Борис Липатов - Блеф

— Что это? — ткнул он костлявым пальцем в фотографию.

— Это ваша паровая яхта, милорд! — невозмутимо отвечал великолепный слуга.

Лорд ещё раз посмотрел на изображение корабля.

— Гм.

И, поворачиваясь на каблуках, добавил, должно быть по старой привычке, правда, показывая на фотографию:

— Запрягите… Я еду… в Америку…

Ковбоев и Кудри, перебивая друг друга, сыплют град слов на голову утонувшего в кресле лохматого седого человечка.

— Вы только учтите, дорогой профессор… Мировая сенсация!

— Нет, нет, не могу! — отмахивается профессор.

— Слушайте, мистер Каммарион, мы, газетчики, не можем упустить такой замечательный случай. Сигналы с Марса бывают не каждый день. Это ведь не какая-нибудь мексиканская революция или ограбление кассира!

— Но, честное слово, уверяю вас, что никаких сигналов не было видно, — отмахивается профессор.

— Послушайте, профессор, так нельзя! Видите телеграмму, — и Ковбоев в сотый раз разворачивает листок: — наш сотрудник, астроном-любитель наблюдал Марс во время великого противостояния на Аконгагуа и уверяет, что видел сильнейшую вспышку на Марсе.

— Ах, господа!.. Я сорок лет просидел за телескопом и не думаю, чтоб в эту ночь у меня глаза заволокло туманом.

— Но, профессор, ведь вы же сами говорили, что небо то и дело покрывалось облаками… И то, что не могли случайно заметить вы, увидел наш сотрудник.

— Ни один астроном мира не сообщал ничего подобного.

— Да, но случай !..

— Мы не можем бросать своим именем в угоду случаю!

— Ах, дорогой профессор, всего лишь небольшую статью, двести строк и… знаете… двадцать пять долларов строка! Помилуйте, ваше имя!!

Феликс Каммарион не слишком твёрдо, но всё же отрицательно качает головой.

— Это почти шантаж моих собратий, — вяло парирует он. — Вы говорите… двадцать пять долларов?

— Да, да!! Или по сорок долларов за сто строк!

— Нет, дело не в этом… можно и двести строк, но судите сами… непроверенный случай…

— А, профессор, ну какая же может быть тут проверка, судите вы сами!! — всплескивает руками Ковбоев.

— Нам хотелось бы иметь в статье небольшие вычисления, — осторожно вводит Кудри, — допустим, что световая вспышка была не обыкновенная сигнализация, а сопровождалась бы отправкой на Землю какого-нибудь тела, снаряда, допустим.

— Ха-ха-ха, — засмеялся седовласый астроном, — и неужели вы верите подобным штукам?..

— Как сказать, — косит глада на сторону Кудри, — мы такая же публика. Публика любит такие блюда, что ж поделать… Надо питаться из того горшка, около которого работаешь.

— Но ведь это для очень маленьких детей.

— Профессор, вы отчаянный скептик!.. Но, конечно, редакция располагает возможностью предложить вам за труды по вычислениям гонорар в пятьдесят долларов за строчку, если вы в вашей статье благоволите указать, в какой срок, конечно гипотетически, может достигнуть снаряд Земли, если вспышка произошла, как сообщает сотрудник, в 2 ч. 42 м. ночи?

— Ах, друзья, — улыбается профессор, — я никак не думал, что публика так жадна!.. Хорошо, я проделаю эти пустяковые расчёты. У меня будет ощущение писания юмористического рассказа… Ха-ха-ха!..

— Вы большой комик, профессор… Разрешите выписать аванс… — Ковбоев вытащил большую, как гладильная доска, чековую книжку.

— Вот!

Профессор двумя пальцами взял чек и сладострастно повертел им в воздухе.

— Хорошо, хорошо, друзья!.. Я к утру пришлю вам эту статью!

— О!

Две руки в отчаянном рукопожатии парализовали слабую руку учёного.

— Слушайте, Кудри, — игриво ткнул в бок приятеля Ковбоев, — это ведь не шутка… Подпись не какого-нибудь громодела, а самого, понимаешь, самого профессора Феликса Каммариона!!!

— Да, это будет номер !

На утро профессор прислал аккуратный пакет, а к вечеру толпы горластых газетчиков ринулись по нью-орлеанским улицам, размахивая листами «Нью-Таймса».

— Сигналы с Марса!!

— Полёт марсиан!!

— Неизвестный снаряд в пути вторые сутки!!!

— Приблизительный день прилёта!

— Сигналы!!!

— …на-а-лы… ар-са-а!..

На первой странице портрет и статья профессора. Да, да, конечно, утверждать окончательно трудно , но есть возможность думать, что усиленное мерцание планеты в таких-то широтах и долготах можно рассматривать как световой сигнал… Допуская, дальше, полёт какого-нибудь снаряда, как следствие выстрела, могущего служить причиной светового явления, можно сделать кое-какие расчёты. Не увлекаясь числами, взятыми с потолка, — писал профессор, — а учитывая те-то и те-то довлеющие факторы, можно указать, что снаряд пробудет в пути столько-то времени и, следовательно, прибудет на нашу планету около 8 часов утра 16 сентября сего 1924 года. Подпись: «Феликс Каммарион».

В постскриптуме (двести долларов строчка) профессор даже указывал, что ничего нет удивительного, что снаряд упадёт в Соединённые Штаты, где-нибудь между Сен-Луи и Нью-Орлеаном…

— Вот полгода прогнули спины, а просвета никакого не видать, — мрачно говорит Годар, затянувшись дрянным табаком и сплёвывая.

— Ну, уж ты чересчур мрачно смотришь на вещи, — увещевает его Пулю, — хорошо хоть, что нас перевели из Каледонии сюда, на Маркизские острова.

— А что тут, не один, будто, чорт? Там каторжный труд и тут каторжный труд… Совершенно отрезаны от мира… Тут и пароходы-то редко ходят.

— Ишь, что захотел. Пароходы! Должен радоваться, что полицейские баркасы часто заходят… Вон вчера какой опять пришёл, — у пристани стоит.

— Ну, вот, стоит! А мы что моргаем, — взять и удрать на нём!

— Шутка — удрать! Да куда? На запад нельзя — там кишмя кишит островами. Уж если попробовать, на восток — в Чили.

— Не рассуждай пока, Годар! Баркас-то ещё у пристани, а мы под конвоем.

— Пфе! Сегодня же ночью мы будем в открытом океане!

— Очень трудно и опасно.

— Да уж лучше заработать пулю в голову, чем ждать какого-то освобождения!

— Не так горько! Ведь о нас всё ж таки заботятся… Вон из России шлют, из МОПР'а…

— МОПР! Когда все посылки тщательно просматриваются и тщательно уменьшаются администрацией.

— Важен факт сочувствия, а это уж одно должно ободрять, Годар. Ты очень горяч и раздражён!

— Ладно! Однако, ты намереваешься испытать сегодня ночью судьбу и удрать на полицейском баркасе?

— Что ж, рискнём!

— Эй, вы! Поворачивайтесь!!! — раздался окрик надзирателя, и оба коммуниста, покорно взяв мотыки, начали взметывать почву.