Дмитрий Санин - Оранжевое небо

Генерал оказался очень сильным, играючи дёрнул, и Тараса развернуло. Тарас мученически исказил лицо, но, по-прежнему гордо не говоря ни слова, снова попытался повернуться, прочь от приставучего москаля.

Генерал отпустил Тараса, и вдруг оказался прямо перед ним, как из-под земли вырос.

- Большинство голосов за меня было!!! - нервно задыхаясь, с вызовом напомнил Тарас. Он бегал глазами мимо генерала, ища, как бы его обойти.

- А ну, кажи трезубец! - генерал притворно-сурово нахмурился и шутливо ткнул Тараса пальцем в живот.

Тарас хихикнул от щекотки, но тут...

Мир страшно опрокинулся, земля вылетела из-под ног. Тарас, обессиленный борьбой и сокрушительным поражением, покорно падал - утешая себя, что летит в Европу. Он перевернулся в воздухе на четвереньки, как падающий кот, надеясь разглядеть внизу нарядные квадратики рапсовых полей, россыпи уютных частных домиков под черепичными крышами, европейские автострады и острые трёхпалые белые ветряки - но почему-то ничего этого не было видно, только серая туманная муть. В лицо бил сильный встречный поток воздуха, в ушах свистело. Через некоторое время Тарас неожиданно вбился, страшно и очень больно, лицом в землю. Брызнула холодная грязь, пахнущая горелым навозом и угольным шлаком. Кругом было тихо. Оглушённый, он приподнялся, протирая залепленные глаза.

И тут же получил тяжёлым сапогом в лицо - гулко, с хрустом.

- Встать, пся крев!!! - оглушительно заорал в ухо визгливый голос. - Просимы бардзо до единой тысячелетней Европы!

От темечка Тараса с деревянным стуком отскочила дубинка, оставив вспышку и оскорбительную жгучую боль. И по плечам, по рукам, по суставам с хрустом - больно!

Тарас с воплем возмущения мгновенно разлепил глаза. Над ним стоял детина, с белой повязкой на рукаве и длинной дубинкой - и лицо у него было белое от страха, как повязка. А ещё рядом стоял эсэсовец. Ленивый, вальяжный, в фуражке с черепом. И с жутковатыми огромными бараньими рогами на голове. И носом, курносым, как пятачок.

Да как они смеют!!! Меня!!! Тарас ринулся на детину. Отнять дубинку и самого отделать! Но у Тараса почему-то ничего не получилось: дубинку никак не удавлось ухватить, не удавалось достать и детину. А в ответ на него сыпался свистящий град размашистых точных ударов, от каждого из которых ломался палец , исчезал вид из глаза, вбивались внутрь зубы, трещал нос. Недвижный эсэсовец брезгливо наблюдал. Тарас закачался, хрипя, упал ниц, от страшных размеренных ударов сверху дубинка трещала - или это был череп, или рёбра... Полумёртвый уже Тарас вдруг остро ощутил безысходный ужас, что сейчас его так и забьют насмерь, и в зверином инстинкте, тоненько скуля и плача, вздрагивая от гулких ударов, из последних сил припал щекой к сапогам бьющего - любой зверь знает, что тогда можно надеяться на пощаду... Он покорно скосил вверх единственный оставшийся глаз, чудом уцелевший, круглый от страдания и желания служить.

- Герр официр! Быдло Тарас явился! - медовым голосочком доложил детина равнодушному эсэсовцу, подхалимски извиваясь спиной и шеей. Он подобострастно-садистски хихикал, выставив вперёд челюсть.

Эсэсовец брезгливо кивнул, отодвигаясь подальше от Тараса, из рта и носа которого, вместе с хрипом и кашлем, облачком вылетали мелкие брызги алой крови.

- Встать, кому говорят!!! Арбайтен, быдло, пся крев!!! Только тех, кто любит труд, европейцами зовут!

Так Тарас зажил новой жизнью. Вечной. Культурной. Теперь он умеет читать и считать до ста. Он многое узнал о геноциде - не о липовом митинговом "геноциде клятых москалей", а о настоящем. Он теперь знает, чем отличается настоящий концлагерь от "лагерей" из самиздатовских листочков и блатных песен. Знает, как с хрустом впиваются пули в добиваемых счастливчиков во рву, которые будут закопаны мёртвыми. Каково отчаянное бессилие вдохнуть, когда на тебе лежат убитые и земля. Как остро пахнет рвота в газенвагене. Как в двадцатиградусный мороз в ворота концлагеря въезжает поезд со звенящими, как стекло, телами заключённых, стоящими плечом к плечу на открытых платформах. Как забивают насмерть. Как вешают на крючья. Как тебя продают и покупают работодатели - и что такое настоящее национальное самосознание, доведённое до логического конца, европейски цивилизованное и культурное. Так заканчиваются каждые сутки Тараса. А вообще Тарас работает - каждый день по восемнадцать часов, ибо сильная экономика юбер аллес. И ещё - мечтает о белой повязке капо. Лет через милл... извините, через сто, герр официр обещал подумать на эту тему...

И висит в высоте тусклое оранжевое зарево, грязно-прокопчённое, над вечным подземным сумраком. И никогда не придут туда танки со звёздами и смертельно усталыми, тихо матерящимися от увиденного освободителями.

Конец.