Марианна Алфёрова - Лига мартинариев

— Господин Семилетов! — окликнули его из «Форда».

Сергей мягко отшатнулся, принимая стойку.

— Не бойтесь, я не из тех, — человек выбрался из машины и поднял обе руки, давая понять, что нападать не собирается.

Незнакомец был среднего роста, коренаст, черты лица резкие, но не грубые. Слева над бровью криво налеплен пластырь, а вокруг глаза расплылся лиловый синяк. Сергей был уверен, что где-то видел этого человека… Но вот где? Встречал в институте? На конференции?..

— Кто вы? — Сергей невольно оглянулся — не хочет ли еще кто-нибудь с ним пообщаться?

— Андрей Орас, — незнакомец хотел протянуть руку, но вовремя отдернул ее и рассмеялся. — Понимаю: после предыдущей встречи вы не ищите новых знакомств.

Ну конечно, Орас! Как он его сразу не узнал. Уважаемых граждан города полагается знать в лицо.

— Кто эти люди, вы знаете?

— Скорее да, чем нет, — Орас опустил руки, решив, что Сергею пора поверить в его добрые намерения. — Они должны были похитить вас и куда-то везти. Куда — не знаю. Но очень хотел бы выяснить, поскольку двое моих друзей исчезли в том же направлении.

— Зачем я им? — Сергей невольно покосился на портфель.

— Деньги им не нужны, — покачал головою Орас. — Нужны именно вы. Вы — главная ценность. В списке ваш номер шестой.

— В каком списке?

— В списке мартинариев.

— А я думал, что это просто глупость. Я давным-давно от этого отошел, — покачал головой Семилетов. — Тем более, что Лига никак не давала о себе знать.

— Наверное, вы полностью ее удовлетворяли.

— Чем?

— Неудачами.

— Да, пожалуй, этого было в избытке.

— Может, сядем в машину? — Предложил Орас. — Куда вас отвезти?

— Куда? — переспросил Сергей, помещаясь на переднем сиденье и аккуратно ставя портфель на колени. — Не знаю даже. Хотел ехать в аэропорт — лететь на конференцию. Но в принципе это бессмысленно. Что я там буду делать? Бегать от одного высокомерного типа к другому и тыкать им в нос свое изобретение?

Орас включил зажигание.

— Поехали ко мне — нельзя же стоять здесь и ждать, пока ваши новые знакомцы очухаются.

— Сами пластырь клеили, — заметил Семилетов, рассматривая наклейку над бровью Ораса. — Рану обработали? А то нехорошо может выйти…

— Чего ж тут хорошего… — согласился тот. — Собственный телохранитель изобразил. Но я еще не сделался мартинарием. И, как видите, мне повезло.

— Нет, знаете, везите меня лучше в аэропорт, — запротестовал вдруг Семилетов. — Пусть безнадежно, но я всё равно полечу. Иначе потом себе места не найду, буду думать, что упустил шанс.

— Как хотите, — Орас стал разворачивать машину. — Можно поговорить и по дороге в аэропорт. Кстати, что у вас за открытие? Очередное спасение мира от катастрофы?

— Нет, гораздо скромнее, — усмехнулся Сергей. — Всего лишь препарат, стимулирующий работу мозга. Восстанавливает нервные клетки, что раньше считалось невозможным. Тысячи… а может быть и миллионы… Нет, пусть хотя бы тысячи больных детей с помощью доновитала могут вполне прилично адаптироваться в жизни. Не говоря уже о черепно-мозговых травмах… Здесь речь идет просто о спасении жизни…

«Форд» Ораса описал крутой вираж и, взвизгнув тормозами, остановился в нескольких сантиметрах от бетонной стены.

— Как вы водите машину! — возмутился Семилетов.

Несколько секунд Орас сидел неподвижно, рассматривая стену перед собой, потом снял руки с руля и отер лицо.

— Вы хотите сказать, — проговорил он, с трудом подбирая слова, — что, допустим… человек… находится в коме после аварии… его жизнь поддерживает аппарат «сердце-легкие», он приговорен… то есть он не… и ваше лекарство…

— Да, вполне может помочь ему вернуться с того света. С животными я получал поразительные результаты, — говоря о своей работе Сергей преображался — в эти минуты он напоминал Орасу вдохновенного музыканта, сжимающего в тонких пальцах смычок и готовый вот-вот заиграть что-то обворожительно-грустное, неземное. — Что такое мозг? Непосвященный может сравнить его со сложнейшим прибором. К примеру в вашем телевизоре сломалась какая-то деталька. Вы напрасно нажимаете кнопки — всё равно перед вами черный экран. Пришел мастер, заменил детальку, и вновь вы смотрите свой ящик. Так вот — мой доновитал — это ваш мастер, заменяющий емкость. Одну, вторую, третью… Разумеется, мастер не поможет, если телевизор выбросили с девятого этажа…

— Надеюсь, что не так… — прошептал Орас, затем, тряхнув головой вновь вернулся к прежней теме. — И этот… человек будет нормальным? Не слабоумным?

— Тут ничего нельзя сказать. Возможно полная или частичная амнезия, нарушения функций опорно-двигательной системы… Но и тут доновитал поможет со временем избавиться от этого. Возможно, сотрется вся информация, и человека придется учить всему заново, даже как есть, как ходить, как читать и писать… Но ведь это не так уж и страшно в конце концов…

— Разумеется не страшно. Вы спасете моего сына, — прервал его Орас.

— Нет… о чем вы? — замотал головой Семилетов. — Я не имею права, лекарство не прошло клинических испытаний. Я испытал его только в лабораторных условиях.

— Вы спасете моего сына, — повторил Орас, — и я устрою вам эти самые клинические испытания.

— Если кто-нибудь узнает…

— Никто не узнает.

— Нет, нет, я не буду, не могу, меня выгонят из института… будет жуткий скандал. Везите меня в аэропорт!

— Слушайте, Сергей Владиславович, я предлагаю вам договор, — сказал Орас, по своему обыкновению глядя Семилетову в глаза.

— Но я… — из последних сил попытался воспротивиться напору Ораса Сергей. Но безуспешно.

— Если доновитал вернет с того света моего сына, я найду и деньги, и фирму, чтобы запустить ваше лекарство в производство.

— А если нет?..

— Если нет — я уже никому не смогу помочь. Потому что стану таким же мартинарием как и вы.

— Надо полагать, номер в отеле был лучше? — спросил Кентис, разглядывая комнату, в которую нас поместили.

Трудно было представить себе что-то более уродливое. По всей видимости огромный цех рассекли перегородками частей на шесть или семь. В нашей комнате остался лишь кусок высоченного окна, отсеченный антресолью сверху и стеной сбоку. В темном углу сложили камин из красного кирпича. Возможно, что и в прошлом здесь была какая-то печь для производственных нужд. Стены оклеели темными пурпурными обоями почти без рисунка, а из мебели — два старых разломанных кресла и столик на одной ноге, скорее всего подобранный на помойке.

— Что с нами сделают? — спросила я, останавливаясь у окна и разглядывая залитый жидкой грязью двор.

— Не знаю, — Кентис уселся в кресло и прикрыл глаза. — Думаю, постараются выжать все, на что мы способны.