Гордон Хафтон - Подручный смерти

«He-мертвые» – или зомби – находятся между вышеописанными видами. Кровь у нас холодная, течет медленно; прямо стоять мы умеем, но предпочитаем лежать; нам хочется жить и ощущать, но мы не можем понять, как это; нам интересно задавать вопросы, но мы едва ли умеем подобрать нужные слова в нужный момент. Наша кожа пепельно-серая, грубая, но это легко скрыть. Зомби потребляют и извергают, но рацион их обычно сводится к живой плоти.

Что плохо влияет на пищеварение.

Мы со Смертью направились в столовую – последняя дверь справа по коридору. Там за овальным столом уже расположились Мор с Гладом, они читали утренние газеты. Глад был облачен в черную шелковую пижаму с традиционной эмблемой весов на нагрудном кармане, а Мор завернулся в белый стеганый халат. Когда мы вошли, они опустили газеты и обменялись короткими улыбками.

– Садись пока на место Войны, – предложил Смерть, указывая на стул между собой и Мором. – До завтра его не будет.

Мест было пять, из них три свободных. Я молча сел и посмотрел через стол на Глада. Его голова пряталась за «Гардиан». Мое внимание привлек маленький заголовок: «Участившиеся случаи осквернения могил говорят об упадке морали». Судя по всему, Мор обнаружил подобную новость. Он читал «Сан», обратив к нам страницу со статьей на всю полосу: «"У меня сперли труп!" – негодует викарий, скрытый приверженец нетрадиционного секса». Смерть либо не заметил, либо его не волновало, что он попал в газету. Он хлопнул в ладоши и пожелал всем доброго утра. Ответа не последовало, и его энтузиазм угас так же быстро, как и возник.

Стол уже накрыли. Мне досталась порция овсяной каши, стакан апельсинового сока и банан. Трапеза Мора состояла из набора сыров с плесенью и подгнивших яблок. Смерти подали железную клетку с тремя живыми мышами. Тарелка Глада была пуста.

– Вы не голодны? – спросил я.

– Постоянно, – ответил он.

Общий вид стола привел меня в замешательство. На черных салфетках нарисованы пляшущие белые скелеты. Фаянсовая посуда разукрашена миниатюрными гробами. Ручки столовых приборов вырезаны из костей.

Тут раздался писк. Я поднял глаза и увидел, как Смерть вскрывает дверцу клетки. Выхватив мышь из застенка, он быстро переломил ей хребет и отправил целиком в рот, смачно причмокивая. Продолжительно и энергично пожевав, он вынул изо рта маленький белый черепок, а остальное проглотил. Оставшиеся мыши панически заметались по клетке. Я отставил тарелку.

– Не хочешь отведать? – окликнул меня Мор. Обернувшись, я увидел, что мне предлагается кусок сыра бри, пролежавшего в теплом и влажном помещении месяца три, не меньше.

Смерть не дал мне ответить:

– Оставь его в покое.

– Пусть он попробует – настаивал Мор.

– Он здесь не для проб.

– Тоже мне, покровитель.

– А ты зануда.

– Перестаньте ссориться, – вмешался Глад. – Вы портите мне аппетит.

Белые стены столовой были голыми, если не считать четырех картин и четырех девизов в рамочках под ними. Девизы гласили: «ХИНИКС ПШЕНИЦЫ ЗА ДИНАРИЙ», «И ВЫШЕЛ ОН ПОБЕДОНОСНЫЙ, И ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ», «ДАНО ЕМУ ВЗЯТЬ МИР С ЗЕМЛИ» [2]и (более приземленно) «В НОГУ СО ВРЕМЕНЕМ». Прообразами первых трех картин были, вероятно, Глад, Мор и Смерть – они щеголяли в причудливых вычурных одеждах, носили грозное оружие и сидели на разномастных лошадях. На портрете Смерти был изображен также приземистый толстяк верхом на брыкающемся осле – я на миг задумался, кто бы это мог быть, однако вслух спрашивать не стал. С четвертой картины взирал краснолицый великан на фоне кипящей битвы. Я решил, что это, должно быть, Война.

