Константин Рольник - Расстановка

Доброумов набрал в строке поисковой системы: "Моксовский Инженерно-физический техникум", чтобы проследить путь воспитанника далее. Тут Никиту ждало разочарование: тогда же, в 4001-м году, техникум был расформирован по решению аттестационной комиссии, как убыточный. В здании техникума разместилась теологическая рабославная академия, в общежитии — ее воспитанники. Инженеры, будущие изобретатели, были выброшены на улицу режимом Медвежутина: они стали избыточными и ненужными для рабсийской экономики, нацеленной на вывоз минерального сырья и ресурсов. Таким образом, след Найденова-изобретателя, молодого ученого — терялся в Моксве. А спустя три года в Урбограде объявился вор, с той же татуировкой АР789. Впрочем, этот вор был изобретателен и использовал технические средства для добычи пропитания, как и в детские годы. Теперь это была не примитивная деревянная катапульта, а электромагнитная удочка. В этом вся разница. Потенциальный талантливый инженер оказался излишним для правящего режима.

"Возможно, в семье Левшовых талант к технике врожденный. Или же в этой семье детям с малых лет прививали интерес к изобретательству" — подумал Доброумов — "Если это так, то технические таланты Найденова вполне объяснимы. Вероятно, Найденов и Левшов — одно и то же лицо. Мне необходимо поймать его быстрее, чем это сделает полиция. Впрочем, не исключено, что Левшов и Найденов — разные люди. Для надежности, необходимо сфотографировать и досье других азирийский беспризрников их возраста, попадавших в детдома и спецприемники…" И Доброумов погрузился в работу, снимая информацию с экрана камерой-перстнем.

…А этажом ниже, в операторной видеонаблюдения, кряжистая фигура Кондратия Шкуродерова нависла тяжелой глыбой над компьютерным столом лейтенанта Подлейшина. Сам лейтенант стоял поодаль, заискивающее улыбаясь, и переминаясь с ноги на ногу. Его розовое лицо, при показном смирении, выражало довольство. Шкуродеров впился гипнотическим взглядом в экран.

— Это он! — хрипло и медленно проговорил начальник, полуобернувшись к подчиненному.

С экрана в зал операторной смело глядел Рэд, заснятый камерой слежения на платформе урбоградского полустанка.

Шкуродеров свирепо засопел, протянув огромную ручищу к селектору внутренней связи.

Планета Мезля.

Рабсийская Федерация.

4004 год бронзового века.

18 авгутса. Вторница.

— Я поражен… Да, просто поражен этим потоком людей. Ежедневно к нашему гостю приходят по трое-четверо товарищей… И заметь, это уже четвертый день, а он приехал на неделю. Никогда бы не подумал, что в нашем городе столько революционеров. Урбоград, не в пример другим, всегда считался стабильным городом. И откуда столько недовольных? Алексей Чершевский, задав этот вопрос, обернулся к двоюродному брату. Николай прищурился, обдумывая ответ. Одетый, как всегда, небрежно, он стоял сейчас у подъезда, держа под мышкой фанерные планки. С начала своей провинциальной ссылки, писатель нашел себе новое хобби: выпиливание лобзиком по дереву. Отсутствие возможности печататься и выезжать за рубеж очень угнетало его. Столярная работа в пустующем гараже была отдушиной. Это, увлечение было и прикрытием иного: на гаражной полке, среди промасленных инструментов, писатель хранил коротковолновый радиоприемник: в гараже он узнавал новости зарубежных информационных агентств. При Медвежутине над Рабсией опустился занавес тотальной цензуры. Иначе и быть не могло: чтобы навязать народу шовинистический угар и церковное мракобесие, требовалось отсечь все альтернативные источники информации. Техники РСБ создали Великую Электронную Стену. Виртуальная твердыня отсекла рабсийский сектор компьютерной сети от международного. В рабсийском секторе была введена предварительная цензура информации, пользователей обязали вводить при входе в сеть номер паспорта. Информационный голод был одной из причин интереса народа к подпольной прессе. Но тайная пресса доходила не до каждого, и большинство рабсиян круглые сутки пробавлялось официальной пропагандой, в духе "традиционных рабсийских ценностей": самодержавия и рабославия. Цензура требует тотальности: в тот же период были заново пущены в строй глушилки, их свист и вой забивал в эфире иностранные передачи. Тогда же, четыре года назад, обрушились репрессии на владельцев коротковолновых радиоприемников. Чершевский, храня приемник, нарушал закон. РСБ об этом прекрасно знала — в гараже опального писателя спецгруппа провела тайный обыск в первые недели его приезда. Однако Николая не тронули. Полковник Шкуродеров, отвечавший за борьбу с "политическим крайнизмом", не желал скандала: ведь писатель Чершевский имел международную известность, а работая в столичных архивах, обзавелся и связями в разведсообществе. Приказ из Моксвы гласил: "писателя изолировать, но сохранить". Что ж — сыщики РСБ оставили радиоприёмник на прежнем месте, посреди железяк и промасленных тряпок… Сейчас Николай и Алексей шли столярничать, рассчитывая послушать в гараже запретные радиостанции: "Инглезианскую волну" и "Голос Армарика".

— Спокойный город, говоришь? Ну…. — протянул писатель, обращаясь к брату — не стоит преувеличивать это благополучие. Оно ведь дутое. Мы с тобой за каждым обедом обсуждали очередные выходки и преступления властей. Неужели ты думаешь, что кроме нас никто в городе этого не видит?

Они зашагали сквозь пустынный двор. Трава газонов под косыми лучами Слунса казалась изумрудной. Где-то вдалеке, на игровой площадке, стучал мяч, доносились звонкие ребячьи голоса… Миновав чугунную оградку, собеседники вышли на узкую улочку.

— Были и попытки сопротивления, — покачав головой, продолжил Николай — Вкривь и вкось, но все же были. То уволенный рабочий поджег склад на спичечной фабрике. То студент дал пощечину реакционному профессору на глазах аудитории… Мы ж обсуждали.

Разглядывая жестяной наконечник водостока, напоминавший сморщенный окурок, Алексей перебил родича, досадливо и нетерпеливо:

— Это стихийные выходки, личная месть. А я говорю об организации. Сейчас вот к нашему гостю приходят его соратники. А до этого они себя ничем не проявляли. По радио изредка передают о других городах: диверсии, акции возмездия, денежные экспроприации…. И все это под эгидой "Союза повстанцев". А у нас в Урбограде — мертвый штиль. Откуда вдруг столько подпольщиков? Почему о них до сих пор не было слышно?

Писатель снисходительно улыбнулся наивности собеседника.

— Алексей, у меня есть версия на этот счет. Ты ведь знаешь: в прошлом, по роду писательской работы, мне часто приходилось общаться с разведчиками. Я подбирал документы, чтобы писать очередной детектив, а получить материалы можно было лишь у сведущих людей. Вот и Женя Прямиков, мой одногруппник, работал в разведке. Сейчас он уж в отставке, постарел…