Константин Рольник - Расстановка

Сироткин расположился в кресле, а Ред моментально отметил бледность собеседника и неряшливость костюма. Нервный тик в уголке рта дополнил картину.

«Производит впечатление тяжело больного» — подумалось Рэду — «хотя прежде был жизнелюбом. Так повлияла на него потеря единственного сына… Как печально… Расспросы о трагедии причинят ему боль. Обойдемся без них… Но начать-то разговор, как ни тяжело, придется с этой истории…»

Рэд смущенно кашлянул, и заговорил участливо и негромко:

— Итак, вы решили примкнуть к подпольной организации после гибели сына…

— Да, желаю отмстить правящей банде за его гибель. — большие скорбные глаза Сироткина выражали непримиримость. По тону его Рэд понял: проверки излишни, старик готов на все.

— А почему вы решили именно примкнуть к подполью, а не бороться законными средствами? — все же осведомился заговорщик — Можно ведь было подать запрос в прокуратуру, в Государственную Дурку или в газеты…

— Ну, общеиз-ве-ве-стно ведь, что легально ничего до-о-биться нельзя. — веко торговца дернулось. Нервный тик, очевидно, поразил не только рот, но всю левую часть его лица — Об этом говорят уже сотни при-им-еров. Власть имущие покрывают п-преступления друг друга и преступления полиции против граждан. В этом суть «единства», которое про-о-поведует Медвежутин. Это единство преступных бю-ю-рократов и полицейских против на-а-рода.

— Но есть ведь газеты, почему Вы не обратились туда? — наклонился к собеседнику Рэд

— Все газеты подчинены цензуре Медвежутина, мой протест они не на-а-апечатают. — монотонно, как нечто очевидное, проговорил торговец — В Государственной Ду-у-рке сидят такие же ба-ба-ндиты, как и те, что у-у-били моего мальчика. — последние слова тяжело дались Сироткину. Он принялся нервно грызть ногти — Прокуратура покрывает полицейских м-мерзавцев. Ведь вымогательство на улицах — целая с-система, с нее имеют процент мэр и на-а-чальник ГУВД. Не будут они эту систему разрушать, печатая наши п-протесты…

— Да, вы верно представляете ситуацию. — сочувственно кивнул Рэд — Бороться законным путем при нынешней системе невозможно.

— Какой там за-аконный путь? Законы пишут для нас б-б-андиты, а сами они законам не следуют.

— Верно. — мягко улыбнулся подпольщик. Затем стер с лица улыбку: — Итак, Вы решили бороться с режимом нелегально. Я должен вас предупредить, что по статье 282 Рабсийского уложения о наказаниях за это полагается длительный срок тюремного заключения, вплоть до пожизненного.

— Ну, неужели я не знаю этого…

— Знаете. И все же мой долг — предупредить вас. Мы не используем людей «втемную», не обманываем. Каждый должен знать, что его ждет, и действовать сознательно.

— Да, именно с такой го-о-товностью я и пришел. — Сироткин протянул вверх открытую ладонь. — Чтобы отомстить за сына, я го-о-тов на все. Все равно, мне недолго осталось жить… Да и незачем более… Я лишился единственного на-а-следника.

В свете неоновой лампы морщинистое лицо Сироткина казалось мертвенно-бледным. Рэду почудилось будто перед ним не человек, а лишь тень, оболочка, призрак. Скорбно опустив уголки пухлого рта, торговец погрузился в воспоминания освоей традегии. Подпольщик помедлил, затем произнес участливо, со вздохом:

— Что ж. Понимаю ваши чувства. Вами руководит только месть? Или же вы имеете представление об идеях, которыми вдохновляется подполье? Как вы относитесь к этим идеям?

— В общих чертах я знаю и разделяю эту философию. — разговор перешел на тему, не столь задевавшую чувства старика, и тот стал заикаться реже — Во-первых, я космополит, а не патриот. Ка-а-кой может быть патриотизм по отношению к власти этих у-у-бийц? Во-вторых, я атеист. Будь иначе — нашел бы утешение в вере и отказался от борьбы. Не видя путей для законной за-а-щиты своих прав, я конечно выступаю за революцию — что еще оста-а-ется? Это в-третьих. Ну, и в-четвертых: социализм — вещь хорошая. Хоть я и торговец — Сироткин вытянул руку и задумчиво взглянул на золотой перстень с багровым камнем, украшавший указательный палец — но все же я понимаю, что народ не должен гнить в нищете. И конечно, социализм не-е-мыслим без свободы — иначе опять выйдет крах. Это в-пятых.

— Что ж. Я вижу, вы знаете пять наших принципов. Общее представление правильно. В детали же входить сейчас не время. Я вам просто посоветую развиваться теоретически и далее. Вам придется это делать самостоятельно. Перейдем от теории к практике. Вы понимаете, что Союз Повстанцев ведет войну против государственной машины?

— Да. Но у меня нет бо-о-евых навыков.

— Я не об этом… Конечно, никто не вправе вам навязывать боевую работу… — Рэд ободряюще улыбнулся — Вы ведь коммерсант? Вот и оставайтесь им… В сущности, работа на подполье будет почти такой, как ваша нынешняя.

— В-великолепно — кивнул бизнесмен — Каждый должен делать то, что у-у-меет….

— Верно. А о войне я упомянул вот почему. Наша война — это война тайная. Вашим оружием будет не пистолет и не бомба, а четкое соблюдение тайны. О вашей подпольной работе не должен знать никто — ни жена, ни родственники, ни друзья.

— Ну, это само собой п-п-о-нятно…

— Хорошо. Далее… В ваших действиях не должно быть ничего тревожного и необычного. Оставайтесь самим собой. Но при этом соблюдайте некоторые правила.

— Какие же? — свел брови старик, наклоняясь к Рэду.

— Итак. В первую очередь, проанализируйте ваши уязвимые места. — назидательно сказал подпольщик — У каждого человека они есть — один любит выпить, другой увлекается женщинами, третий слишком падок на деньги… У всех есть в биографии не очень славные страницы, которые человек предпочитает забыть. Вы только помните — это все нормально, никто не безгрешен. И если вас каким-то компроматом будут шантажировать, не поддавайтесь. Единственный настоящий компромат — это предательство Союза Повстанцев, то есть работа на полицию и спецслужбы Рабсии. За предательство, сразу предупрежу — последует расплата жизнью.

— Я го-о-тов на это. Пусть у-у-бьют меня, если я п-предам… Да только не сделаю я этого…

— Но предупредить я вас обязан. Однако речь не о том… Все ваши слабости, мелкие и крупные, могут быть использованы против вас спецслужбами врага. Поэтому на досуге сядьте и подумайте, выявите слабости заранее. На чем враги могут играть? Что предложить? Чем запугать? Учтите, они могут угрожать не только вам, но и вашим родным…

— Самым родным б-б-был для меня сын… — старик устремил вниз погасший взор

— Я понимаю, разделяю ваше горе… — Рэд снова вздохнул, черты его лица смягчились — Но говоря о смерти сына со случайными знакомцами, не следует обвинять в случившемся правительство и полицию. Все должны думать, что вы к обобщениям не способны, и смирились со своей судьбой. Вы говорили, что атеист? Так не худо бы сыграть уход в религию. Психологически это будет понятно вашим родным — у человека горе, он ищет утешения в вере. Это усыпит всякие подозрения.