Дэрил Грегори - Дамаск

Первое, что почувствовала Паула, когда пришла в себя, — трепет его ладони в своей. Она лежала на каталке в машине «скорой помощи» и не могла шелохнуться: к рукам были пристегнуты какие-то пластиковые штуки наподобие наручников, грудь стягивал широкий ремень: видимо, врачи приняли все меры, чтобы больная случайным или намеренным рывком не сбила поставленную ей капельницу. Паула вела себя тихо только по одной причине: он был с ней. Его голубые глаза смотрели на нее из-под неровно обесцвеченной челки, бледные щеки покрывала многодневная щетина. Казалось, воздух вокруг него светится от его любви к Пауле: так леденеет морская вода вокруг айсберга.

Наконец машина остановилась у больницы, и санитары повезли Паулу в приемный покой. Он и тут не оставил ее: шел рядом с носилками, гладил по плечу. Паула никогда не работала в приемном покое, но знала в лицо многих здешних врачей и медсестер. Она сосредоточилась, несколько раз глубоко вздохнула, чувствуя, как при этом на груди растягивается и ослабляется ремень, а потом невозмутимо заявила санитарам, что с ней все в порядке и она, пожалуй, уже в состоянии идти домой. Их, судя по всему, такой поворот событий не слишком устраивал, по крайней мере, расстегивать стягивавшие ее ремни они не торопились. Окончательное решение оставалось за лечащим врачом.

К Пауле подошла старшая медсестра — ей полагалось беседовать со вновь поступающими пациентами. Это была довольно смуглая, дородная, рано поседевшая женщина. Паула забыла ее имя, хотя прежде они были знакомы, ведь когда-то Паула тоже работала в этой больнице. Потом ее, правда, уволили. А вот сейчас она вернулась сюда уже в новом качестве — как пациент.

— Расскажите, Паула, что с вами сегодня произошло, — ледяным тоном обратилась к ней медсестра.

Они не очень-то ладили, когда были коллегами. С Паулой тогда вообще нелегко было иметь дело.

— Мне вдруг стало нехорошо, голова закружилась, — ответила она.

— Говорят, это был припадок, — вмешался один из санитаров. — Парни из Красного Креста сказали, у нее начались сильные судороги, так что им пришлось положить ее на землю и держать, чтобы она случайно обо что-нибудь не поранилась. Спазмы продолжались минут пять-шесть, а потом подъехала наша бригада, мы забрали ее и привезли сюда. Ей вкололи десятипроцентный раствор лоразепама, и по дороге в больницу она пришла в себя.

— Уже второй случай эпилепсии за дежурство, — пожаловалась медсестра.

Паула удивленно посмотрела на нее. Неужели сюда привезли кого-нибудь из обитательниц желтого коттеджа? Или это кто-то из новообращенных? Она покосилась на своего хранителя, стоящего возле каталки: он смотрел на нее добрым радостным взглядом и выглядел очень спокойным. События развивались так, как он задумал, все происходящее было частью его замысла, раскрывать который он, видимо, не собирался. По крайней мере пока.

Медсестра заметила, что Паула отвлеклась, и окончательно посуровела.

— Сейчас вас осмотрит врач, — предупредила она.

— Но мне уже намного лучше, — попыталась остановить ее Паула.

Медсестра сделала вид, что не слышит.

Наконец Паулу освободили от ремней, которыми она была пристегнута к носилкам, и перенесли на кровать в смотровую. Санитар положил на тумбочку ее сумку и попрощался:

— Ну, всего хорошего, удачи!

Вспомнив, что лежит в сумке, Паула уставилась на нее, но потом быстро отвела взгляд: ни в коем случае нельзя привлекать внимание окружающих к этому безобидному на вид ридикюльчику.

— Спасибо! И простите, что вам пришлось со мной повозиться, — ответила женщина.

Медсестра принесла ей анкету пациента.

— Думаю, вы еще помните, как это заполнять, — сказала она. — А что у вас с рукой?

Тут Паула поняла, что ее пальцы сами собой сжались в кулак. Она изо всех сил старалась их расслабить, но они отказывались повиноваться. В последнее время такое происходило довольно часто. И почему-то всегда с левой рукой.

— Это все от нервов, — пояснила она.

Медсестра задумчиво кивнула, но явно не поверила. Поняв, что Паула тем не менее в состоянии заполнить анкету, она ушла.

А тот, кто был с молодой женщиной все это время, остался. Он сел на стул возле ее кровати и вытянул перед собой босые грязные ноги. Он улыбался, и невольно верилось, что все будет хорошо.

«Я с тобой, Паула. Я всегда буду с тобой».

Самым любимым альбомом Ричарда был «In Utero» группы «Nirvana». Именно этот диск она сожгла первым.

Ричард ушел в пятницу, а в понедельник подал на развод, твердо намереваясь добиться опеки над дочерью. Клэр тогда было десять, она росла необщительной и замкнутой. Паула, впрочем, скорее сожгла бы дом и себя вместе с ним, чем позволила забрать у нее ребенка. После ухода мужа ей доставляло странное удовольствие уничтожать то, что Ричард любил больше всего. Получив повестку на слушание по делу об опеке, она принялась сбрасывать с полок его диски, кассеты и пластинки. Их у Ричарда было очень много — огромные стеллажи высились вдоль стен в гостиной и занимали половину подвала. Сотни дисков с грохотом обрушились на пол и образовали огромную кучу. Она вынесла их на задний двор. Клэр плакала, протестовала, пыталась помешать ей и спасти хоть что-нибудь из отцовских сокровищ, так что в конце концов пришлось запереть ее в спальне.

Потом Паула вышла во двор, облила гору дисков зажигательной смесью, нашла в гараже канистру с бензином, выплеснула и его туда же. На самый верх этой груды она положила диск «Нирваны».

В огне пластиковые футляры оглушительно трещали и лопались. Впрочем, пламя продержалось недолго — компакт-диски горят не слишком хорошо. После них в ход пошли книги и музыкальные журналы Ричарда.

Проезжавшие мимо полицейские заметили дым, остановились и сообщили ей, что жечь мусор на территории города запрещается.

Паула рассмеялась в ответ:

— Вы правы, черт возьми! Это действительно самый настоящий мусор!

Уж кто-кто, а она не могла позволить каким-то полицейским указывать, что ей делать, а что нет. Между тем из соседних домов на них начали таращиться любопытные. «Да пошли они все», — думала Паула.

Она жила на окраине Филадельфии, в районе, который считался довольно разномастным: тут селились и негры, и латиносы, попадались азиаты и арабы. Совсем новенькие коттеджи с уютными двориками, выложенными яркой плиткой с мексиканским орнаментом, соседствовали с притонами наркоманов и какими-то уж совсем ветхими лачугами. Паула переехала сюда из пригорода, потому что так захотел Ричард, и никак не могла ему этого простить. Еще до рождения Клэр она заставила мужа сделать сигнализацию и поставить на все окна решетки. Ей все время казалось, что их дом — это крепость, которую вот-вот пожелают взять штурмом весьма плотно населяющие этот район уголовники и психи.