хочу разъярять вас. Какая мне от этого выгода? – Гликерия снова улыбнулась, но теперь в ее улыбке было лукавство, а пожалуй, и кураж. – Я хочу разбудить в вас игрока, каким вы были в удачливые дни.

– Ага. Игрока. Понятно. Но игра-то идет или будет идти ваша. А я-то в ней при чем? Или при ком?

– У вас пойдет своя игра! – Гликерия будто рассердилась.

– Ваш интерес не с Пузырем связан? – спросил Шеврикука.

– Не с Пузырем! – отрезала Гликерия.

– Но паспорт-то вы наверняка выправили в связи с Пузырем, – предположил Шеврикука.

– Паспорт? – смутилась Гликерия. – Что за паспорт?..

– Обыкновенный. Правда, старого образца. Без двуглавого. Еще предстоит менять. Опять будут затруднения…