Константин Бояндин - Книга Снов

— Ой, как здорово! — Вейс поднялась. — Сейчас принесу.

— Я сама, бабушка Вейс, — Мира появилась на лестнице. — О, Стайен, ты уже здесь! Я так и знала! Бабушки, можно его украсть у вас на часик?

— Можно, — разрешили бабушки хором и Мира повлекла Стайена за собой, наверх.

— Небо расчищается, — Вейс подошла к окну. — Лас, я тебя тоже украду. На часик. Вот только продукты принесу.

— Идём, помогу, — Лас взяла её за руку. — Рассказывай давай. Ты все эти дни хочешь что-то сказать, и молчишь, не говоришь.

— Теперь ты можешь ко мне прикасаться, — Вейс приводила причёску Лас в порядок, ветер и дождь уничтожили её утреннюю работу. Стояла за спиной у Лас и восстанавливала разрушенное великолепие. — Почему ты стала меня избегать?

— Да ну тебя, — Вейс обиделась, — выдумала тоже!

— Я выдумала? Мне же вижу, ты стараешься не прикасаться ко мне, если можешь не прикасаться. С того момента, как мы с Мирой вернулись во дворец.

Вейс умолкла, положив ладони на плечи Лас

— Так ты не замечаешь? Правда не замечаешь? — она слегка сжала плечи Лас. Та подняла голову и посмотрела в глаза Вейс — в глаза отражению.

— Что я такого должна замечать? — холодно осведомилась Лас.

Вейс обошла кресло, чтобы смотреть в глаза Лас.

— Я хочу, прямо сейчас, сделать тебе что-нибудь очень приятное, — Вейс не отводила взгляда. — Скажи, что для тебя сейчас было бы самым приятным? Лас! — Вейс взяла её за руку. — Что с тобой?

Лас закрыла глаза.

— Я шепну тебе на ухо, — ответила она наконец. — Если ты уверена, что хочешь услышать.

Вейс не сразу пришла в себя. Перед глазами всё ещё светилось и переливалось огнями. Она не сразу осознала, что Лас сидит перед ней, на коленях, уткнувшись лицом в грудь Вейс. Правую ладонь, которую Вейс прижимала к её затылку, жгло словно углями. Вейс попробовала вспомнить, что было несколько минут назад и не могла. После того, что Лас прошептала ей на ухо, был провал — провал, заполненный сиянием, огнём и беспричинной, неодолимой, как лавина, волной счастья. Вейс с трудом отняла ладонь — не хотелось этого делать.

Лас медленно выпрямилась, посмотрела в глаза Вейс.

— Тихо, — Вейс прижала палец к её губам. — Ничего не говори.

Лас молча обняла её. Вейс прикрыла глаза, слушая её дыхание и стук сердца. Мало-помалу в голове всё прояснилось и встало на место.

— Полтора часа, — голос не сразу начал повиноваться Лас. — Великое Море, мы просидели тут полтора часа!

— Выгляни в окно, — Вейс погладила её по голове. — Встань и подойди к окну.

Лас медленно отпустила её, оглянулась. Спрыгнула, подбежала к окну, открыла его, не веря тому, что видит. Яркий, приветливый солнечный свет, радуга над умытой дождём землёй, птичьи песни, бодрое жужжание насекомых…

— Птицы, — ошеломлённо отметила Лас. — Кузнечики… Откуда здесь птицы?! — она оглянулась. Вейс смотрела на неё и улыбалась. — Откуда?!

— Не знаю, — Вейс встала. По жилам переливался жар, а в каком виде одежда… то немногое, что одето… ужас, немедленно одеться! Непослушными пальцами она привела себя в порядок, а Лас так и стояла у окошка.

— Они появились на следующий день, — прошептала Вейс, встав с ней рядом. — Взяли и появились, а ты не замечала. Ничего не замечала. Теперь ты понимаешь?

Лас посмотрела ей в глаза, отрицательно покачала головой.

— Ты сердишься, и всё вокруг сердится, — пояснила Вейс. — Я видела. Птицы умолкают, тучки наползают, ветер сразу дует, сырой такой, противный. Ты радуешься — и всё вокруг радуется. Вот как сейчас. Не замечала?

