Леон де Винтер - Право на возвращение

Небрежно опершись на символ успеха, Балин кивнул и ехидно спросил:

— Какую сумму я мог бы получить у вас, господа?

— Это зависит от состояния твоего счета, — ответил Брам, занимая у окошечка место кассира.

— Состояние моего счета, Ави? — Балин улыбнулся. — На моем счету уже много лет отрицательный баланс.

— Тогда придется платить высокую ренту, плюс процент за риск.

— Что возьмешь в залог?

— Твой галстук. Ты его не здесь покупал.

— Галстуки — мое хобби. Один я получил от тебя, когда ты уезжал в Принстон.

— Hermès. [67] Парижская фирма, цена галстука доходит до $200, дамская косынка может стоить $700 и т. д. Стоил целое состояние. Его покупала Рахель.

Балин сделал вид, что не замечает растерянности Брама:

— Как человек экономный, я ношу его до сих пор. Но только в особых случаях.

— Синий шелковый галстук, с тоненькими голубыми полосками сверху вниз, так? — спросил Брам, холодея от воспоминаний, ведущих в глубокие подвалы памяти.

— Точно, — подтвердил Балин, — и по всему галстуку вытканы буквы «Н». Hermes всегда не прочь поведать миру, что ты носишь их галстук. Но я всем говорю, что «Н» означает Hatikva. [68] Надежда ( иврит ), название национального гимна Израиля.

— Многие годы надежда была твоей профессией.

— Я знаю. В каком-то смысле все осталось по-старому.

— Но времена изменились.

— Ты стал циником, Ави?

— Ты ведь знаешь, что цинизм чужд мне.

— Я знаю, — кивнул Балин, на этот раз с серьезным видом. — Мы не могли бы потолковать? Наедине?

Зачем он пришел, Балин, директор Шабака — Ширут Бетахон Клали — Общей службы безопасности? Что-то не так с Эвой? Или с Икки? Или его внимание привлекла их идиотская поездка в Яффу, к Джонни Вайсмюллеру? Или они допрашивают всех, проходивших в эти дни через блокпост?

Брам обернулся к Икки:

— Оставь нас, пожалуйста, одних. Ненадолго.

— На пять минут, — встрял Балин.

— Можно, я пойду прогуляюсь? — спросил Икки.

— Мы живем в свободной стране, — напомнил Балин.

Икки, с трудом скрывая изумление, поднялся, обогнул перегородку и направился к выходу:

— Принести тебе чего-нибудь, Брам?

— Капучино. А тебе, Ицхак?

Балин отрицательно покачал головой.

— Среднюю или большую?

— Среднюю.

Один из охранников распахнул перед ним дверь, и Брам увидел за стеклом размытый силуэт Икки, поспешно направляющегося в сторону кафе.

— Брам, да, — заметил Балин. — Это твое голландское имя.

— Эйб в Америке, — отозвался Брам.

— Абрахам.

— Полное имя по голландским документам — Абрахам. А в Яффе — Ибрагим.

— Ты хорошо справляешься с работой здесь. Жаль, что бросил преподавать.

— Я специализировался в неверном направлении, — ответил Брам.

— По истории Ближнего Востока. Здорово тут у тебя.

— Можно усадить еще человек пятьдесят.

— У вас так много дел?

— Чем дольше работаешь, тем больше их становится.

— И ты работаешь волонтером в «Давидовом шите».

— Да.

Они замолчали, глядя друг на друга.

— Чем я могу быть тебе полезен? — спросил Брам.

— Ничем особенно. Я хотел спросить тебя о Хаиме Плоцке.

— Плоцке?

— Утром я навещал раненых, тех, кто мог говорить. И Плоцке, конечно.

— Он дежурил, когда я проезжал в Яффу. Ты хочешь знать, для чего я туда ездил?

— Зачем? Я и так знаю.

— Я должен радоваться этому? — сердито спросил Брам.

— Да. Гораздо хуже будет, если я не буду знать цвета трусов, которые на тебе надеты. Если мы не будем делать свою работу как следует, можно закрывать лавочку.

— Это-то понятно.

Балин усмехнулся, пытаясь показать Браму, что пришел с самыми дружескими намерениями.

— Какие-то проблемы с Плоцке?

— Никаких, но он вбил себе в голову странные вещи, которые меня беспокоят.

— Ты хочешь сказать: он считает, что никакой ракеты не было?

— Именно. Он сказал мне, что обсуждал с тобой свою, так сказать, теорию.

Они помолчали.

— И что ты хотел услышать от меня?

— Что ты уверен: он несет чушь.

— Я так ему и сказал.

Балин кивнул:

— Я знаю.

— Ракета — она ракета и есть, — сказал Брам, и подумал — интересно, зачем шеф Шабака лично принимает меры к замалчиванию рассказа Плоцке?

— Подобная история, — небрежно уронил Балин, — может вызвать беспокойство, если заживет, так сказать, своей жизнью. Мы не можем себе этого позволить.

— Я ни с кем не собирался ее обсуждать.

— Ты меня успокоил, — откликнулся Балин, протягивая Браму руку. — Договорились?

— Договорились.

И они пожали друг другу руки, скрепляя договор.

— Да, еще кое-что, — сказал Балин.

Брам выжидательно смотрел на него. Балин никогда не заходил с единственной карты, но, подобно фокуснику, выхватывал все новые и новые буквально из воздуха.

— У тебя ведь есть собственный банк данных?

— Да. Мы завели его четырнадцать лет назад.

— И есть доступ к другим банкам данных?

— Ты имеешь в виду такие же бюро в других странах?

— Да или нет?

— Мы можем официально войти в большинство банков данных. И они к нам. Такова договоренность.

— У них такие брандмауэры понастроены, надо убить несколько дней, чтобы только туда забраться.

Брам понял, что они пытались кракнуть какой-то банк данных. Какое это имеет отношение к истории Плоцке?

— Вы не могли бы нам помочь? — продолжил Балин.

— Мы? Помочь вам? Потрясающе! Ты хочешь сказать, мы круче Шабака?

— Вы заняты, черт побери, целыми днями этим дерьмом, правда же? У вас есть свои методы, свои контакты.

— За компом сидит Икки, он этому учился. Я его дел почти не касаюсь.

— Окажи нам кавод , — попросил Балин.

— Всегда, если смогу, но у нас уговор со всеми подобными клубами: вся информация конфиденциальна.

— Конфиденциальность — мое ремесло, Ави.

— Конечно. Но я могу действовать ровно до тех пор, пока это не опасно для моих контактов.

— Я тоже, Ави, но иногда приходится вести опасную игру, чтобы предупредить более серьезные потери.

— Ты точно знаешь, чего добиваешься?

— Точнее не бывает. Ну?

Брам пожал плечами:

— Что мы должны сделать?

— Поискать кое-что в ваших банках данных, вот и все.

Ни следа угрозы не проскользнуло в его позе, ни в голосе, но не имело смысла торговаться с Шабаком: Балин всегда ухитрялся получить то, что просил.

— Полная конфиденциальность, да, Брам?

— Зачем мне с тобой ссориться, Ицхак?

— Затем, что я надел не тот галстук.

На Балине был темно-красный галстук в черную точечку.

— Сколько их у тебя?

— Я думаю, сотни четыре.

— И как ты в них не путаешься?

— Раскладываю по спектру: красный, оранжевый… и так далее, до фиолетового.

— Ицхак, — сказал Брам, — зачем я тебе понадобился? Неужели я могу сделать что-то такое, чего не можешь ты?