Константин Мартынов - «Ныне и присно»

Водила скривился и, сплюнув, процедил:

— Зачэм нам милиция, да? Бэз милиция дагаваримся. Правда дэвушка? Твой байк «штук» на сем тянет?

Лариса вздрогнула, но промолчала — ждала продолжения.

— Значит, у меня пастаит — типа в залог. Даганяишь тэму? Тры дня жду.

— Где тебя искать? — спросила девушка.

Безжизненный голос заставил Тимшу очнуться. Что ж это? Какие—то сволочи будут над девушкой изгаляться, а он ушами хлопать?

— Морда треснет! — зло бросил Шабанов громиле—водителю.

— Не лезь, — так же мертво остановила его Лариса, в качестве объяснения процитировав старое шоферское правило, — Жопа всегда права… — и, после короткой паузы, добавила, — сегодня права конкретно вот эта жопа.

Лариса кивнула на водителя. Потом, чтобы никто случайно не перепутал, ткнула в него пальцем. Зеваки вновь заржали.

— На цэнтралный рынок прихади, — неприятно ухмыльнулся водила. Оскорбление он словно бы и не заметил. — Спросишь Жору. Мэня там канкрэтно все знают.

Последняя фраза прозвучала с изрядным самодовольством. — К моя палатка падхади, — напомнил о себе обиженный Ларисой «свидетель». — Я зэленью таргую! Сам давэду… пад ручку!

Его приятель похотливо облизнулся, глумливо подмигнул девушке. Лариса крепко сжала тимшину ладонь, не давая юноше рвануться к наглецам.

— Хорошо, — голос дрогнул подавленным рыданием. — Я успею… постараюсь успеть… — Она повернулась к Шабанову. Пойдем… Вася, нам здесь больше делать нечего…

«Вася?! Какой еще Вася?» — хотел переспросить Шабанов, но не стал — оговорилась Лариса или бывшего приятеля вспомнила — не до того. И что значит «здесь делать нечего»? Уходить он вовсе не собирался, потому как морды сволочной троицы до сих пор юшкой не умылись. Досаднейшее упущение.

— Пойдем, Вася! — настойчиво дернула его за рукав Лариса. — Нам еще деньги по друзьям собирать!

«Какие друзья? Какие деньги?! Набить морды, забрать мотоцикл…» Обуревавшие Тимшу чувства не остались незамеченными — «свидетели» нагло оскалились, а громила, как бы невзначай распахнул куртку, демонстрируя подмышечную кобуру с торчащей из нее пистолетной рукояткой.

«Далеко стоит, гад — не допрыгнуть…» Тимша отступил. Водила гнусно ухмыльнулся.

— Идем, идем! — поторопила Тимшу Лариса.

Шабанов нехотя подчинился.

Тимша не помнил, как они оказались в Октябрьском районе — кажется Лара поймала «частника»… мысли остались в Первомайском, на Фадеевом ручье.

«Понаперло дерьма… хуже немчуры каянской! Пора вычищать.»

Лариса потормошила за локоть, вывела из задумчивости. Тимша встрепенулся, непонимающе оглядел заставленный утонувшими в снегу машинами двор, пошарпанную девятиэтажку…

— Где это мы?

— Где надо, — успокоила Лариса. От мертвенности в голосе и следа не осталось. — Пошли, чаем угощу. С вареньем!

— Варенье, это хорошо-о, — протянул Тимша, явно думая о другом. — Ты мне вот что скажи: как они нас догнали на той развалюхе?

— А они и не догоняли, — хмыкнула Лариса. — Не заметил, что там, у кафешки свернуть-то с Кольского проспекта особо и некуда? Достаточно было глянуть, в какую сторону поехали, да дружкам звякнуть.

Они вошли в подъезд — чистый, если не считать сплошного ковра угловатых граффити на стенах. Среди рисунков часто попадались «громовые» колеса — круги с вписанными в них изогнутыми посолонь спицами. Такими в Умбе наличники украшали да под коньком избы вырезали — чтоб молния не пожгла.

