Марина Дяченко - Пандем

– Что? – удивился Джеми.

– Я тоже так хочу, – сказал Лешка.

– Это, наверное, больно, – предположил Джеми.

– А я вколю себе анальгетик, – сказал Лешка.

– А потом?

– Что потом?

– Ну, ты уже будешь мертвый?

– Ну и что? – спросил, подумав, Лешка, и Джеми не нашелся, что ему возразить. К тому же ему было любопытно – он никогда в реалке не видел, как умирают. Раньше, при Пандеме, умирали только старики, да еще экстремалы в красном слое, но Джеми был слишком ленив, чтобы путешествовать по слоям, – для развлечения ему хватало игрушек да «крупной камеры»…

А теперь можно и в реалке умирать сколько хочешь. Жаль, что только один раз; правда, самому Джеми пока не хотелось – но почему бы не посмотреть, как это сделает Лешка?

Рядом с Лешкиным домом была старая мачта – иногда по вечерам на ней устраивали театр теней. На башне был источник света, а кругом нагоняли облака, и они служили экраном, только Джеми не любил эти представления – слишком не похоже на реалку…

Днем на мачте никого не было. Джеми и Лешка поднялись на лифте; потом Джеми сообразил, что самое интересное будет внизу, а не наверху. Он спустился и на всякий случай отошел подальше – чтобы Лешка не свалился ему прямо на голову; получилось, что Лешка упал даже слишком далеко. Джеми услышал только треск мелких веточек, а потом такой звук, как будто переломили самую толстую и сочную ветку.

Джеми побежал на звук. Лешка лежал на спине и как-то странно подергивался; изо рта его толстой струйкой текла кровь, как в игрушке, и пенилась тоже очень натурально, но больше всего поразило Джеми то, что глаза у Лешки смотрели в разные стороны, один вправо и вверх, другой влево и вниз. Уж как много игрушек прошел в своей жизни Джеми – а такого эффекта не видел ни на одном виртуальном трупе. Наверное, создатели убивалок в реале никогда не видели мертвеца…

Джеми смотрел на Лешку минуты полторы. А потом приехали люди из этой их гребаной координации; в новостях уже тридцать две секунды висела новая строчка: «Самоубийство в районе старой телевышки»…

Джеми отошел в сторону, помочился на кучу старой листвы и запросил инфу о всех самоубийствах и несчастных случаях за последнюю неделю.

…Единственный недостаток – слишком быстро. И только единожды. А в виртуалке он попросил бы Лешку прыгнуть еще раз…

Розовая «двойка» без имени вышла из-под контроля Трассы, перешла на ручное управление и увеличила скорость почти вдвое. Трасса едва успевала расчищать перед ней дорогу (а поток был плотный), отбрасывая к обочинам прочие, управляемые снаружи машины; раздвинуть собственные границы Трасса, увы, не могла. На повороте «двойка» проехалась бортом по ограждению, оставляя на нем лохмотья-пленочки розовой краски, и сбила с ног одинокого пешехода, по несчастной случайности оказавшегося в этот момент на обочине.

Через десять секунд после удара Ким получил сообщение на пульт. Еще через минуту он был уже в пути.

…Трассы становились опасны. И это было тем более неприятно, что в тех слоях, где нормальным считалось иметь индивидуальный транспорт, обойтись без Трасс не представлялось возможным. Система внешнего управления позволяла срастить достоинства личных «ездилок» с преимуществами общественных «возилок» – но как велик оказался соблазн порулить самому, да еще и быстрее всех!

– На что они рассчитывают? – безнадежно спросил Ким у Невилла, хорошо знакомого инспектора Трасс. И Невилл, находившийся за два часовых пояса к востоку, шумно вздохнул у Кима в ушах:

– По-моему, они просто не думают. Проследить реакцию Трассы, вычислить машину – на счет «раз»… Но ничего не может случиться. Они в это верят, ты знаешь…

Медпомощь раненому пришла через сорок секунд после столкновения – врач опередил Кима почти на одиннадцать минут. Ким увидел сперва полосатую спортивную туфлю, одиноко мигавшую голубым маячком, потом белую тряпочку, прилепившуюся к дорожному покрытию, потом – медкапсулу, формой похожую на старинный тюбик с зубной пастой, полупрозрачную, как щитки на транспортере. В капсуле неподвижно лежал человек; рядом сидел по-турецки врач в ярко-желтом, светящемся под фарами комбинезоне, по-птичьи поводил головой, видимо, управлял лечением со встроенного пульта.

Темные стенки капсулы прояснились, сделавшись вдруг совершенно прозрачными; Ким увидел лицо раненого. Потерпевший был крайне раздражен и обижен.

Врач перевел дыхание и обернулся. Ким сперва подумал, что он очень молод, и только секунду спустя узнал племянника Мишу.

– Сложный перелом бедра, – сказал Миша вместо приветствия. – Ну, и сотрясение мозга. Неделя реабилитации, никак не меньше.

Пациент что-то пробормотал сквозь зубы.

– Мы вас отвезем домой, – сказал Миша. – Наладим систему, вам ничего не придется делать. Только поправляться, – он через силу улыбнулся. Видимо, функция «подбадривание пациента» не была его сильной стороной.

Ким попытался вспомнить, сколько Мише сейчас должно быть лет. Восемнадцать? Девятнадцать? Он, Ким, ничего не понимал в современной медаппаратуре. Он не мог дистанционно управлять капсулой. Мог на ощупь определить перелом, расшифровать снимок, загипсовать… Ну, еще ввести анальгетик. Все.

– Ч-черт, – простонал раненый. – Ну почему… почему? За что?!

Ким прикрыл глаза, вызывая запись инцидента, сделанную Трассой. Картинка была черно-белая – может быть, потому, что в момент столкновения память Трассы была перегружена; в протоколе автомобиль-нарушитель фигурировал как «розовый»…

Лоскутки ободранной краски трепетали на ограждении, будто цветочные лепестки.

– За что? – горестно бормотал Мишин пациент. Ким смотрел на него, и две картинки накладывались одна на другую: бледный обиженный человек в медкапсуле – и тело, высоко подброшенное розовым смерчем. Мелькнувшие в воздухе ноги в полосатых спортивных туфлях…

– М-да, – пробормотал Ким.

– Так я даю команду на возвращение? – спросил Миша.

– Петр Артурович, я представитель координации, – сказал Ким обиженному человеку. – Того, кто вас сбил, ожидает наказание… Сейчас вы хотите с кем-то связаться?

– Я уже позвонил жене, – сказал Артурович и поморщился. – Нет, ну какая скотина! Именно сегодня… Ну почему?! За что? Что я ему сделал?

– Вы знаете, кто вас сбил? – удивился Ким.

– Я не о том, кто меня сбил, – сухо отозвался Артурович. – Я о том, кто… Ну да ладно. Ладно…

– Позвони мне, – сказал Ким племяннику. Миша коротко кивнул.

– Можно мне наконец-то сесть? – сварливо спросил потерпевший.

Розовая «двойка» без имени нашлась раньше, чем потерпевший Петр Артурович Шейко был доставлен домой. Машина-виновница к тому времени вернулась под контроль Трассы и законопослушно текла в потоке других машин, негустом потоке, четыре полосы всего; повинуясь координаторскому приказу, Трасса вывела «двойку» из движения и припарковала у обочины.