– А ты не голоден? – Глад вернул мне мой вопрос. Все уже закончили, я же едва прикоснулся к завтраку.

– Да, – сказал я.

Он уставился на меня, ожидая продолжения. Я уставился на него в ответ, не говоря ни слова.

Из кухни, примыкающей к столовой, показался Шкода в сатиновом фартуке и розовых перчатках с цветочным мотивом. Он собрал со стола тарелки, миску, клетку (где теперь лежал одинокий мышиный черепок) и удалился. Посуда коротко звякнула, и Шкода появился снова.

– Ты положил ее в посудомоечную машину? – спросил Смерть.

Шкода поплелся на кухню с видом крайнего неудовольствия. Мы услышали звон посуды, грохот задвигающихся ящиков, и Шкода вернулся.

– А ты включил ее? – спросил на сей раз Глад.

Шкода повторил предыдущий маневр, на этот раз еще менее любезно, и вновь вернулся под мерное гудение автомата. Сорвал с себя перчатки и бросил их на стол. После чего уселся на оставшийся свободный стул и принялся нарочито, с нескрываемым раздражением щелкать языком.

– Что-то не так? – спросил Мор.

После завтрака я в сопровождении Смерти и Мора поднялся на второй этаж. Всю дорогу они препирались и замолкли только у последней двери справа по коридору. Дверь была стальная, с заклепками, а на уровне глаз висела большая пластиковая табличка: «ОСТОРОЖНО! ИНФЕКЦИЯ! ВХОД ТОЛЬКО ПО СПЕЦИАЛЬНОМУ ПРОПУСКУ».

– Не обращай внимания, – успокоил меня Мор. – Это шутка.

Мне юмор оценить не удалось, и я ощутил себя рыбой, выброшенной на берег.

– Так. У кого ключи?

– Не смотри на меня, – сказал Смерть. – Я думал, они у тебя.

– Будь они у меня, я бы не спрашивал, – ответил Мор.

– Будь они у тебя – не спрашивал бы.

– У меня ключей нет, потому я и спрашиваю.

– А я отвечаю, что у меня их тоже нет.

– Тогда у кого они?

– Не знаю, – устало произнес Смерть. – У Шкоды должны быть запасные. Если только он не уронил их в канализацию.

Он развернулся, и я осознал, что меня собираются оставить наедине с Мором.

– Давайте, я пойду с вами, – предложил я.

– Нет. Жди тут. Уверен, что Чумка будет рад обсудить с тобой сегодняшний план.

И он сбежал вниз по лестнице. Когда я повернулся, Мор уже распахнул халат.

– Подрос, – похвастался он.

Он мог бы этого и не говорить. Я собственными глазами видел, что огромный синюшный цветок увеличился вдвое. Его темная сердцевина покрывала теперь почти все туловище – от шеи до пупка, от левого соска к правому. Желтоватый ободок нырнул под резинку его белых пижамных брюк, изогнулся на спину и подмышки, отсвечивал на подбородке заревом лютиковой лужайки.

– Больно? – спросил я.

Мор усмехнулся. Его тонкие губы обрамляли болячки герпеса.

– А что не больно?

Он расправил халат, спрятав пупырчатую сыпь, созревшие фурункулы и прорвавшиеся гнойники.

– Знаешь, тебе очень повезло, – заметил Мор. – Мы можем выпускать принципиально новую болезнь не чаще одного раза в десятки лет. Последнее слово за Шефом, но это редкое событие.

– А…

– На этот раз случай особо интересный. Попадая с едой в организм клиента – ты, кстати, в этом будешь участвовать, – она мутирует в вирусную инфекцию, которая распространяется через физический контакт. Однако, – его пальцы сжались в кулаки, а взгляд переместился на мой правый висок, – самое удивительное происходит на предконтактной стадии. Вирус действует так, что сам подталкивает носителя к сближению с потенциальными жертвами и продолжает испускать призывные сигналы до тех пор, пока физический контакт не состоится.