Сборник - Важнейшее из искусств

Говоря это, она доверительно приблизила ко мне лицо, наполовину скрытое огромными темными очками. Ее полуоткрытые губы оказались совсем рядом с моими, и было бы кощунством не поцеловать их. Я склонился к ней и крепче сжал ладонями ее хрупкие плечи. И в этот момент, на свою беду, попытался заглянуть в скрытые большой ртутной каплей очков глаза. Из темных стекол на меня смотрела похотливо искаженная и глупо ухмыляющаяся, крайне посредственная в эстетическом плане физиономия, моя собственная.

От неожиданности я отпрянул и почему-то пробормотал:

– Я не могу так, Моник…

– Конечно! – взорвалась она, ударив меня тапками дю Барнстокра в грудь. – Вы тоже помешались на этой Мозесихе! И Олаф, и Меб… Вы все перед ней на задних лапках ходите. Неужели вы не понимаете?! Она же не женщина, она кукла! – Я насторожился, но Моник была так расстроена, что не заметила этого. – Идеальные женщины надоедают…

– Да перестаньте вы! – рявкнул я, чувствуя, как она пытается высвободиться из моих рук. – Я просто не могу целовать вас, когда вы прячетесь за этими чертовыми стеклами!

И, не дожидаясь от нее ответа, я снял с ее лица очки. Под ними обнаружилась пара распахнутых светло-зеленых глаз, в которых было лишь удивление и желание быть любимой. И я поцеловал ее.

Пожалуй, несмотря на все свое кокетство, она не была к этому готова. Я тоже не знал, что сказать, и мучительная неловкость заставила нас опустить глаза. Моник в растерянности крутила в руках тапки.

– Странные они, эти старики, – наконец проговорила она нарочито веселым голосом, словно забыв о том, что произошло между нами. – Давно бы выбросил эти тапки и новые купил. Так нет, штопает, воспоминания реставрирует. Мой дед был такой же. Хотя и не был еще совсем стариком, но он тоже с трудом забывал, все время хранил всякое старое барахло…

– Почему был? – спросил я, с радостью хватаясь за нейтральную тему для разговора. – С ним что-то случилось?

– Нет, мой дед жив и здоров… наверное. Во всяком случае, поговаривают, что это он меня пристроил в этот балаган. Обидно, конечно, если это так, ну да ладно… Просто я деда не видела с шести лет. Мать говорила, что он плохой человек, и поэтому увезла меня. А мне он нравился, сказки на ночь рассказывал…

– Значит, дю Барнстокр напоминает вам деда? – осторожно спросил я, чтобы Моник не заподозрила, насколько меня интересует затронутая ею тема.

– Ну не то чтобы напоминает, – отмахнулась она. – Я дедушку плохо помню, но он уж точно не был таким худым, как Казик. Хотя… Кайса показывала всякие старые фотографии. Я видела. Так хозяин, Сневар, тоже был крупный, даже полный, а на последних фотографиях – худой как щепка. Не угадаешь, как человек изменится. Вот и вы тоже… – Моник хихикнула и одним прыжком оказалась у двери. – Я думала, вы старый сморчок, а вы очень даже не старый. Вы самый классный сморчок из всех, кого я знала. – И она выскользнула за дверь, небрежно бросив на тумбочку барнстокровские тапки. – И не забудьте походить по коридору мокрыми ногами. Не все же мне одной ноги студить. – Моник снова просунула голову в дверной проем и, хихикнув, скрылась.

Но я мгновенно бросился за ней и, схватив ее за руку, втянул обратно.

Решение созрело в одно мгновение, и я не стал тратить время на сомнения.

– Моник, – заговорил я серьезно, и она перестала смеяться и внимательно посмотрела на меня, – ответьте, только честно, вы верите в инопланетян?

– Таких, как в книжке?

– Ну, например…

– Наверное, не верю. Хотя допускаю, что могу ошибаться. Может, увижу, тогда поверю…

– Дело в том, что они здесь, в отеле, в съемочной группе. Точнее, он один. И ему нужна помощь, чтобы улететь с Земли. Его используют для преступных целей, за ним следят. Вы мне верите?

Моник склонила голову набок и с легкой иронией посмотрела мне в глаза, отчего мне стало несколько не по себе.

– Вы классный, инспектор, – наконец проговорила она. – Точно. И как я раньше вас не разглядела? Я вам ни капельки не верю, но то, что вы говорите, это потрясающе забавно. Я принимаю условия. Давайте будем спасать этого вашего инопланетянина.

– Но, Моник, вы не хотите узнать подробности? Ведь это может быть опасно!…

Но чадо покойного брата господина дю Барнстокра широко растянуло в улыбке розовые губы и по-мальчишески пробасило:

– Лишь бы было весело. – И нежным девичьим голосом добавило: – Только не разочаруйте меня, инспектор. Пусть это будет захватывающе и немножко опасно. Так каков план действий?

– Завтра, в шесть часов утра, мы с вами едем вместе на Буцефале к Бутылочному Горлу. На свидание.

Моник хмыкнула и скептически приподняла бровь.

– В общем, все должны так думать. Но на самом деле мы заберем кое-что с разрушенной станции пришельцев. Олаф уже наметил место лыжней в виде восьмерки. От нее тридцать метров на северо-восток. Там будет вход на станцию. Я спущусь, достану чемоданчик и отдам его Олафу, а маленькую красную коробочку – вам. И вы поедете в отель и отдадите ее Мозесу.

– Так это Мозес – инопланетянин?! – взвизгнула Моник и тут же прикрыла рот ладошкой. – Ну вы даете, ребята! Ну ладно, Олаф умеет развлечься. Но Мозес! – Моник снова хихикнула в кулачок.

– Так вот, вы отдадите коробочку Мозесу, а я догоню вас на лыжах.

– А почему не вместе? Вы ж на съемки опоздаете, и Меб вас сожрет с потрохами.

– За мной может быть слежка, – честно ответил я и по ее распахнутым смеющимся глазам понял, что она не поверила и этому, но не собиралась отказывать себе в развлечении. – В моей комнате кто-то побывал и перерыл все вещи. Так что те, кто не хочет, чтобы Мозес покинул Землю, знают, что я помогаю ему. Но они не знают о вас.

Моник присвистнула и с размаху, прямо в тяжелых ботинках, завалилась на кровать Погибшего Альпиниста рядом с забытым альпенштоком.

– Значит, я – темная лошадка. Моник Брен – агент ноль-ноль-семь. Так здорово звучит, что даже курить хочется. Инспектор, а вы дадите мне капсулу на случай провала?

– Моник, – как мне показалось, строго и укоризненно произнес я, но на нее это не подействовало.

– А сигаретку?

Я достал пачку. Она тонкими пальчиками вытянула пару сигарет, одну из которых заложила за ухо, а другую закурила, позаимствовав зажигалку покойного обитателя номера-музея, затянулась, после чего картинно стряхнула пепел в его же пепельницу.

– Значит, сегодня, Петер, мы с вами изображаем влюбленных? – грудным шепотом произнесла она, покачивая ногой.

С каждой минутой эта идея нравилась мне все больше.

– Дорогие друзья! – торжественно воскликнул Меб, обводя взглядом до отказа набитую людьми столовую. – Сегодня у нас с вами маленький праздник. Вы знаете, что некоторое время назад у нас случилось маленькое происшествие, но пострадавший господин Хинкус нашел в себе силы и вернулся к нам, как только ему наложили гипс, и уже завтра он снова приступит к съемкам!