Александр Лукьянов - Трейлер Старика

— Они пытались убежать. — медленно произнёс Шаман со странным выражением своего странного лица. — Когда всё началось.

Я встал и мы, наступая на мягкое и склизкое, пошли к противоположному концу дворика. Он действительно оказался проходным. За обугленным деревом в углу уютно расположилась сонно потрескивающая электра [21] Электра — накапливающая в себе мощный заряд статического электричества аномалия от 1 до 8 метров в диаметре. Легко различима в любое время суток: днём опознаваема по голубоватому туману, а ночью — с помощью детектора или броском камешка. Обычно потревоженная аномалия взрывается десятками мини-молний, насмерть поражая любое живое существо. Рядом обнаруживают шесть видов «штук»: бенгальский огонь, вспышку, лунный свет, полную пустышку, пустую пустышку и снежинку. . Казалось бы, Зона своими жестокими чудесами должна обламывать излишнее воображение и впечатлительность у любого, кто в ней выживает. Но со мной у Матушки не получилось. Я ясно представлял, как люди выбегали из домов, когда начался весь этот инопланетный ужас. При этом представляли себе самое худшее, но это худшее было своим, земным, вообразимым: атомный удар американцев, авария на засекреченном оборонном заводе… Роняли скромное добро, что пытались спасти от неведомой беды, спотыкались, падали сами под ноги таких же мечущихся в панике и не могли подняться. А всё, что падало, и всех, кто падал, затаптывали, затаптывали, затаптывали. Только отчего-то это видится мне цветным, но немым, без единого звука, фильмом.

Строения и в этом дворике Усть-Хамска, конечно, облезлые, безжизненные, требуют ремонта, а вот оконные стекла почти везде целёхоньки и непроглядно грязны. Поэтом всё время чудятся за ними какие-то движения, будто бесшумно приближаются изнутри к окну и удаляются от него бледные неподвижные слепые лица. Неприятно это.

— Когда началась паника, — заскрипел Старик, — толпы бросились из этих кварталов, естественно, не в центр города, а к ближайшей окраине. То есть на юг и запад. Они ведь не знали, что уходить надо как раз на северо-восток, именно через центр. И, вместо того, чтобы покидать образующуюся Зону, люди устремились прямо в её середину. Не уцелел никто. Очевидно, с этим и следует связывать подавляющее большинство смертей. Впрочем, считанным единицам, которые решили отсидеться в подвалах и затем осторожно двинулись в нужном направлении, повезло ещё меньше. Там их уже ждали войска. Потом были сочинены и растиражированы пропагандой душещипательные легенды о том, как доблестные советские военнослужащие, жертвуя жизнями, помогали спастись жителям Усть-Хамска. Мягко говоря, всё это — циничная ложь.

— Можно догадаться. — проворчал Ништяк.

— Знаете об «эпидемии слепоты»? — спросил Старик.

— Так-сяк. — ответил Штык.

— Со стороны Лескова на стоявших в оцеплении солдат, вышли двое незрячих мужчин и одна женщина. Солдаты бросились было им помогать, но всякий, кто подбегал ближе, чем на три метра, также терял зрение. В том хаосе сразу понять, в чём дело, конечно, было невозможно, вот и пострадало более десятка армейцев. Грешно так говорить, но к счастью для остальных какой-то солдатик с ручным пулемётом ополоумел от страха и… Вспышку «эпидемии слепоты» предотвратили ценой пятнадцати жертв и коробки патронов. Дворняга, кинувшаяся с жалобным визгом под гусеницы, вызвала детонацию снарядов в башне танка. С собакой, понятное дело, не церемонились. Но если бы только с собакой… Решение было принято скорое и бескомпромиссное: все, кто выходят из Зоны — носители непонятной и страшной угрозы. Их надо либо загонять назад, либо уничтожать. Девочка лет семи чудом выбралась под Лебедевкой из Зоны и поразила встретившийся патруль неизлечимым параличом. По ней открыли огонь. Следы ветхого деда, что ковылял по трамвайным рельсам Усть-Хамска, искрились, от них поднимались и взрывались мелкие шаровые молнии. Снайпер уложил несчастного с первого выстрела.

Вот так единицы, выжившие в райцентре, и осторожно направившиеся к выходу из Зоны были встречены пулями и отогнаны назад. А чуть позже включилась телеантенна и накрыла город смертоносным излучением, начисто лишив возможности проникнуть туда как извне, так и изнутри Зоны.

— Выходит, мы — первооткрыватели? — полюбопытствовал Романтик.

— Да.

— А город должен быть стопроцентно пуст? — спросил Бобёр.

— Да.

Мне категоричность Старика показалась сомнительной. Бобру тоже. Я оглянулся и включил фонарь в шлеме. Насколько хватало света, дворик засветился неисчислимыми блеклыми огоньками люминесцирующей плесени, а впереди сразу за воротами жирно сереет гладкий асфальт. За двориком оказалась улица ген. Толбухина, о чём оповестила облезлая жестяная табличка. Мы увидели крохотный кинотеатрик, разумеется, называвшийся «Луч». Дома по обе стороны ул. ген. Толбухина совершенно скрылись в тумане, но даже я чувствовал перед собой открытое пространство. А уж Шаман, тот вообще двигался уверенно. Еще несколько шагов, и справа из тумана возникает литой силуэт. Это бронетранспортер старой конструкции, брошенный еще в пятьдесят шестом. Машина просела и как бы вросла в истрескавшийся асфальт.

— Ни фига не видно. — ворчал Редька.

Это точно, туман на этой улице необычный, ненормально плотный, будто он стоял тут все полвека, густея до консистенции сметаны. Масла. Плавленого сыра.

— Надо спрятаться. — внезапно сказал Шаман. — Немедленно. Попробуем в этом доме.

— Почему? — спросил Старик шамановым шелестящим голосом. Впервые я уловил в его интонациях нотки растерянности.

— Движется. — сказал Марьинский Шаман

— Что движется? — обеспокоился старшина Хасан. — Не умею объяснить. Нет таких слов. Расстояние. Длина. Размер. Они не могут перемещаться, это условные понятия. Но движутся.

Меня прошибло мелким ознобом: никогда и ничего эндоген не вещал таким мёртвым голосом, уставившись остекленевшими глазами в одному ему видную точку. Наверное, на других подействовало тоже, потому что Хасан заглянул в микроскопическое фойе кинотеатрика и втянул туда Баклажана. За ними втиснулись и остальные, на ходу включая фонари. Я хотел было спросить, что дальше, но тут снаружи донёслись звенящий свист и шорох. Возникло устойчивое ощущение, что воздух на улице кристаллизовался в мелкие песчинки, они сами собой ссыпались в мешки и теперь кто-то медленно-премедленно тащит миллионы этих мешков по асфальту, задевая за стены и двери. В пыльном фойе «Луча» стало горячо и душно, запахло включённым утюгом.

— Что же это такое? — спросил Старик.

— Вообще-то, хотелось у тебя поинтересоваться. — заметил Ушастый.

Снаружи стихло. Замерший в немыслимом извороте Шаман ожил, ткнул дверь своей тросточкой-шпагой.