Вячеслав Морочко - Увертливый

Выйдя на завтрак, Галкин неожиданно, обнаружил в гостинице много знакомых лиц. На каждом шагу с ним здоровались, ему улыбались. Оказывается накануне, во второй половине дня, из Рима прибыла «родная» группа. Петр тоже улыбался, уверял, ни чуть не лукавя, что Флоренция ему очень понравилась. Но люди, вглядываясь в него, почему-то спрашивали: «Что-то случилось? Вы так бледны!?» Галкин испытывал наслаждение. За последние дни он хоть и поднаторел в, так называемом, «колониальном английском», оказалось, говорить на родном языке – все равно что дышать полной грудью.

«Петр Иванович, – остановила его старшая группы, – у нас сегодня обзорная экскурсия. Вы пойдете с нами?»

– Хотелось бы. Погляжу, как сложатся обстоятельства.

– Если пойдете, имейте в виду, экскурсовод будет ждать у памятника Данте на площади Святого Креста. Вы знаете, где это?

– Да – в курсе. Это не далеко.

– Ну, вот и отлично!

«Приятно слышать, когда тебя называют „Петр Иванович“, – подумал Галкин. – Я сам лишил себя удовольствия быть в чужой стране с земляками».

В это время зазвонил телефон. Галкин извинился, нашел укромное место и открыл аппарат.

– Тони, простите, что долго не брал. Приехала моя группа из Рима – не мог говорить. Еще раз простите! Так что, – обстановка?

– Спокойная. Люди из виллы, действительно, навестили врача. У раненого, что привезли на такси, было прострелено легкое. Объяснили несчастным случаем в фирме охраны при проверке оружия. Доктор сказал, что ранение требует помощи высшей квалификации и направил их в госпиталь. Они почти тут же уехали.

– И все?!

– И все!

– А предлог?

– Вы на счет вина? Я решил, лучше ему о вас вообще не напоминать.

– Пожалуй, верно.

– Какие на сегодня планы?

– Тони, я хотел бы сегодня пойти со своей группой.

– Прекрасно! А мне что делать?

– Сначала позвоните в диспетчерскую, не заказано ли из виллы такси. И сообщите мне, а я скажу, что делать дальше.

Звонок поступил через пару минут: «Вилла вызвала такси на половину десятого».

– Извините, Тони, вы наверно сейчас там – недалеко?

– Как раз между доктором и виллой.

– Я бы с удовольствием с вами сейчас проехался, но боюсь, не успеем.

– А что надо делать?

– Надо замаскировать машину на нашем месте, не доезжая виллы. Проверить сигнал маячка до приезда такси и после, затем осторожно проследовать за ними. Объясняю в чем дело: утром на площади Святого креста начнется обзорная экскурсия на русском языке. А Сильвестри как-то грозился показать заложнику Флоренцию. Возможно, – это как раз тот случай.

– Все ясно. Выезжаю!

– Отлично! Только сообщайте мне любые изменения.

– Обязательно! Ждите звонка!

Минут через десять Тони позвонил: «Я на – месте. Слышу маячок, – и, почти тут же добавил. – На виллу проехало такси». Галкин отчетливо представил себе происходящее, но когда не видишь глазами, возникает страх перепутать воображаемое с реальным.

Петя достал из чемодана цельную маску, которую собирался опробовать и, подойдя к зеркалу, аккуратно натянул ее на голову, лицо и подбородок. Снова послышался вызов. Тони докладывал: «От виллы проехали такси и новая санитарная машина. Маячок затухает, уже почти не слышен. Я выезжаю следом».

Собираясь выходить, Галкин суетился. Даже показалось, что дрожат руки. Появилось предчувствие, не предвещавшее ничего хорошего. «Я догоняю! Маячок опять слышен», – сообщал Тони. «Держитесь от них подальше», – советовал Галкин. Ему казалось, что он раздвоился, видя себя одновременно и там, и здесь. «Отстаю, – маячок затухает», – сообщал таксист.

– Тони, я иду на площадь Святого Креста. Оттуда начнется экскурсия. Сообщите, когда и с какой стороны они въедут в центр.

– Постараюсь.

Они переговаривались, как заговорщики, готовящие террористический акт. На самом же деле, Галкин не имел никакого плана. Он был скован в действиях и не знал намерений противника. Сильвестри получил новую машину. Инициатива была на его стороне.

Сегодня Петя решил изменить образ, надев вместо куртки черное демисезонное пальто с многочисленными и вместительными карманами. Он переложил в них полный арсенал технических средств из заветной шкатулки, и теперь был во всеоружии. Взглянув в зеркало, он себе понравился. Свободное пальто не только не сковывало движений, – он чувствовал себя в нем окрыленным.

Покинув гостиницу, Галкин ускорил шаги. Волнение нарастало. Кровь стучала в висках. Никогда еще он так не волновался. Хотя ничего особенного как будто не ожидалось. Он привык атаковать и отражать атаки: «пропеллер», «вибрация», «расслабление» – это вошло в арсенал приемов, стало привычным, естественным, даже докучным. «Что происходит?! (ему трудно было дышать) Определенно, я сегодня – не в форме!» – думал Галкин, обходя со стороны набережной библиотеку, чтобы выйти на площадь.

Почти вся группа была уже здесь. В новой маске его не узнали. К группе примкнуло несколько, видимо, русскоязычных туристов из другого отеля.

Подошла плотная тридцатипятилетняя женщина, с дощечкой на палочке. На дощечке, поднятой вверх, было по-русски написано: «Экскурсия». Женщина представилась, и начала рассказ. Она говорила быстро, напористо, с выражением. Она сыпала фактами, именами и датами. Это была не камерная римская гид, а гид-митинговый вития. «Ишь, какая шустренькая!?» – сказал кто-то рядом. Петр узнал голос Виталия.

Поначалу Галкин прислушивался, стараясь хоть что-нибудь разобрать. Женщина говорила чисто по-русски, но так складно и закрученно, что из набора шикарных слов ничего не возможно было сложить. В голове все мешалось, а в глазах стояли шестиконечная звезда на фасаде церкви и единственное человеческое лицо. Оно принадлежало не той, что рекла, а, совсем другой женщине.

Опять позвонил Тони: «Они подъезжают к библиотеке по улице „Триполи“, объезжают библиотеку, поворачивают направо – к площади „Святого Креста.“»

«Тони, встаньте у библиотеки, – прикрыв рот, сказал Петр, – к площади не приближайтесь! Здесь сейчас будет жарко».

Петр, словно забылся, утратив нить мыслей. А в это время на площади начиналось такое, чего он не мог бы себе представить даже во сне. Впрочем, какая-то логика в происходящем все же была.

Разве не сам он постоянно заботился, чтобы в Питере знали, куда девался Тарас и приняли меры. Нет, перед ним сейчас не было Интерпола, было нечто иное, – такое, от чего можно было свихнуться: во Флоренции, на площади «Святого Креста», у памятника Данте стояла та, которую он называл «своим чудом» – своей «Беатриче». Он мог бы вообразить себе здесь что угодно, кого угодно, но не ее. Петр окаменел, обратив скуластую маску в сторону женщины. Она прошла мимо, даже не подняв глаз. А, если бы взглянула? Он представил свою маску со стороны, и у него ёкнуло сердце.