«Чудно, — озадаченно качнул головой Тимша. — Громоотвода, что ли мало?»

Попадались и другие знаки, смутно знакомые — словно художник не видел правильного рисунка и домысливал незнаемое. Впрочем, Тимша и себя знатоком не числил — рыбаком, не плотником рос… хотя…

— Хватит на стены глазеть, баловство это. Лифт ждет.

Лариса в нетерпении притопнула каблучком.

И впрямь, видать, баловство… Тимша пожал плечами и, вслед за Ларисой, шагнул в тесную кабинку.

Лифт неспешно поднялся на последний этаж, с тихим рокотом раздвинулись створки.

— Здесь я и живу… — обыденно заметила Лариса, небрежно указав на толстую, словно корабельная броня, металлическую дверь. — Заходи, с братом познакомлю. Чувствую, вам найдется, о чем поговорить.

Обувь пришедших раньше Тимши гостей занимала четверть отнюдь не тесной прихожей… однообразная такая обувь — высокие ботинки на толстой рифленой подошве. Вроде тех, что на ларисиных ногах красовались. Да и сваленные в углу куртки шили по одному образцу — темные, прочные, в таких хоть в море, хоть в тундру…

«Как разберутся, когда по домам расходиться начнут?» — мысленно усмехнулся Тимша.

Лариса сбросила комбинезон, осталась в легком спортивном костюме. На предплечье левой руки красовались пристегнутые ножны. Костяная рукоять финки в любой момент готова прыгнуть в ладонь… Шабанов решил не замечать.

Ни на миг не задержавшись, девушка шагнула к двери комнаты. Тимша настороженно двинулся следом.

Лавки вдоль стен — простые, деревянные, нетронутые лаком; нарочито—грубоватый стол — длинный и узкий, человек на двадцать. У стола сбитая из плах скамья, над столом аэрозолью написанный лозунг: «Россия для русских». И все. Больше никакой мебели, отчего немаленькая гостиная кажется и вовсе огромной. На лавках, на скамье, на полу — гости. Молодые парни — старшему не больше двадцати, младшему лет шестнадцать. Как один, с бритыми головами. В руках банки с недопитым пивом…

Хозяин сидит за столом. Стройный, широкоплечий, с угловатым волевым лицом и холодными серыми глазами профессионального убийцы. Не просто хозяин — Вожак.

— Знакомьтесь, мальчики! — непринужденно предложила Лариса. — Мой рыцарь Тимша… — рука легла на плечо Шабанова, подтолкнула к Вожаку. — Мой брат Игорь… и остальные.

Тимше помахали, кто-то сунул в руку банку пива… Шабанов смотрел на ларисиного брата. Взгляды столкнулись — оценивающе холодный Игоря, независимо спокойный Шабанова. Дуэль тянулась несколько секунд, затем вожак привстал, коротко и резко кивнул.

— И ты будь здрав… — мрачновато ответил на кивок Тимша.

Гости зашевелились, оказавшийся в центре внимания Тимша почувствовал себя неловко.

— Рассказывай… — напомнил он Ларисе.

Долго рассказывать не пришлось — уже после пары фраз в гостиной загудел встревоженный осиный рой. Возгласы «Мочить хачей!» и «Вконец оборзели!» звучали особенно громко. Собирать выкуп никто не предлагал.

О госте забыли. Тимша, чувствуя себя лишним, потоптался у входа и уж совсем собрался уйти «по—английски», как локоть стиснули крепкие пальцы Игоря.

— Не спеши, разговор есть, — властно заметил Вожак. — Пошли на кухню, там спокойнее.

Негромко клацнула магнитная защелка двери. Хозяин молча сел за стол, кивком предложил Тимше место напротив. Шабанов настороженно присел на краешек стула… пальцы нервно мяли пивную банку, металл протестующе хрустел.