Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

И в этот момент торжества логики из соседней комнаты послышалось бурдение видеофона. Сомов встал и пошел отвечать. Я машинально посмотрел на часы – было уже два с четвертью пополуночи.

– Глеб, иди сюда, тут тебя Гиря вызывает, – крикнул Сомов.

– Легок на помине! – буркнул Вася недовольно. – Ему-то чего не спится…

Я встал, промочил горло чайком и отправился на рандеву.

Гиря сидел в своем кабинете. Вид у него был несколько потерянный.

– Это хорошо, что я тебя нашел, – сказал он. – А то меня тут Валентина затерроризировала. Первый раз звонила час назад. Сказала, что все ее бросили, сидит одна-одинешенька. Еще сказала, что ей одновременно хочется соленого и сладкого. С первым все в порядке, поскольку она глотает горькие слезы, а вот сладкого ничего нет – все горькое, даже сахар и судьба.

– Понятно. Синдром беременности.

Я старался быть предельно лаконичным, но Гиря не унялся:

– Второй раз звонила только что. Заявила, что брошена на произвол судьбы, умирает от скуки. Ну и это, сакраментальное: "мой муж подлец, верните мне мужа!".

– Вы ей сказали, что я занят оперативной работой, пусть ложится спать?

– Нет. Рука не поднялась.

– А зачем вам рука? Вы что, онемели?

– Онемеешь тут… Чуяло мое сердце!.. Я между прочим, неоднократно предупреждал, но вы не реагировали. Такого человека не уберегли…

Я, грешным делом, подумал, уж не Шатилов ли помер?

– А что такое стряслось?

– Случилось страшное, – произнес Гиря гробовым голосом.

– Это я уже понял. Что именно?

– Меня ментоскопировали.

Я подумал, что таким тоном должно преподноситься сообщение о том, что кого-то оскопили. Например, муж говорит это своей жене. Шутник, однако, наш шеф!

– Не вы первый, Петр Янович, не вы первый… Ерунда. Плюньте и разотрите.

– Ты это… Давай-ка подскакивай сюда ко мне. Надо кое-что обсудить. Ну и, разумеется, наметим план мероприятий в связи с этим делом.

– Побойтесь бога, Петр Янович! Третий час ночи, Валентина ждет. У нас ведь есть завтра и послезавтра. Да и потом можно будет время выкроить.

– Мне что, здесь до завтра так сидеть? – разозлился Гиря. – Я жажду умственной деятельности!

– И кто вам мешает?

– Мне нужен оппонет.

– Хорошо. Куропаткина брать?

– Нет, он еще с утра сонный был, а теперь, наверное, и вовсе невменяем. Пусть отправляется спать.

– А кто гипотезы будет сочинять?

– Сами сочиним, – отрезал Гиря. – Все, конец связи.

Он отключился. Я вернулся к столу. Сомов и Вася очень живо что-то обсуждали, но сразу умолкли и сочувственно на меня уставились.

– Я убываю на срочное совещание, – сказал я строго, – Куропаткину приказ: спать.

– Что там такое стряслось у Гири? – поинтересовался Сомов.

– Ничего особенного. Его ментоскопировали.

Сомов как-то сразу поскучнел.

– Если это шутка, то крайне неудачная, – произнес он деревянным голосом. – Это шутка?

– Не знаю. Если это шутка, то пошутил ее Петр Янович.

– С чего это ему брякнуло в голову так шутить? – Сомов в задумчивости покивал головой. – Обычно удача ему в шутках сопутствует, а тут почему-то изменила… Знаете, парни, у меня такое ощущение, что мы не все договорили… Ладно… Василия я оставляю спать у себя – куда он сейчас попрется на ночь глядя. Утром верну. А тебе, Глеб, деваться некуда – труба зовет. Петру Яновичу передай, что в ближайшее время я никуда не собираюсь, то есть буду весь к его услугам.

– Хорошо, – сказал я. И ушел в ночь.

Гиря сидел за столом и глядел в потолок, откинувшись на спинку стула и забросив руки за голову. Я рефлекторно отметил, что такая поза для него нетипична. Обычно он сидит, положив локти на стол и подперев подбородок большими пальцами рук. Если раздражен – смотрит в стол. Если доволен – на собеседника. Если деловит, или дает указания – смотрит вбок. Если в кабинете Сюняев – на него, вне зависимости от настроения.

На меня он почти не отреагировал. Я взял стул, подсел к столу и начал деловито:

– Петр Янович, выяснились кое-какие интересные обстоятельства. Мы с Василием…

Гиря убрал одну руку с затылка и сделал жест, который я проинтерпретировал так: "Да погоди ты, не до тебя!". При этом он состроил на лице мину, которую я однозначно проинтерпретировать не смог. Что-то вроде: "Господи! Ну вот только тебя здесь сейчас и не хватало. Провались ты со всеми своими обстоятельствами!.."

– Ночь на дворе. Все спят. А мы тут сидим, – сказал он наконец. – Вот жизнь! Кому все это надо, спрашивается… Ладно, Глеб, раз уж ты пришел, давай кое-что обсудим. Как тебе Сомов?

– В каком смысле?

– Ну, так, вообще. Нашли вы с ним общий язык?

– Да, и притом без особых усилий.

– Никаких отклонений, странностей?

– Никаких. А почему вы спрашиваете?

– На всякий случай. Вдруг я что-то проглядел. Тут такие дела…

– А какие дела?

– Я же тебе говорил. С меня сняли ментокопию.

Он повернул голову и стал смотреть в окно. За окном была ночь.

– Я.., – я сглотнул. – Я думал, это шутка.

– Нет, – сказал он. – Это не шутка, хотя, конечно, полностью исключить такую версию я не могу. И уж, во всяком случае, не я ее автор. Собственно, я и притащил тебя сюда в три часа ночи, чтобы ты засвидетельствовал мое состояние. А то мало ли… Может быть у меня галлюцинации, видения… Ты, например, не фантом?

– Ну… Вроде бы пока нет, – произнес я не очень уверенно.

– А вообще, на твой взгляд, как бы я мог в аналогичной ситуации получить твердую уверенность, что все происходящее вокруг меня, не плод моего воспаленного воображения?

– Например, позвонить кому-нибудь. Завтра можно будет выяснить, видел ли он меня здесь с вами.

– Это мысль! – Гиря повернулся к экрану и начал тыкать на кнопки.

Он делал это долго и старательно, пока, на экране не появилась заспанная физиономия Куропаткина, безмерно удивившая Гирю.

– О! – сказал Гиря. – Ты откуда взялся? Я куда попал?

– К Сомовым, – У Васи плохо открылся один глаз, он потер его кулаком и потряс головой. – Что случилось?

– Ничего. Ты там спишь? Все правильно… Ты-то нам и нужен! Значит, смотри – меня видишь?

– Вижу.

– Глеб, иди сюда! Сунь личность в экран. Глеба видишь?

– Вижу.

– Запоминай, сколько нас тут, и кто… Запомнил?.. Все, спи дальше, родной!

Гиря отключился и повернулся ко мне. Однако, он и рта не успел открыть, как видеофон забурчал. На экране появился все тот же сонный Куропаткин.

– Петр Янович, вы мне звонили?

– Звонил. Иди спи.

– Я думал, мне приснилось. Что случилось?

– Ничего. Все идет как по маслу. Ты проснулся? Слушай меня внимательно. Иди, ложись, и спи. И больше мне не звони. Это приказ, ты понял?

"Вряд ли", – сочувственно подумал я. И чисто рефлекторно отметил, что чувство сострадания мне не чуждо.