Феликс Кривин - Хвост павлина

Люди всегда смеялись.

И сам автор этих стихов не раз смеялся, если только он человек. Человек, а не бесчувственная машина…

Стоп!

Раскроем карты, точнее — перфокарты.

Автор этих строк и есть бесчувственная машина по имени «СА-301» и стихотворений, подобных приведенному, сочиняет по сто пятьдесят в минуту.

Всех этих раздумий, сомнений, разочарований — сто пятьдесят в минуту.

Темп нашей жизни растет, и теперь мы видим, к чему он приближается. Медленное время — это единственное, что осталось медленного… Но и оно вы заметили? — летит слишком быстро.

Есть в нашем городе ресторан типа забегаловки. Это если идти… В общем, не мне вас учить, как идти, дорогу вы и сами найдете. Так вот, в этом ресторанчике работает официантка Аня. Вы ее знаете. Она там уже тогда работала, когда наше пятое почтовое отделение закрыли на ремонт.

Серьезная женщина. Любой заказ выполняет в течение часа — как на междугородной телефонной станции. И непременно пожелает приятного аппетита, чего на телефонной станции не услышите.

Однажды эта официантка Аня призналась:

— У меня столько всякого юмора — хоть сейчас садись и пиши. Но мне это ни к чему: я здесь больше зарабатываю.

И засмеялась. Ей было веселее работать официанткой, чем писать книжки юмора.

Конечно, юмора всюду много. Юмор у нас — всенародное достояние. Бери его, добывай открытым способом, как уголь на некоторых сибирских месторождениях.

Но, не исключено, что официанткой работать веселее. Тоже открытый способ, но результат несколько другой.

У нас одну библиотекаршу приняли за парикмахершу в продуктовом магазине. Нагрузили продуктами — еле донесла. И несколько дней библиотекарша прожила как парикмахерша. Совсем другой жизнью. Потому что профессия парикмахерши веселей, чем профессия библиотекарши. А профессия официантки еще веселей.

Был у нас один бухгалтер. Вообще-то он был не бухгалтер, а учитель математики, но сбежал из школы, потому что боялся детей.

Сидит этот бухгалтер в своем кабинете, на счетах стучит, ручку арифмометра крутит. И тут вызывают его к директору.

— Сколько будет пятью пять? — спрашивает директор.

— Двадцать пять.

— А план у нас какой?

— Тридцать пять. Но пятью пять не может быть тридцать пять. Это пятью семь тридцать пять.

— Пятью семь нам не утвердили.

— Значит, будет у нас двадцать пять.

— Но нам утвердили тридцать пять.

— Где утвердили? В таблице умножения?

Помолчал директор, побарабанил пальцем по столу.

— И откуда, — говорит, — ты у меня такой умный?

— Я, — говорит бухгалтер, — из школы пришел. Детей я боюсь, вот поэтому.

Сняли с него премию.

— Сколько будет пятью пять?

— Двадцать пять.

Сняли премию и половину зарплаты.

— Как насчет пятью пять?

— Двадцать пять.

Сняли премию, зарплату, вычеркнули из очереди на квартиру и закрепили это все строгим выговором.

— Как пятью пять?

Молчит бухгалтер. Язык не поворачивается. Наконец повернулся:

— Отпустите меня, я лучше в школу уйду. Там хоть и дети, и низкая успеваемость, но там по крайней мере пятью пять двадцать пять.

— Зачем тебе это? Может, денег прибавится или квартиру без очереди дадут?

— Ничего не прибавится, ничего не дадут, но когда пятью пять двадцать пять, как-то чувствуешь себя человеком.

У нас на перекрестке регулировщик стоит, так тот шире смотрит на вещи. Правда, на перекрестке более широкий обзор.

Вообще-то он не регулировщик, а учитель географии, но сбежал из школы, потому что боялся детей.

Стоит регулировщик посреди улицы и наслаждается покоем. Разве ж это движение! Вот в школе у него было движение, когда учеников выпускали на перемену! Того и гляди растопчут, не знаешь, какой держаться стороны.

А здесь — порядок. Пешеходы стоят — машины движутся, машины стоят пешеходы движутся. Здесь ведь не школа, здесь можно и оштрафовать.

Стоит регулировщик, козыряет своим бывшим ученикам. И удивляется: все его отличники ходят пешком, а двоечники разъезжают в машинах. Вот этот, инженер, — пешком. А вот этот, завмаг, — в машине.

Задумался регулировщик: почему это так? Почему плохие его ученики живут хорошо, а хорошие — плохо?

И только он задумался, как сразу треск, лязг… Когда стоишь на проезжей части, не задумывайся.

В общем, что там говорить. Не так важно выбрать профессию, как вовремя ее поменять. Если б Гершель своевременно не поменял свою профессию музыканта, планета Уран была бы открыта с большим опозданием, а если б химик Бородин не занялся музыкой, то опера «Князь Игорь» не была б написана никогда.

А если б Зощенко не сменил профессию юриста на профессию солдата, а профессию солдата на профессию сапожника, а профессию сапожника на профессию актера, а профессию актера на профессию телефониста, а профессию телефониста на профессию агента уголовного розыска, а еще несколько профессий на профессию замечательного писателя Зощенко, то у нас не было бы Зощенко.

Так я и сказал официантке Ане. Возможно, мы еще будем ее читать.

В небольшом литовском городе есть ресторан «Нора бобра». Маленький такой ресторан, но производящий сильное впечатление.

Ничего не производящий — только впечатление. Из телячьего — только восторг!

Он решен очень скромно: на лесной полянке вырыта яма для костра, вокруг нее скамейки, а на склоне, буквально в нескольких метрах, настоящая нора бобра.

Ее даже рыть не пришлось: бобр сам ее вырыл. А ресторан уже потом к ней пристроили.

Здесь отличное обслуживание, если посетитель не ленив: доставай продукты, разводи костер, жарь, шкварь, обедай в свое удовольствие.

И никакой пышности, никаких лишних затрат. Это ограниченность требует неограниченных средств, а остроумие довольствуется малым.

Когда древний Диоген был еще совсем молодым Диогеном, он попросил у оракула совета, как ему дальше жить. И получил ответ: нужно произвести переоценку ценностей.

Один мой знакомый советовал мне то же самое:

— Ты считаешь это несправедливым? А ты считай его справедливым и будешь спокойно спать. Тебя возмущает глупое? Считай его умным. А бездарное талантливым. Неужели это так трудно? Черт с ним, пусть оно будет талантливым. Зато ты будешь спокойно спать.

Мой знакомый не был оракулом, поэтому он выражался прямо. А оракул выражался загадочно. Переоценка ценностей! Иди знай, что переоценивать и насколько.

Диоген по-своему понял оракула и занялся какими-то темными махинациями. Что-то покупал по дешевке и продавал втридорога, произведя у себя дома переоценку. Проще говоря, он занимался подделкой монет.