Константин Рольник - Расстановка

— Я слышал, профессиональных революционеров на нем тестируют. Уже сейчас.

— Именно. Мне тоже пришлось через это пройти. Там комплексно изучают пульс, давление, дыхание, кровенаполнение сосудов, электрическое сопротивление кожи, нервный тремор, фонограммы голоса, мимика. Все это оцифровывается и анализируется компьютерной программой.

— А что спрашивают при тестировании?

— Зачитывают ряд слов и фраз, связанных с реакционной дрянью. С шовинизмом, ксенофобией, монархией, официальной религией… Отклик организма, даже на подсознательном уровне, должен быть резко отрицательным. Понимаете, рефлекторное отторжение всего этого дерьма! Если этого нет, кандидата изгоняют. Сто лет назад подобной техники просто не было на вооружении революционеров. Сейчас она у нас есть.

— Это все полумеры. — махнул рукой упрямый Алексей — Безбрачие, аскетизм, партийный максимум, наследование личного имущества организацией, детекторы лжи, коллегиальность руководства, строгость отбора… Полумеры.

— И вправду — Николай вступился за брата — Я допускаю, первое поколение "ядра" будет ненавидеть реакцию, оно ведь выросло в борьбе с ней. А второе поколение лидеров — пусть и набранное по идейному принципу — уже не будет проникнуто духом борьбы, и станет заученно повторять остывшие догмы программы. А следующие поколения чиновников осознают свой коллективный интерес и опять затормозят развитие техники, чтобы их государство не сдали в музей за ненадобностью.

— Некоторое время такая система потянет, движком послужит. А потом, рано и ли поздно, мотор начнет остывать. В этом вы правы. — спокойно согласился Рэд — Потому и нельзя раздавать в истории абсолютные гарантии. Так шарлатаны делают. Вопрос лишь в одном — удастся ли, за жизнь одного-двух поколений, реконструировать производство. Если да — то в новой реальности, где всем всего хватает, "ядро" будет уже застраховано от перерождения в силу других причин.

— Каких же?

— Во-первых, новый способ производства не требует прежней чиновничьей машины. Тут нужны скорее инженеры и сетевые модераторы, чтобы наблюдать за безопасным использованием 3D-станков. Поневоле органы государства превращаются в органы технического администрирования, и управляют больше технологией, чем работниками. Исчезает вынужденный труд. Нет фабрик — нет и фабричной дисциплины. Погонщик не нужен свободным творцам, пользователям 3D-автоматов.

— А кроме этого, возникнут какие-то факторы сдерживания?

— Да. Такой фактор — изобилие, порожденное новой техникой. При изобилии власть не дает привилегий. У всех и так все есть, технически каждый может получить любой нужный продукт в любой момент. В таком обществе у чиновника — вернее, у инженера-модератора, лишь одно отличие — обязанностей больше, хлопот больше. А материальные возможности так же безграничны, как и у всех остальных. Кто в таких условиях пойдет на эту должность? Да только альтруисты! Кроме того: раз нет бедности, исчезают социальные корни для преступности. Да и вообще государство нужно для распределения скудных благ, а где нет скудости — не нужен и распределитель с дубинкой.

— Убедили… Если удастся вам проскочить переходный период, если технические новинки будут внедрятся быстро — вы достигните общества, где риск перерождения сведен к нулю.

— Именно. А если технологическая революция забуксует — горько вздохнул Рэд — то мы откатимся назад. И рано или поздно возня вокруг дележки скудных благ разъест наш революционный Орден. Итак, все дело в технологии и в скорости ее внедрения. Эх, если бы мы имели возможность сократить переходное время хотя бы лет до десяти… Тогда я бы мог ручаться за успех… А при нынешней ситуации в науке и технике, перерождение не исключено. Об этой опасности мы помним, и потому безусловных гарантий не даем.

Молчание после этих слов длилось долго. Рэд не знал и не мог знать, что Никита Доброумов, сегодня утром решивший порвать с РСБ и искать дорогу к повстанцам — на пути как раз к той новой технологии, что поможет сократить "переходный период" в десятки раз. Саморазмножающиеся роботы с бактерию размером, их сетевая связанность и способность синтезировать молекулы из атомов — это был качественно-новый виток развития техники, по сравнению даже с 3D-принтерами, не говоря уж о конвейерной индустрии. Но Рэд сказал то, что знал. Он был честен и не сыпал обещаниями направо и налево. Революция могла кончиться как перерождением, так и победой нового строя, рукотворным раем. Все решала технология и период ее внедрения.

— Что ж… Понятно… — протянул Алексей — Целый ряд паллиативных мер против перерождения вы предусмотрели, о его опасности не забываете. Но поскольку все упирается в скорость модернизации технологий, то абсолютных гарантий не раздаете. Наверное, их в истории и быть не может. А в случае успеха, каким вы видите общество будущего? Ведь у многих слово "коммунизм", к примеру, ассоциируется со словом "казарма", а "равенство" они мыслят как принудительное…

— "Коммунизм" мы понимаем как строй, где каждый получает "по потребностям" за счет развития новой техники и изобилия благ. Ничего больше мы в это слово не вкладываем. Ни уравниловки, ни принудительной солидарности. А "равенство" для нас — это равный доступ к новой технике. И только.

Рэд решил подробнее раскрыть эту мысль.

— Важно предоставить каждой личности доступ к безграничным ресурсам и мощнейшим технологиям, а уж как его использовать: какую одежду, мебель создавать, какие книги читать, что исследовать из тайн природы — должна решать сама личность. Интерес ее понятен: удовлетворение материальных благ, а на этой основе и культурных потребностей. Но потребности у каждого разные, оригинальные. В этом и цель нового строя: дать возможность каждому конструировать и создавать для себя продукты, какие он сам хочет. Никакого стандарта, ранжира и обязаловки. Никакой казармы. Цель не в том, чтобы всех одеть в униформу и построить в колонны. Цель в том, чтобы каждая личность могла удовлетворять именно свои неповторимые запросы, сложившиеся с детства, в ходе воспитания, под влиянием тысяч причин. Бывает единственно верный, научный метод мышления — но не бывает единственно верного стандарта для ложек и ковров, ботинок и брюк. Используя личные 3D-станки, каждый будет творить свое, то что ему нравится. Без вмешательства государства и общества. Если всем всего хватает, то чем меньше вмешивается общество в жизнь индивида, тем лучше.

— Вот как? — хмыкнул Николай — Очень индивидуалистический коммунизм! Не похоже на движения прошлого…

— Все прошлые движения подсознательно исходили из нехватки ресурсов и благ. А дальше разница была уже в мелочах. Анархисты хотели, чтобы скудные блага распределяла община, социалисты считали справедливым государственное распределение, а либералы надеялись на "невидимую руку рынка", которая раздаст всем по труду. И то, и другое и третье — разные варианты ограничения свободы. Ограничена она не устройством общества, а беспомощностью перед природой, неразвитостью техники и производства. Это куда сильнее ограничивает, чем любой юридический кодекс. Вот это-то, главнейшее ограничение, все политики прошлого молчаливо признавали вечным. — и тут Рэд, сухой логик, вдруг заговорил мечтательно и вдохновенно: — Мы ставим его под сомнение! Наука и техника способна преодолеть скудость, освоение космоса и океана избавит от исчерпания ресурсов. Представьте общество, где всем всего хватает, труд автоматизирован. Гражданин такого общества — собиратель даров техносферы. В этой экономике не нужны деньги. Здесь личность творит тот вариант счастья, который ей нравится. Личности нравится, понимаете — а не диктуется общиной, государством и рынком.