Марина Дяченко - Электрик

— Свят-свят-свят, — прошептал водитель.

Резкий, морщинистый, пожилой, он немало повидал в жизни. Между большим и указательным пальцами правой руки у него была неразборчивая татуировка. Резво сдав назад, он развернулся через двойную осевую и, ни слова не говоря, погнал обратно в Загоровск.

— Но… — Нина осмелилась подать голос. — Как же… куда мы едем?

— Видела? — отрывисто спросил водитель.

— Надо позвонить в ремонтную службу…

— «В ремонтную», — голос водителя сочился желчью. — Знал бы — не поехал бы!

— Но мне надо на вокзал! Я опоздаю на поезд!

— Тебя не выпускает, — сквозь зубы пробормотал водитель.

— Кто?

— Меня ему не выпускать без надобности, я каждый день туда-сюда мотаюсь. Это ты.

— Вы же везете меня на вокзал, я деньги плачу!

— Деньги не мне, — все так же отрывисто сказал водитель. — Деньги раздай, кто нуждается. Ту сумму, на которую счет.

— Счет?!

Он на секунду повернул голову:

— Да не пугайся. Это не страшно. Просто раздай деньги, и он отпустит. Счет ведь получила, так?

Нина молчала.

— С приезжими беда, — пробормотал водитель. — Местные уже привыкли. Без вопросов. Получил счет, расплатился — все.

Машина проехала мимо большого щита: «Добро пожаловать в Загоровск!».

Сердобольная администраторша вовремя обнаружила, что у Нины с Леной оплачен двухместный полулюкс до самого завтрашнего вечера. Нина вернулась в номер, откуда вышла час назад, и повалилась на кровать поверх покрывала.

Надо было позвонить шефу. Надо было, наверное, позвонить Егору Денисовичу; Нина закрыла глаза, собираясь никогда больше их не открывать, в этот момент в дверь деликатно постучали.

Пришел следователь — немолодой человек в штатском, с портфелем, принадлежавшим, наверное, еще его дедушке энкавэдэшнику:

— Вам надо подписать протокол, Нина Вадимовна. Пожалуйста, будьте любезны.

Обилие вежливых оборотов в его речи украсило бы парадный ролик об этикете в милиции. Он похож был на актера Малого театра, играющего роль следователя. Или на неправильно запрограммированного робота: говоря, он смотрел в сторону, от этого его слова казались особенно фальшивыми.

— Какой протокол? — удивилась Нина.

— Вы ведь свидетель насильственной смерти… несчастного случая. Будьте добры, посмотрите.

Она просмотрела бумаги, хотя строки расплывались перед глазами. Это было довольно точное описание гостиничного номера и последовательных действий Лены: вышла из душа, в халате прошла к дивану, взяла в руки ноутбук, подключенный к гостиничной сети, двести двадцать вольт. Произошло короткое замыкание…

Нина оставила косую подпись в местах, отмеченных галочками:

— А почему вы вообще этим занимаетесь? Ведь дело не заведено?

— Я должен, — следователь мигнул. — Я отслеживаю все… такие случаи.

— Какие — такие? У вас что, люди пачками гибнут на ровном месте?

Следователь опять мигнул и скосил глаза:

— Не буду вас затруднять. До свидания.

— Погодите! Я подумала… Я думаю, кто-то специально испортил ноутбук моей коллеги, когда вошел в номер, когда нас там не было… Понимаете?

— Это будет сложно доказать, — печально признал следователь.

— Ей угрожали! Я уже говорила: она получила дурацкий счет на странную сумму, и администратор посоветовала ей раздать эти деньги нищим!

— А, — тусклым пластиковым голосом сказал следователь. — Интересно.

— Что интересного? Человека, возможно, убили, есть мотив…

— Мотив?

— Она очень грубо разговаривала с администраторшей. Той самой, которая советовала раздать деньги нищим… А представьте, если у кого-то есть доступ в трансформаторную, и можно подстроить, например, скачок в сети…

Нина запнулась. Ее познания в электротехнике ограничивались школьным курсом физики, да и то полузабытым. Но обыкновенный здравый смысл подсказывал, что, скакни напряжение в сети, погорели бы все приборы в гостинице, а не только Ленин ноут.

— Понятно, — все таким же пластиковым голосом заключил следователь. — Спасибо. Мы все проверим.

И ушел.

Ветер за окнами завывал все тише, пыльные тюлевые шторы еле-еле колебались. Нина вспомнила, что вчера, ровно сутки назад, в это самое время они с Леной, хмельные и веселые, сидели с Егором в ресторане и говорили о скандинавской мифологии; в отдалении еле слышно пророкотал гром.

Она проснулась от тихого стука в дверь. Стук давно уже вплетался в ее сон — вкрадчивый, еле слышный и в то же время очень настойчивый. Так можно стучать часами, месяцами — пока тот, чье внимание хотят привлечь, проснется.

— Кто там?!

Нина вскочила в ужасе. С бьющимся сердцем заглянула в дверной глазок: у входа в номер стояла позавчерашняя молодая администраторша, жертва Лениного гнева.

— Что вам надо? Который час?!

Девушка вошла молча и притворила за собой дверь. Глаза у нее были красные, будто она ревела всю ночь. Нина удивленно отступила, позволяя ей войти в комнату. Администраторша выложила на журнальный столик измятую оранжевую бумажку: «Антонова Елена Викторовна. Городское управление электрических сетей сообщает о задолженности. Вы должны выплатить в счет задолженности за электроэнергию три тысячи сорок рублей пятьдесят копеек. Оплата должна быть произведена в течение двадцати четырех часов».

— Я не виновата, — тихо сказала девушка. — Я предупреждала.

Нина двумя руками схватила ее за воротник форменной белой блузки:

— Так это ты подстроила? Ты?!

С этим криком Нина проснулась; никакой администраторши не было. Стояло утро, и довольно позднее. За окнами опять светило солнце, а в комнате сгущалась духота: когда ложилась, Нина забыла открыть форточку.

Колотилось, выпрыгивая, сердце. Нина застонала; ничего, короткий сон лучше долгой бессонницы. Сегодня, решила она, я вернусь домой во что бы то ни стало. Хоть пешком уйду.

Она босиком прошла в ванную — и только на обратном пути заметила оранжевый прямоугольник, выглядывающий из-под двери.

Проглотив комок слюны с металлическим привкусом, наклонилась и взяла бумажку.

«Тормасова Нина Вадимовна. Городское управление электрических сетей сообщает о задолженности. Вы должны выплатить в счет задолженности за электроэнергию пятьдесят два рубля сорок пять копеек. Оплата должна быть произведена в течение двадцати четырех часов».

Молодая администраторша снова была на посту — такая же бледная и красноглазая, как в Нинином сне.

— Доброе утро, — сказала ей Нина.

Администраторша выдавила улыбку.

Нина огляделась — в холле не было никого; сквозь стеклянные двери виднелась улица, и неизменный пожилой таксист курил возле своей «копейки». Нина положила на край стойки оранжевый жесткий прямоугольник.