Она набросила халат на плечи Лас.

— Не замечала, — вздохнула Вейс. — Я теперь боюсь тебя, Ласточка. Боюсь, что будет, если ты вдруг рассердишься на кого-то. Вот и всё. — она отвернулась и пошла к двери. Лас догнала её, взяла за плечи.

— Я не буду сердиться, Медвежонок, — шепнула она. — Правда-правда!

Вейс повернула голову, встретилась с ней взглядом.

— Ты придёшь сюда? — спросила Лас. — Придёшь ко мне?

Вейс улыбнулась, закрыла глаза.

— Да, пока я нужна тебе, — Лас обняла её. — Всё, хватит! Хватит, я говорю! Там все сейчас с голоду умрут!

— Им не до нас, — возразила Лас. — Поверь, им не до нас. Медвежонок, я правда не замечала! Ну не сердись! И не бойся!

— Пусти, — проворчала Вейс. — Пусти, говорю! Одной бабушке очень нужно кое-куда! И без тебя!

Лас расхохоталась, отпустила её. В комнату ворвался вихрь свежего воздуха, взметнул шторы, подхватил с пола покрывала и одежду и разбросал по углам.

— Ух! — Вейс прижала ладони к груди. — Вот я о чём! Осторожнее, ладно?

Лас и Вейс, Тессерон, Вассео 11, 16:15

Вейс попросила Лас подумать о чём-то неприятном, если получится — рассердиться. И солнце исчезло за облаками, подул прохладный ветер, смолкли птицы, стало неуютно.

А потом Вейс сумела развеселить её — и сразу же хмурая осенняя погода сменилась летней солнечной. Лас отошла от окна, уселась прямо на пол.

— Нет, — она подняла ладонь. — Со мной всё хорошо. Мне нужно подумать над этим, чуть-чуть.

— Она умерла и стала новым миром, — Вейс протянула ей стакан воды. — А ты?

Лас выпила стакан залпом. Улеглась прямо на пол. Вейс уселась рядом, взяла её за руку. Лас в большом смятении. Достаточно посмотреть в окно — вон, небо подёрнулось рябью.

— Почему Соари? — Вейс смотрела на её лицо. Лас успокаивалась, ей становилось хорошо, и небо за окном расчищалось. — Почему ты вспомнила Соари?

— Не произноси Её имени, — попросила Лас.

— Почему Великая Матерь?

— Она была такой… величественной, — Лас не открывала глаза. — Я ощущала её силу. Она уже не хотела убивать, мстить, разрушать, как раньше. Понимаешь? Она сказала про землю, и появилась земля. Вспомнила про небо, и стало небо. Понимаешь?

— У тебя дома Её почитали, я знаю, — Вейс сильнее сжала руку. — Ты встречала солнце, я помню. Ты и твоя мама. И никто больше.

— Никто больше, — подтвердила Лас. — Сёстры считали маму странной, немножко не от мира сего. А мне это нравилось. Я сама не верила, пока однажды утром, когда ждала солнце, не почувствовала. Не могу объяснить, что это. Её давно уже не почитают, нет храмов, ничего нет, Её имя упоминают по всякому пустяку. Но что-то всё равно было. Мама это поняла, а потом я. Может, поэтому.

— «Ты — это я», — повторила Вейс. — Что же теперь с тобой? Что с тобой творится?

— Мне не хватает её, — призналась Лас. — Как только она умерла в первый раз, она вселилась в меня. И всегда заставляла меня быть сильной, когда я падала духом.

— Ты — падала духом?! — Вейс поразилась. Труднее всего представить Лас, упавшую духом. Всегда собранная, никогда не сдаётся, а только устаёт — отдохнуть немного, и снова чувствуется — стальной стержень, сжатая спираль. Может, поэтому Вейс так привлекла эта молчаливая, погружённая в себя девочка — после гибели брата окончательно замкнувшаяся. А поскольку ей, младшей дочери, вряд ли была уготована судьба правительницы дома, то вся надежда — только на себя.