Константин Рольник - Расстановка

— Но ведь ученые, интеллигенция, молодежь, всегда восстают против этого. — обнадежил Алексей — И чем сильнее давление церковников, тем фанатичней будет сопротивление думающих….

— Да. Потому я и говорю, что Медвежутин, своей клерикальной политикой, толкает в революцию лучших, мыслящих, способнейших…

Братья несколько устали. Полочка была уже готова, инструменты аккуратно сложены. Заперев гараж, они отправились домой.

— Есть и третья мрачная тенденция? — на ходу спросил Алексей.

— Я вижу ее — поделился писатель — Экономический кризис и военная истерия. Эти вещи взаимосвязаны. Мировой рынок сейчас затоварен, расти производству дальше некуда. Монополиям невыгодно в этих условиях внедрять новые изобретения, монополисты скупают патенты и держат их под спудом. Исключение — военная промышленность.

Братья вышли на широкую улицу, продолжая беседу.

— А война с Картвелией, выходит, вспыхнула из-за рынков сбыта? — спросил Алексей

— Это лишь частность. Готовится новый передел мира. Потому участились и конфликты на окраинах. Но военная истерия требует шовинизма, отказа от ценностей "чуждых", "привнесенных извне", "нетрадиционных", "антинациональных". От "инородных" идей — как бы разумны ни были эти идеи. Отсюда фашизация, унификация культуры, патриотическая истерия, военная муштра молодежи. Милитаристы желают превратить народ в пушечное мясо, покорное своим господам. Насадить дутое "национальное единство", чтобы ограбленные массы воспринимали интересы правителей как свои собственные, как "общенациональные". В частности, наносят удар и по любителям иностранной музыки, фильмов, культуры…

— Да, в нынешнем выпуске "Инглезианской волны" упоминалось об этом.

— Ну вот. Такие запреты тоже бьют по широким слоям молодежи. Медвежутин сам создает почву для повстанческого движения в стране. Молодежь Рабсии угнетена, и это угнетение все растет: запрет неформальных движений, комендантский час… А всякая тирания есть питомник для революции, лучшая школа революционеров. Неудивительно, что повстанцы именно из молодежи вербуют кадры. А выиграть молодежь — значит, выиграть страну…

Алексей хмыкнул, почесал в затылке.

— Ну хорошо, я тебя понял. Классовая психология у людей исчезла, но режим издевается над ними. Режим вынужден издеваться — из-за причин экономических, политических, духовных, из-за общей ситуации на планете. В ответ, из чувства мести и личной ненависти, многие примыкают к повстанцам. Но повстанцы берут не всех возмущенных. "Пять принципов" их программы — отсекают недовольных реакционеров, привлекая лишь прогрессивных деятелей. "Банду" повстанцев от "банды" правителей отличает идеология. Но где гарантия, что после победы повстанцы будут ей следовать? А, Николай? Ведь они станут новой элитой, и кто даст гарантию что она будет лучше прежней?

— В древних обществах так часто бывало… — вздохнул Николай — лидеры восстаний превращались в новых угнетателей. Но, начиная с индустриальной эры, мы видим уже не бунты, а революции. Смена группы у власти меняет все общество, способ производства, уклад быта, образ жизни. Делается это благодаря внедрению в промышленность новой техники. Чтобы ответить на твой вопрос, Алеша, нам надо отстраниться от идеологии, от политики, от лозунгов — и рассмотреть новые изобретения последних десяти лет… Не появилась ли сейчас такая техника, которая при внедрении сделала бы ненужной государственную власть, рынок, национальные границы? Повстанцы считают, что появилась. И гарантии "светлого будущего" видят именно в том, что они эту технику внедрят, после взятия власти…

Впрочем, это была отдельная тема. Времени на ее обсуждение в этот день уже не оставалось. Братья распрощались: писатель Николай направился на остановку автобуса, врач Алексей побрел к дому. По пути он купил продукты, чтобы приготовить ужин для своего постояльца — подпольщика Рэда.

Эстет подчас убегает с лекции о навозе, без которого увянут его любимые цветы. Неискушенный любитель приключений — пролистывает, не глядя, "скучные" страницы, где нет оглушительной стрельбы, роковой любви, запредельного героизма. Меж тем, если сам он ринется в водоворот событий, начав с пресловутой стрельбы — то приключения его будут недолги, а закончатся печально. Первые партизанские группы начали плодиться в Рабсии как грибы, с момента, когда слуги Медвежутина устроили провокацию с поджогом домов и в стране установилась диктатура. Эти группы проваливались одна за другой. Их лидеры, молодые и смелые, обожали книги о лихих подвигах — и морщились от скуки при чтении многотомных политических детективов, где разведчики годами плетут свою сеть, полагаясь на ум и проницательность куда более, чем на пистолет. Восемь, десять, пятнадцать лет тюрьмы после первых же непродуманных акций — оставляли молодым бунтарям время для размышлений, но уже на тюремных нарах.

Романтический бездумный героизм был чужд подпольщику Рэду. Когда он услышал шевеление ключа в двери, то положил длинный узкий палец на кнопку самоподрыва компьютера "Пелена", а ко рту придвинул край рубашки, с зашитой в нее ядовитой ампулой. Но ежеминутная готовность к смерти вызывались не героическим подъемом — сказывался привычный рефлекс. Подобно тому, как рентгенолог привыкает к угрозе радиации, и не думает о ней — Рэд не думал о смерти при поимке. Он знал, что смерти никто не избегнет, и заботился лишь о том, чтобы его компьютер, равно как и мозг, не достались потрошителям из РСБ. Подорвать свой компьютер, надкусить ядовитую ампулу — действия одного порядка. Рэд, будучи фаталистом, воспринимал то и другое равно прозаически.

Однако, в этот раз обошлось. В двери показался не полицай, а хозяин квартиры, с сумкой продуктов в руках. Рэд, увидев Алешу Чершевского сквозь щель приоткрытой двери, расслабился и откинулся на спинку кресла.

Можно было без помех поразмыслить о дальнейшей расстановке кадров. Итак, дело движется, подгруппа пропаганды формируется. Редактор будущей газеты, студент Новиков, сейчас наверное уже набрасывает в уме передовицу первого номера. Финансист, старик Сироткин, подыскивает домик для подпольной типографии, замаскированной под склад. Даны инструкции типографщикам — Изотову и Юле. Шофер Каршипаев будет брать у Новикова флешку со сверстанным номером, при моментальной встрече в магазине. Сейчас водитель, наверное, оборудует двойные стены в своем микроавтобусе — для перевозки расходных материалов и бумаги в типографию, а газет и листовок — оттуда, в тайники. Из каждого тайника забирает газеты свой переносчик — Белкин, Юрлов, Прыгачев. Друг друга переносчики не знают. Нести эти газеты каждый будет своему распространителю, за ним закрепленному…