Ник Гали - Падальщик

Второе отличие состояло в том, что в этот раз я впервые подошел к работающей машине близко — раньше я все-таки сохранял некоторую дистанцию, опасаясь, что машина обожжет меня своими лучами. А сейчас отбрасываемые ею блики — в особенности от этого красивого красного стеклышка в ее груди — легли мне на лицо и оказались ни горячими, ни холодными. И, наконец, третье отличие от прошлых опытов состояло в том, что я выронил изо рта жвачку, и она упала на одно из блюдечек внутри машины. Я вспомнил, что это случилось именно в тот момент, когда я решил, что отдам машину испанцу, и что именно в этот момент «человечек» пронзительно зазвенел.

Тут меня осенило. Машина вовсе не производит волшебства, она не дает моментального счастья в виде чуда, но лишь помогает человеку сделать в интересующем его вопросе правильный выбор. Конечно! Я имел проблему выбора, я запустил машину, и машина подсказала мне, что делать. Одра, вероятно, увидела, уловила, поняла, — не знаю как, — мои размышления о будущей сделке и зазвенела, давая мне об этом знать. Именно в этот момент выпавшая из моего рта жвачка упала на весы и качнула их в сторону выбора «Si», — то есть я сказал «да» — «да» тому выбору, фтором подумал в тот момент, — продать непременно испанцу! И что дальше? Машина ответила мне на мой выбор, пропев по-итальянски (потом я сделал перевод): «Неплохо, что ты так поступил!» И стрелка на ее «лице», как стрелка барометра, предсказывающая улучшение или ухудшение погоды, предсказала мне повышения уровня моего счастья в будущем. То есть машина подсказала мне, что данное действие в дальнейшем улучшит мое состояние. Значит, продать машину испанцу против того, чтобы продать машину американцу, означало для меня правильный выбор, решение, которое в конечном итоге будет работать на то, чтобы добавить мне в жизни счастья.

«Отлично», — решил я, и в тот же день послал к испанцу сказать, что машина больше не продается.

В следующий полдень, запустив во дворе золотого человечка, я уже без страха приблизился к нему, усиленно думая только об одном: стоило ли мне продать машину в принципе или лучше оставить ее себе. Как и накануне, я жевал жвачку, — как только машина бросила мне на лицо красный лучик света и зазвенела, я вынул комочек колы изо рта и положил его на блюдечко с надписью! «No». На этот раз машина пропела мне музыкальной шкатулкой новый текст: «Molto lusso — passa justo!» («Роскошно — правильный шаг!») и стрелка ее отклонилась еще больше вправо, в сторону щеки «Удовольствие». Я был в восторге — выбор «не продавать машину» двинул меня еще на один шажок ближе к счастью.

С этого момента жизнь моя изменилась. Каждое свое действие я начал сверять с машиной, а она работала поразительно четко. Ее рекомендации неизменно оборачивались для меня удачным выбором; дела мои быстро пошли в гору. Дальние родственники, которых я едва знал, вдруг стали наследовать мне дома и земли; компаньоны по бизнесу в Европе договорились о продаже нашего предприятия известной компании, и я реализовал свою долю за много большие деньги, чем те, на которые расчитывал. Скоро я нашел древний схрон в сарае возле той самой хижины, что снимал на холме, — целый кувшин драгоценных камней и золотых монет…

Вовсе не всегда, однако, машина поощряла меня на какое-то действие. Почти столь же часто после того, как я бросал камешек на весы (поэкспериментировав, я понял, что это не обязательно должна была быть жвачка), тонкая оловянная стрелка двигали влево, предостерегая меня, что мое состояние может изменится вследствие моего действия в худшую сторону, отбросить меня в сектор «Dolor» — «Боль». Иногда я в этих случаях повторял эксперимент и клал камешек на другую чашку, и тогда машина неизменно предсказывала мне противоположный, благоприятный «сход дела.

Тогда я понял: выбор, о котором я спрашиваю у машины, всегда должен касаться одного конкретного вопроса; сводиться он должен к двум взаимоисключающим возможностям: «Да» и «Нет».

Через какое-то время выяснилось и то, что ощутимое благо, которое я получал от следования советам машины, вовсе не всегда выражалось в выгоде, которую я предполагал получить именно от запланированного мною действия. Часто польза была косвенная, но всегда неизбежно ощутимая. Те действия, которые я производил по советам машины, словно бы наполняли меня большей энергией, вследствие чего жизнь поворачивалась ко мне своей самой привлекательной стороной, давала дотянутся до тех благ, о которых раньше я не мог и помыслить.

Несколько раз я попробовал поступить против совета машины и неизбежно потом горько раскаивался в этом. Кончилось тем, что я стал слушаться Одру Ноэль во всем беспрекословно.

Примерно в то же время я захотел поделиться обретенным богатством со своими родственниками, с друзьями, с теми, кого побил, но… машина запретила мне это делать. Я был очень удивлен, когда на мой вопрос, стоило ли послать семье брата (твоему отцу!) немного денег, она отвечала категорическим нет». Я вновь и вновь кидал камешек на поднос «Si» и мысленно представлял себе, как посылаю вам деньги. В ответ стрелка Циферблата всякий раз резко отклонялась влево, туда, где на торце медного цилиндра было написано: «Dolor» (боль). С сожалением, я оставил свое намерение.

Жить на свете, тем временем, мне становилось все удобнее и приятнее. Физически я чувствовал себя превосходно: по утрам мое сознание было звонко и чисто, как горный хрусталь; голова свежа, мысли в ней были легкие, прозрачные; по вечерам же, несмотря на активно проведенное время, я чувствовал себя отдувшим, словно весь день провел у бассейна.

И мне так нравилось зарабатывать деньги! Я разбогател вне всякой меры, мне уже не нужны были ни старые друзья, ни родники, ни собственная семья — у меня было вдоволь друзей, которые рады были тратить мои деньги; женщин, готовь за деньги мириться с любыми моими капризами; слуг, приходящих мне на помощь по одному движению пальца.

Через некоторое время я обратил внимание на то, что могу творить чудеса. О, нет, я не имею в виду ту власть, которую дают деньги, — я имею в виду настоящие чудеса. Стоило мне задуматься о чем-то, что было мне полезно или нужно, и задуманное сбывалось или само приходило ко мне — причем приходило! столь быстро, что никакой труд и усилия не смогли бы принести мне этого быстрее. Волшебная машина, чудесный «золотой человечек» Одра Ноэль делал меня всесильным!

Так прожил я десять лет, молясь своему идолу. И вот наступил тот ужасный день — канун моего тридцатилетия, — в этот день машина вдруг сломалась.

Сперва, казалось, все шло как обычно. К полудню я прошел в специальную комнатку в мансарде своего дворца, которую построил таким образом, чтобы потолок в ней раздвигался и лучи солнца попадали прямо на стекла в золотом теле машины. Нажав специальную кнопку, я открыл потолок. В тот день мне надо было задать машине весьма важный вопрос — речь шла о приобретении моим Трастом одной большой деревообрабатывающей компании. Каково же было мое удивление, когда после привычного фонтана искр, в течение которого я, подставив лицо под красное свечение, представлял, что куплю эту компанию, машина в ответ на мой запрос не выдала мне ничего. Не было пронзительного звона, который был для меня доказательством того, что машина «заметила» меня рядом с собой, не включилась музыкальная шкатулка с металлическим голосом, не двинулась со своей позиции стрелка на циферблате, — все выглядело так, будто машина перестала меня замечать.