Марианна Алфёрова - Лига мартинариев

— Господин Орас, вышло небольшое недоразумение, — Тосс явно не хотел ссориться с кормильцем города. — Вы, разумеется, можете идти, куда хотите, и ваши люди — тоже. А мы тут немного поучим девчонку…

— Чтобы не забывала, кто она, и что должна делать, — ухмыльнулся из-за его спины Вад.

— Вы разбили мою машину, — напомнил Орас.

— Это мы уладим, — понимающе хмыкнул Тосс. — Машина стоит подороже девчонки. Так ведь?..

Я вцепилась в руку Ораса как клещ.

— Не оставляй меня ради Бога, не оставляй, Андрей, миленький, я же знаю, ты меня любишь! — завопила я истерически.

Орас глянул на пассажиров «ВМW», выбиравшихся из кювета и, будто через силу, кивнул.

— Берите ее, — сказал он с неожиданной злобой, схватил меня за ворот подаренной им самим куртки и поволок, как котенка, к машине Тосса.

Я завизжала и попыталась вырваться — но куда там! Я лишь беспомощно барахталась в ветровке, как в мешке, дрыгая всеми четырьмя конечностями. Тосс хотел перехватить меня, но Орас отстранил его руку, давая понять, что хочет сдать товар лично. Потому что там, в машине, сидел еще один пассажир — склонившись, он прикрывал лицо руками, будто сторонился яркого света. Но даже сквозь сплетенные пальцы я разглядела его глаза, необыкновенно синие и неподвижные. Я беспомощно протянула к нему руки, всё еще надеясь на чудо. Но Кентис сделал вид, что не заметил моего жеста. Он выбрался наружу, по-старчески согнувшись, и на губах его появилось что-то похожее на улыбку.

— Она ваша! — крикнул Орас обступившим машину посланцам Лиги и швырнул меня на заднее сиденье.

Тосс подскочил к машине и хотел лезть внутрь, но Орас развернулся и изо всей силы ударил его кулаком в висок. Тосс, охнув, свалился к ногам Андрея. Двое погонял рванулись ему на помощь, но в то же мгновение в руках Ораса сверкнул вороненый металл пистолета. Когда он выстрелил, я зажмурилась и заткнула уши руками. Так что не могу сказать, попал ли он в кого-нибудь или они сами растянулись на асфальте после его приказа лечь лицом вниз, а выстрел был сделан лишь для устрашения. Думаю, что последнее. Когда приказывает Орас, желающих противиться не находится. К тому же в этой компании только Тосс, теперь распростертый недвижно на асфальте, был настоящим бойцом. Остальные умели жрать, но не умели драться. А Кентис продолжал стоять и… улыбаться.

— Это ты сказал Тоссу, где можно найти Еву? — спросил Орас, поворачиваясь к нему.

— Нет, нет, клянусь… — Кентис энергично затряс головой.

— Лжешь! — Орас хотел ударить его и уже поднял руку, но передумал и махнул своим людям. — Все в машину…

В следующую секунду «Жигуль» оставил лихую компанию возле поверженного «Форда» и выехал на шоссе.

— Кентис тебя предал, — со злостью проговорил Орас. — Сначала выдал своим дружкам из Лиги, а потом явился посмотреть, как тебя будут истязать. Это самое худшее в человеке: мартинарий и погоняла в одном лице.

— А я перед ним преклоняюсь, — заявила я с вызовом, но при этом нелепо хихикая. — Для Кентиса нет предела… хи-хи… Он недостижим… он… хи-хи… мученик… хи-хи… — я ненавидела себя за этот дурацкий смех, но ничего не могла поделать.

— Тот же наркотик…

Он не договорил. Сзади разлетелось стекло, и Ораса швырнуло вперед. Утопающе взмахнув руками, Андрей стал медленно сползать меж сидений. На его светлом пиджаке вылупилось черное пятно и, багровея, начало расползаться вширь…

— Ораса убили! — завопила я.

— Не надо так визжать, Ева, — пробормотал Андрей, пытаясь выбраться из-под сиденья. — По-моему, я еще жив.

Я увидела ее в просторном холле больницы, и вид у нее был не озабоченно-больничный, а небрежно-гостиничный. Ее шелковое платье, расшитое бисером, с претензией на недостижимое, раскинувшись, занимало полдивана, а брючки сопливым атласным блеском могли соперничать с юбками какой-нибудь любведарительной императрицы. Вот только голова Катерины Орас, наскоро и небрежно причесанная, со стянутыми на затылке в узел волосами, казалась необыкновенно маленькой и жалкой. Я постаралась остаться незамеченной и спешно передвинулась в угол, за волосатый ствол пальмы. Наверняка Катерине уже сообщили, что Андрей здесь, и она теперь поджидает супруга. Я ей позавидовала. Сильно-пресильно. Быть женой Ораса — это значит легко и весело, а главное — беззаботно шагать по жизни. Если бы я была на ее месте! Я представила себя в этом платье и шелковых брючках, и поняла, что выглядела бы идиоткой.

Орас вышел в холл и остановился, будто споткнулся обо что-то невидимое. Похоже, увидеть здесь жену он не ожидал. И — могла в этом поклясться — не очень хотел. Перепачканный в крови пиджак он держал в руках, а вместо рубашки на нем была больничная ситцевая блуза в мелкую синюю полоску, небрежно наброшенная на плечи. Под ней виднелись бинты только что наложенной повязки. Он выглядел неловко и трогательно — в таком виде перед людьми чужими Андрей ни за что бы не решился предстать — я была в этом уверена. Выходило, что я ему не совсем чужая… Но Катерина испортила весь… Я так и не решилась закончить мысль словом «спектакль».

— Зачем ты здесь? — спросил он у жены, даже не пытаясь скрыть раздражения.

— Хотела тебя спросить о том же, — Катерина со злостью швырнула окурок на пол, но с места не сдвинулась.

— Видишь ли, в меня стреляли, — в доказательство Орас тряхнул в воздухе испорченным пиджаком.

Это известие, казалось, нисколько не смутило Катерину. Она состроила презрительную гримасу, которая могла означать лишь одно: «Какое мне до всего этого дело?»

— А ты? — спросил Орас.

— Олежку сбила машина… — проговорила Катерина, едва ли не с торжеством в голосе.

…Красные сливы бильярдными шарами посыпались на мраморный пол. Падая, они разбивались и растекались кровяными пятнами…

— Он в реанимации…

— Так серьезно?

Лицо Ораса сделалось почти глупым — не в силах уяснить ситуацию, он бормотал что-то про разбитую машину, про то, что нужно было позвонить ему на мобильный, попытался залезть в перепачканный пиджак, но раненая рука мешала, он в ярости швырнул пиджак на пол.

— Кажется, безнадежен… — раздался, будто издалека голос Катерины.

— Что?! — взревел Андрей и бросился назад к стеклянным дверям, ведущим внутрь больницы.

А госпожа Орас закурила новую сигарету. Она казалась возбужденной и… довольной.

Несмотря на все старания судьбы и мой собственный отнюдь не маленький вклад во всё, что со мной случалось, мне никогда не достигнуть наивысшего пика страдания. Оплакивать гибель собственного ребенка — нет, это мне не грозит. Просто потому, что детей у меня нет. Вообще-то ребенок намечался в первый год после нашей с Сашкой свадьбой. Не то, чтобы мы его особенно хотели, но и не препятствовали зачатию. Он сам соизволил начать свою жизнь. И мы радовались его своеволию. Малыш рос день ото дня внутри меня и — как мне мечталось — уже шевелился.