Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

Дальше разговор пересказывать смысла нет. Он вертелся как карась, балагурил, делал намеки, и за два с половиной часа умудрился не сказать мне ничего путного. По ходу дела, я строил всевозможные догадки относительно происходящего. В какой-то момент, я даже решил, что это – чистый блеф. Меня хотят припугнуть или одурачить. Или еще что-то, не знаю что… А кирпич – простой ящик с присосками. Потом я решил, что он хочет что-то у меня выведать. Я же задаю вопросы, а уже по характеру этих вопросов можно сделать выводы о том, что у меня тут…

Гиря постучал пальцем по лбу, потом взглянул на часы.

– Пятый час, Глеб! У меня сна – ни в одном глазу. А ты, я вижу, на ходу засыпаешь. Иди-ка домой.

– Да нет, я в норме. Если сейчас явлюсь – разбужу Валентину, она мне устроит сцену. Лучше уж тут посижу, при исполнении…

Спать мне действительно совершенно расхотелось.

– Ну, смотри… Тогда рассказывай, что там у Сомова. Только лирику не надо – она у меня вот где.., – Гиря показал, где у него лирика. – Приступай.

Я не очень связно изложил содержание наших сегодняшних переговоров.

– Так.., – сказал Гиря, – Стало быть, Сомов тоже имел дело с этим кирпичом… А я у вас был под подозрением? Хороши – нечего сказать. Причем, Сомов же меня и защищал, а Куропаткин… Ну, погоди, Куропаткин! Я тебя так заподозрю – мало не покажется…

– В основном разговор вертелся вокруг Асеева. Вы в курсе его деятельности?

– Как тебе сказать… Конечно в курсе. Но ты ведь знаешь мой принцип: если дела идут, я в них не лезу. Лезу, когда стоят.

– А лично знакомы?

– Знаком. Я старался не мелькать в его окрестности, но когда до меня дошло, что у его деятельности есть второе дно, я предпринял ряд демаршей с целью прояснения ситуации. Ситуация, наоборот, только затуманилась. Тогда я решил его припугнуть и посмотреть реакцию. Но, видишь ли, за Асеевым стоит довольно сплоченная компания. И он имеет кое-какие рычаги влияния в разных местах. Когда я понял, что пугать его бесполезно, поскольку он на это просто не реагирует, мы встретились. Прямо скажу, он произвел на меня хорошее впечатление. Он дал мне понять, что отнюдь не желает вступать в конфронтацию ни с кем, что все вопросы, связанные с безопасностью готов решать совместно и без всякого принуждения, и желает, чтобы между нами лично были исключены любые недоразумения. Но своей автономией не поступится, поскольку считает, что любая монополизация какой-либо деятельности в космосе ничего кроме вреда принести не может, а деятельность ГУКа имеет прямо противоположную направленность. Я дал ему понять, что отнюдь не желаю менять статус-кво, но есть определенные рамки, выход за которые буду оценивать достаточно жестко. На том мы и порешили.

Мой либерализм, Глеб, объясняется просто. Асеев взялся за очень важное и нужное дело. В процессе своего функционирования ГУК перерабатывает оборудование в утиль, а Асеев не только начал очень интенсивно очищать Приземелье от мусора, но и декларировал, что приступает к переработке утиля в сырье и готовые материалы прямо на месте. Что самое поразительное, ГУК не только не воспрепятствовал, но с удовольствием спихнул ему на баланс имеющиеся у него мощности. Хотя, мощности эти – одно название… Для меня, Глеб, это был симптом! Я не большой дока в экономике, но вот этот момент – многооборотность ресурсов – считаю принципиально важным. Ведь мы корячимся, поднимаем что-то с поверхности планет в космос, и оно там потом валяется где попало. Скажу в сторону, все были страшно рады, что Асеев взялся собирать утиль и нашел для него подходящее место. Но есть одно "но". Солнце сожрет все, однако, назад ничего не отдаст. А где потом брать будем, когда все кончится?! И что же? Асеев предлагает начать переработку – все воротят свои административные хари, на которых написано: "отвяжись!". Тогда он берется за дело сам. И вот в этом деле я – его безоговорочный союзник. А то, что я там виляю задом, угрожаю или, наоборот, ласкаю – это все административные игрища. В масштабах вселенной это просто – тьфу!

