Василий Владимирский - Повелители сумерек

Папа как в воду смотрел. Через неделю явилась к пришельцам некая склизкая личность. Разговор проходил при закрытых дверях, но кто‑то из гоблинцов по незнанию забыл запереть окно, и большая летучая мышь с подозрительно невинными глазками впорхнула в комнату и притаилась в углу за портретом Леонардо да Винчи.

— …да ваши бластеры, господа, им ведь что мертвому припарки! Пульку из серебра вам надобно, колышек осиновый да чесночка связку! Так что меняемся, ваше многочленство: — я вам технологию нужную, а вы мне — награду обещанную. Золотишко, брильянтики, а перво‑наперво — цистерну коньяку самолучшего, да чтоб звездочек на пол галактики хватило!..

Мерзкий человечишка хихикал, плевался слюной, и каждым своим члеником внимали гоблинцы словам предателя…

— Кто там?! — в страхе воскликнул человек, садясь на смятой постели.

— Кто там, кто там… — пробурчали из темноты. — Мы там… Только уже не там, а тут…

Предатель мгновенно протрезвел, да все напрасно, потому что через секунду он сам уже был — «там».

Никодим отошел от кровати и долго отплевывался, полоща рот дареным коньяком.

…Гоблинцы старались вовсю. Спешно отливались драгоценные боеголовки, лазерные пилы валили осины одну за другой, на глайдерах устанавливались реактивные колометы — приближалось время решающей битвы.

— Плохи дела, папаша, — мрачно возвестил Никодим, вваливаясь в склеп, служивший резиденцией опальному понтифику. — Продали нас. Вредитель один, земля ему пухом… Теперь жди неприятностей.

— Передатчик бы нам, — вздохнул папа Пий. — Подмогу бы вызвали. Только где ее найдешь, подмогу эту?..

— Подмогу? — задумчиво оскалился Никодим. — Дело говоришь, батя… Вот только поспеют ли? Ну да ладно, полезли наружу.

— А у вас что, и передатчик имеется?

— Имеется, имеется, — заверил папу вошедший Джованни. — Давайте, ваше святейшество, поторапливайтесь…

Через пять минут они уже стояли в западной части кладбища.

— Эй, Антонио! — постучал Джованни когтистым пальцем по одному из надгробий. — А ну вставай, проклятьем заклейменный!..

— Чего тебе? — донесся из‑под земли недовольный голос.

— Говорю, вылезай! Голова твоя нужна!

— Как баб водить — так Антонио на стреме, а как голова… — забубнил под плитой сердитый Антонио, но Никодим перебил его:

— Слышь, Тоша, если ты немедленно не угомонишься и не вылезешь, я тебя лично за ноги вытащу, и тебе тогда тот свет этим покажется…

Папа машинально перекрестился, и Джованни шарахнулся в сторону.

— Вот ведь приспичило, и отлежаться не дадут…

Плита приподнялась, и в чернильном проеме образовался сутулый скелет с кислым выражением черепа.

— Пойми, Тоша, — проникновенно заявил Никодим, — нам сейчас башковитый мужик во как нужен!..

— Да ладно, — застеснялся скелет. — Берите, раз надо…

И снял череп, протягивая его Никодиму.

— Где Вурдман?! — заорал довольный упырь, поглаживая Антонио по гладкой макушке. — Где эта морда…

— Сам дурак, — перебил его обидчивый Вурдман, появляясь невесть откуда. — Уже и родственников проведать нельзя… Держи, матерщинник!..

Никодим взял у него пару посеревших от времени берцовых костей и сложил весь комплект на плите.

— Связист! Давай сюда!

Прибежавший на крик тощий очкарик Упырявичюс ухмыльнулся, взял кости и принялся бодро отстукивать на широколобом черепе Антонио нечто среднее между морзянкой и тарантеллой.

— Да не колоти так — больно же! — поморщился череп, но на него не обратили никакого внимания, и он обиженно смолк.

Сигналы непокорного кладбища Сан‑Феличе стремительно понеслись к Луне, отражаясь от ее диска и достигая в падении многих областей Земли; и в тех местах зашевелился рыхлый грунт, дрогнули древние курганы, заскрипели прогнившие кресты и со скрежетом стали подниматься тяжелые могильные плиты…

— Полундра! — внезапно прервал Никодим сеанс связи. — На подходе оккупанты! Папу — в укрытие, остальным занять позиции! Не боись, братва, — хлебнем зеленки напоследок!..

Спустя мгновение глайдеры противника уже утюжили серебряными пулями последний бастион свободомыслия. Рявкали кассетные колометы, осина косила защитников одного за другим, и удушливое облако чесночного запаха поползло над трясущейся землей. Героические нетопыри бились грудью в защитные колпаки машин, и в сполохах стала отчетливо видна фигура Никодима, стоявшего под пулями в полный рост и выкрикивавшего сорванным голосом:

— Ни шагу назад! Велика Земля, а отступать некуда! Кто знает заклятия — сбивай паразитов!..

Высунувшийся Вурдман торопливо забормотал что‑то на иврите, но это не возымело особого действия.

— Раскудрить твою через коромысло в бога душу мать триста тысяч раз едрену вошь тебе в крыло и кактус в глотку! — взревел разъяренный Никодим.

— Аминь, — робко добавил из склепа папа Пий.

Гремучая смесь иврита и латыни с чалдонским диалектом вынудила два глайдера взорваться прямо в воздухе.

— Парни! — неожиданно крикнул из окопа охрипший Упыренко. — Они пехом прут!..

— Вперед! — заорал Никодим, вспрыгивая на бруствер и разрывая на груди полуистлевшую тельняшку. — За мной, братва! Покажем членисторогим, как надо умирать во второй раз!..

И за широкой спиной Никодима встали во весь рост черноволосые вампиры Флоренции и Генуи, горбоносые упыри Балкан, усатые вурдалаки Малороссии и Карпат…

Они шли в свою последнюю атаку.

Многоголосый рев раскатился неподалеку за южными склепами, рев сотен глоток, и Никодим на мгновенье обернулся — и застыл, недоуменно глядя на стройные колонны, марширующие к кладбищу Сан‑Феличе от дальних холмов.

Они услышали. Они успели вовремя.

Якши Фуцзяни и Хэбея, зомби Бенина и зумбези низовий Конго, алмасты Бишкека и тэнгу Ямато, ракшасы Дели, гэ Ханоя, гули Саудовский Аравии, уаиги Осетии, ниррити Анголы, полтеники Болгарии, бхуты Малайзии и Индонезии…

— Наши… — шептал Никодим, закусив губу прокуренными клыками, и по небритым щекам его бежали слезы, — Наши идут… Вот она, международная солидарность, вот он, последний и решительный…

Джованни молился.

Ряды гоблинцов смешались, и пришельцы стали беспорядочно отступать к своим кораблям.

— Ага, гады, не нравится! — Никодим мертвой хваткой вцепился в обалдевшего от ужаса захватчика. — Пей до дна, ребята!..

Серое небо почти одновременно прочертило несколько огненных столбов — гоблинцы в панике стартовали, спеша унести дрожащие члены ног.

И тогда навстречу им побежал маленький лысый еврей, путающийся в длинных полах старомодного одеяния; а за ним, словно на привязи, неумолимо надвигался Огненный Столп Иеговы.