Александр Полосин - Армагеддон был вчера

Пыхнуло, над котлом всплыло белое кольцо дыма. Вервольф недовольно заворчал, сперва тихонечко, но постепенно утробный рык начал набирать силу.

Оливия раздражённо обернулась, и обомлела…

– День добрый, хозяюшка!

Прямо перед ней стоял человек. Мужчина! Потусторонний мужчина! В странной одежде синего цвета, русоволосый, с удивительными голубыми глазами, высокий, статный. Левое плечо у него оттягивала большая холщовая сумка.

Он смотрел на Оливию слегка насмешливо и вдруг улыбнулся так, что в тесной келье посветлело. По краю ослепительно белых зубов весело пробежала озорная искорка.

– Добрый… – в растерянности промямлила она. Как он здесь оказался? – А…вы кто такой, собственно?

– Что значит – кто такой? – совершенно искренне удивился он. – Вы же сами меня и вызвали. Разве нет?

Она закусила губку от досады – неужели в её расчёты закралась ошибка? Он не должен был здесь оказаться. Здесь вообще никто не должен оказываться! Это не приёмная, здесь обычная канцелярия, контора по перемещению душ. Личные контакты исключены. И не без оснований – только так можно быть уверенным в чистоте и беспристрастности храмовых клерков.

Она прокашлялась, чтобы не выдать своего волнения срывающимся голосом.

– Простите, произошло досадное недоразумение. Вы должны немедленно покинуть мою келью…и Храм… и Остров, само собой. Я вызову охрану.

Она торопливо, боясь передумать, дёрнула шнурок над столом. Сейчас в караулке у бесов должен звякнуть колокольчик, и через несколько минут сюда ввалятся отвратительные, потнючие Стражи. Зато вооружённые от копыт до кончиков рогов.

Пришелец нагло ухмыльнулся.

– Келью, говорите? Я так полагаю, что попал в женский монастырь? Она покраснела от возмущения – что он себе воображает!

– Да, это Храм Всеблагого Очищения и Дантифики, и здесь не место похотливым самцам! В смысле – мужчинам...

Нимало не смутившись, пришелец шагнул к вервольфу, бесстрашно почесал ему за ухом.

– Между прочим, ваша собачка – форменный кобель. Запаршивел только…

А этот предатель не только не отхватил руку наглецу, а наоборот – блаженно зажмурился и подставил другое ухо.

Оливия топнула ножкой:

– Я имела в виду мужчин с Того Света!

– Я тоже, – нагло заявил пришелец.

Она впервые в жизни растерялась. Не испугалась – нет, знала, что одно единственное Заклятие Ферта разнесёт в пыл этого ухмыляющегося наглеца. Если, конечно, он поведёт себя как человек, как самец. Но ей отчего-то вовсе не хотелось его распылять.

– Здесь запрещено бывать мужчинам из Запредельного Мира! – неуверенно сказала она. И с ужасом поняла, что в её голосе недостаёт твёрдости, как ей хотелось.

Он поставил сумку на пол, мягкой пружинистой походкой прошёлся по комнате, на секунду задержался на скрипнувшей половице, подпрыгнул на ней, хмыкнул и заглянул в дымоход над очагом.

– Да уж вижу… Мерзость запустения всюду. Налицо явное отсутствие мужского присутствия.

– В каком смысле? – не поняла она. Он что, пытается запутать её? Сбить с толку?

Признаться, это ему пока вполне удаётся. Вот только зачем? И вообще – что у него на уме? Ведёт он себя чересчур уверенно.

Он улыбнулся:

– А я поясню. Я уж и не говорю, что у вас собачка не гуляна, нетопырь захирел…

Мужчина наконец завершил обход, повернулся к ней и начал загибать пальцы:

– Но вот по мелочам… так, навскидку: очаг покосился – раз, дверь в кладовку болтается на одной петле – два, вешалка у дверей держится на честном слове, не моём, кстати говоря… это уже три!… Половицы скрипят и, готов поспорить, раздражают до невозможности – это четыре. Опять же дымоход напрочь забит, что совершенно отрицательно сказывается на вашем здоровье и красоте…

Оливия ахнула – да как он смеет! Так оскорбить её – самую молодую и красивейшую из всех Адептесс Храма! Наглец! Хам! Мужчина!

– Да вы… да ты… да я… – она задохнулась от возмущения и, не найдя подходящих уничижающих слов, просто махнула рукой крест-накрест, чтобы показать – какое он... ничто!

А он смотрел на неё с такой же наглой ухмылкой и щурился на один глаз:

– Напрасно вы так бурно реагируете. Нервничаете совершенно зря. Нет, я, конечно, понимаю, на то есть объективная причина – дымоход, половицы…

– Какой такой дымоход?! – она едва сдерживалась, чтобы не заорать – этот самец кого угодно доведёт до белого каления. – Какие к чертям собачьим половицы!? Вы что, смеётесь надо мной!?!

– Вот-вот! – он наставил на неё палец. Затем охотно пояснил. – Нервишки пошаливают. А всё от чего? Поясняю: этот раритет – я имею в виду очаг, – работает на дровах, что во время горения выделяют угарный газ. Кроме того, розовое масло – эфирно-масличный продукт, и при нагревании... Ну, это и так понятно. А поскольку дымоход не справляется со своими обязанностями – у вас должна жутко болеть голова. Да и глазки, я смотрю, покраснели и припухли. Оттого вы такая нервная и раздражительная.

– Это я-то!...

В это время дверь с грохотом распахнулась, и в келью ввалились, сопя и мешая друг другу, два беса-Стража. Один даже умудрился запнуться грязным копытом за порог, и брякнулся во весь рост, выронив алебарду. Зато второй, тот, что постарше, наставил на пришельца бердыш и заорал, дико вращая глазами:

– Ни с места! Стоять-бояться! Именем Того-Кто-Всегда-С-Нами… Всё так же ослепительно улыбаясь, пришелец шагнул к Стражу.

– Это что, настоящий адамант? – с любопытством потрогал он лезвие бердыша.

У Оливии отвисла челюсть.

– Что это ещё за панибратство! – возмутилась она.

Бес неуверенно переступил с ноги на ногу. Пришелец раздражённо поморщился:

– Ой, я вас умоляю – не орите, пожалуйста. У меня от женских воплей сразу портится настроение. Не видите – мужчины разговаривают… Ну так как? – он вновь повернулся к Стражу, проверил ногтем остроту лезвия, уважительно покачал головой: – А заточка-то какова! Либо адамант, либо бекбулат. Но на деньги я бы не поспорил...

– Да нет, – смущённо крякнул Страж и почесал голову меж рогов. – Обыкновенный мифрил. Адамантовое оружие только у Самого…

Второй Страж поднялся с полу, тяжело сопя и отпыхиваясь. С сомнением потрогал лезвие своей алебарды.

– И у меня мифрил, – сообщил он.

– Вы… вы что творите!? – не выдержала Оливия. – Не смейте с ним разговаривать!...

Пришелец деланно застонал, закатил глаза и демонстративно досчитал вслух до десяти, нарочито шевеля губами.

– Нет, это просто форменное безобразие, – обратился он к Стражам. – Она даже не знает моего имени, а ведёт себя так, словно любимая жена…

Стражи понимающе переглянулись и гнусно осклабились. Ну это уж слишком!

– Вон! – завизжала Оливия. – Все вон отсюда!