Яна Дубинянская - H2O

Он снова сменил кадр, и на фото опять появился Виктор. Размахивающий руками. Растерянный.

— Что он там делает? — коротко спросила она.

— Отчитывается, — усмехнулся службист. — О проделанной работе. Об истраченных финансах. О вашей свободе.

— Ну и как?

Официантка принесла кофе. Татьяна с самого начала твердо решила к нему не притрагиваться, тем более что редкая гадость это эспрессо. Забыла, отпила сразу полчашки.

— Вы сами знаете, как, — Владислав закрыл свою игрушечную машинку. — Одобрили, увеличили финансирование. Проект «Наша свобода» выведен на новый уровень. Политический, — он тоже отпил кофе, причмокнув с явным удовольствием. — Но это еще не все.

Волынщики смолкли, после маленькой паузы зазвучало что-то струнное и чистым высоким голосом вступила певица с грустной и прекрасной балладой. Захотелось послушать. Слушать, молчать и забыть, сколько на свете подлецов. Обаятельных и красноречивых, которые самим своим существованием способны разменять, измельчить и распылить в пепел даже такую абсолютную ценность, как свобода. А ведь сколько по-настоящему хороших, честных, чистых ребят верят ему безоговорочно, как старшему, как лидеру… Тьфу.

И Женька.

Службист молчал. Ждал вопроса. Не дождется; Татьяна залпом допила кофе. Скривилась от горечи.

— Вот вы как думаете, Таня, — он все-таки сдался первым, и она удовлетворенно усмехнулась, — зачем оно им нужно? Глебчуку, Повзнеру, Анциферову? Зачем им понадобилось вкладывать деньги, нанимать самого Розовского для раскрутки какой-то «Вашей свободы»? Кстати, это же вы раньше разрабатывали весь дизайн, имиджевые материалы, пиар-стратегию… ленточки ваши салатовые?

— Ну Розовскому я, допустим, не конкурент.

Прикусила язык. Вырвалось; опасно и бессмысленно демонстрировать остроумие и сарказм перед службистом. С ними вообще нельзя вступать в какой-либо эмоциональный контакт, об этом Виктор рассказывал новичкам еще тогда, во времена «Пяти шагов к свободе».

Мало ли что он рассказывал. И она, слава богу, не новичок.

— Вы умная девушка, — сказал Владислав. — Скажите сами: для чего вы им нужны?

Пожала плечами:

— Для каких-то своих целей.

— Правильно, — он улыбнулся. — Может, заказать что-нибудь посерьезнее? Вы уже обедали?

— Пообедаю, — сухо бросила Татьяна. — Но не здесь. Если вы хотите сказать мне что-то еще, говорите. Если нет, я пойду. Спасибо за кофе.

И надо было встать синхронно с последними словами, с финальным аккордом дозвеневшей баллады. Протормозила, осталась на месте. Как будто ждала неизвестно чего.

— Я скажу вам, — медленно произнес Владислав. — Назревает большой передел. Сфер влияния, ресурсов, власти. По всей стране, а возможно, и гораздо шире. И нужен толчок. Дестабилизирующий фактор, с которого начнутся кризис и хаос, необходимые для беспрепятственного дележа. Боюсь, на эту роль назначены вы с вашей зеленой свободой…

В его кармане зазвонил мобильный. Службист ответил, несколько раз повторил «да». Отключился и посмотрел на нее в упор:

— Извините, Таня. Я должен идти, было очень приятно с вами пообщаться. Расплатитесь, пожалуйста, за кофе. Если вдруг понадоблюсь, звоните.

Забрал со стола ноутбук, поднялся и ушел — раньше, чем она успела попрощаться. Оставив крупную купюру и кремового цвета визитку на столе.

Татьяна подозвала официантку, сунула деньги в папочку со счетом. Уйти, не дожидаясь сдачи, пускай этой псевдошотландской дурочке раз в жизни перепадут приличные чаевые. Повертела визитку в руках. Может быть, по-приколу тоже положить в папку — чтоб знала, кого благодарить?

Усмехнулась и спрятала в сумку.

Смешно — влюбиться после сорока. Ну, допустим, не совсем после сорока, а гораздо, гораздо раньше. Допустим, не совсем влюбиться, а так, позволить себе впустить в жизнь еще один компонент, одинаково несерьезный и важный, поставить светофильтр, который ничего по сути не меняет, но делает ее насыщенной, свежей, яркой. Как никогда.

Просыпаться с ощущением ясности и света: он есть, он здесь. Можно написать ему письмо, а можно поехать по делам в поселок и увидеть издалека. За два месяца без малейших усилий сжечь четыре сантиметра на талии. Чуть ли не каждый вечер бросаться на мужа со страстной смесью иллюзорной вины и благодарности за то, что он рядом, он настоящий, а наша проверенная любовь по всем параметрам выигрывает у той, смешной, придуманной. Но ежедневно ощущать колкую дрожь, открывая электронный ящик. Чувствовать себя счастливой, сочинив еще один предлог приблизиться, протянуть еще одну ниточку, реальную разве что в нашем воображении. Готовиться к встрече в реале, как к первому балу в шестнадцать лет. И с радостным удивлением осознавать: все хорошо, все именно так, как и должно быть, легко и весело, без напряжения и барьера, одна волна, взаимопонимание с полуслова. Потому что — любовь. Избавленная от обязательств и жертв, страстей и страданий, щедро сдобренная пьянящей, давно позабытой свободой.

Смешно, мы знаем. Мы согласны, чтоб оно было смешно.

Мы на все согласны, лишь бы убедить себя в том, что наша любовь — главная и единственная мотивация всех поступков, а то, другое — нечто вроде попутного транспорта, кстати попавшегося на дороге. Можно было обойтись без него, но так быстрее. Удобнее. Рискнуть, ощущая свое превосходство и неуязвимость. Использовать, а не быть использованной. Обмануть, обвести вокруг пальца. Взять реванш, в конце концов.

И вот это — по-настоящему глупо и смешно.

С утра над морем ходили серые тучи, снег стал мокрым и ноздреватым, как если бы, наконец, близко подобралась весна. Однако уже к полудню стало морозно и ясно, яркое небо прошивало воздух ледяными иглами зимнего солнца. Анна боялась за птенцов. Брать машину не стоило, офис расположен в двух шагах от «Колеса», однако не переносить же корзинку по морозу. Спрятала за пазуху, и редкие прохожие сворачивали шеи в сторону странноватой женщины с гордо торчащей единственной грудью пятого размера.

В «Колесе» было по-дневному свежо и пусто, разнокалиберные колеса висели неподвижно, словно циферблаты остановившихся часов: внутреннее время заведения еще не набрало оборотов, только-только начало готовиться к разгону. Странно, что они не назначили встречу вечером, когда реально и вправду сойти за случайных посетителей. Впрочем, и в прошлый раз было так же, и нас не покидало ощущение, что бармен за стойкой слышит каждое слово негромкого делового разговора. А может быть, это «Колесо» — вообще их точка, и весь персонал получает небольшую, но стабильную прибавку к жалованию. И даже скорее всего. Странно, что мы не догадались раньше.

А он, Олег, ходит сюда едва ли не каждый день. Дурачок. Привыкший к тому же считать себя свободным.