Гиря поискал взглядом, куда плюнуть, не нашел и сделал страдальческое лицо.

– Теперь понял мое политическое кредо?

– Понял, – сказал я бодро.

– В свое время я сказал Шатилову, что мы – варвары. А он знаешь что? Вот так развел руками, и говорит: "Петя, ты что думаешь, я этого не понимаю. А что я могу сделать? Решения-то мы с тобой напишем, и я их готов пробивать. Но ведь надо, чтобы у людей мозги в эту сторону разворачивались…". Вот отсюда истоки моей возни с этой лигой, примерно для этого я Сомова окучивал, взором сверкал, закрывал глаза на всякие безобразия… Надо было, чтобы оно взошло, поднялось, закустилось. Чтобы какой-нибудь баран не затоптал, понимаешь?

– Разумеется, понимаю!

– Разумеется!.. Это теперь оно "разумеется", да и то отнюдь не всеми. А когда начиналось, когда я флиртовал с этими деятелями из лиги, на меня вся Коллегия волком смотрела. Я только то и делал, что проводил, так называемую, "разъяснительную работу". Веришь ли, ничем не брезговал: подкуп, угрозы, доносы, шантаж, яды.., – Гиря ухмыльнулся. – У меня до сих пор в сейфе склянка с ядом стоит – хочешь покажу?.. Кураре – первый сорт, высшей очистки… Никогда не пробовал? Погоди, я сейчас…

Гиря сделал вид, что привстает со стула.

– Петр Янович, – сказа я твердо, – давайте так: сначала – работа, удовольствия – потом. Вот кончим, тогда и нальем по рюмашке.

– Решено!.. Теперь о другом. Почему я вас к Сомову отправил? Я ведь, ты знаешь, обладаю большой убедительной силой. Ну, убедил бы я тебя, и что? Это ведь все слова… Факты, Глеб, всегда имеют разнообразную форму, а если смотреть на них с одной стороны, видишь только одну проекцию. Вот я и хотел, чтобы вы мне принесли в жменьке другие проекции и мнения об этих проекциях.

– Это мне было понятно сразу.

– Тогда приступим к основному, что и является предметом… Итак, примерно лет пять назад я сопоставил кое-какие отчетные данные по перевозкам, и концы не сошлись. Постепенно, в течение года я пришел к выводу, что помимо своей основной деятельности, Асеев занимается чем-то еще. Причем таким, которое потребляет заметные трудовые и материальные ресурсы. Обращаю внимание: не основные, но вполне заметные. Хотя, меня и до этого удивлял какой-то странноватый энтузиазм – я все думал, как ему удалось свалками завлечь столько молодежи? Но, в сущности, меня это не касалось – просто зацепился. А потом как-то, на досуге, в своей папке ковырялся. Смотрю – рыба: вперед, к звездам. Чья рука? Ба, да это же Сомов. А где, интересно, бывший президент? А его-то и нет! Пошукали – а он вона где! Вернулся, встретились. Я его прощупываю, не он ли там у Асеева теперь на подхвате работает, на самых ответственных участках? С него станется! А он пальцем тычет в того же Асеева, но как-то так, невнятно. Мол, смотри, Петя, что-то там не то! Я заподозрил, грешным делом, что он меня просто морочит. Я и так знаю, что не то, ты мне факты давай! Естественно, я провожу мудрую политику такого рода: обозначаю наивность и беспечность. А баланс у Асеева до нуля по-прежнему не выравнивается, но никаких фактов нет. Кроме, естественно, энтузиазма. При том, что у Асеева есть Солнце, в котором любые подозрительные факты можно сжечь без остатка. И вот эта волынка продолжалась до последнего времени.