Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

– Ты растекаешься мыслью по древу, – сказал Сюняев. – Давай суть, квинтэссенцию!

– Квинтессенция такая. Я еще более утвердился в мысли, что в недрах кометы есть некое устройство, позволяющее создать виртуальную среду обитания. И там, в этой среде, виртуальные личности должны жить непрерывно и непрерывно же взаимодействовать. Иначе эффективный коллективный мыслительный процесс невозможен. А он будет нужен, и особенно в критических ситуациях. Нам здесь, на Земле, гораздо проще. У нас и народу на порядок больше, и ситуация стационарная. Платон подумал – написал трактат про монады, через две тыщи лет Гегель почитал – пристроил монады к делу. Бог весть когда придумали колесо, и только сравнительно недавно – велосипед. А вот как понадобилось космос осваивать, собрали аж целый ГУК. Коллегии, начальники, приказы, указы – а эффективность… Она, господа, оставляет желать лучшего! Ведь вот, смотрите: мы здесь собрались, скоренько все обмозговали и, в общем, придумали, как разрулить ситуацию. Вы полагаете, я интриган от природы? Да мне все это – тьфу! Будь я уверен, что наша система коллективного мышления, реализованная в ГУКе, способна автоматически принимать эффективные решения, я бы сел, и, как Валера, мыслил бы "в миллиардах и парсеках". Конечно, не так эффективно, как он, но все-таки…

– Н-нда.., – Сомов поднялся и прошелся по комнате. – Это действительно требует осмысления. Но, во всяком случае, теперь мне понятно, почему Асеев так старательно изъял все ящики. Без виртуальной среды, которая, предположительно, есть в астероиде, эти ящики – просто артефакт. Игрушка. А вместе со средой – новая технология бытия. Я думаю, именно этот комплекс технологий позволил перевести цивилизацию, в разряд суперцивилизаций. Они научились с его помощью весьма своеобразно покорять пространство и время. Асеев понимает, что мы пока к такому бытию не готовы.

– Увы нам! – подытожил Гиря. – Ладно… Кажется, все обсудили, все вопросы согласовали – пора расходиться.

Сюняев удивленно поднял брови.

– Минуточку! – сказал он возмущенно. – А где обещанные новые факты?

– Ах, да.., – Гиря поморщился. – Факты, в общем, пустяковые. Во первых, Эндрю нашел, того, кто снимал ментокопию Шатилова. Он оказался вовсе не бимарионом, а обычным человеком. Более того, я его знал лично, поскольку лет десять назад он работал дознавателем в нашем отделе. Фамилию называть не хочу, но ты, Валера, его тоже знаешь. Мы с ним довольно откровенно поговорили. Фактами он меня не баловал, но, узнав, что я в курсе, подтвердил многие из уже известных.

– Он что же, собирается э-э… вместе с Асеевым?

– Нет, – Гиря улыбнулся. – Он уже далеко не в том возрасте, чтобы совершать опрометчивые поступки, но Асеева охарактеризовал как в высшей степени здравомыслящего человека… Мы жонглировали намеками и недомолвками, в результате нам удалось взаимно убедить друг друга в искренности намерений каждого, не сообщив, практически, ничего. Я испытал эстетическое наслаждение. Очень квалифицированный специалист! Единственный факт, который он довел до моего сведения: помимо нас, среди функционеров ГУКа на уровне ответственных лиц имеются достаточно осведомленные сочувствующие. Примерно, двое с группами поддержки. Имена он не помнит, но уверен, что они тоже развернули какую-то деятельность в пользу Асеева. Нам, Валера, предстоит их вычислить и наладить контакты, во избежание накладок. Кроме того у нас есть проблема дока и двух рейдеров, а одно из этих лиц, судя по всему, работает в сфере снабжения и укомплектования. Если это так – это просто Клондайк для манипуляций с грузами и оборудованием. Ты ведь знаешь снабженцев – у них все смазано и нигде не скрипит…

– И это все? – буркнул Сюняев. – Прямо скажем, не густо…

– Уверяю тебя, это немало. Разговор записывался, и я, при случае, дам тебе его прослушать. Факт номер два: Кикнадзе нашел таки место, где, как он полагает, находился склад ящиков. Но там случился грандиозный обвал, причем, именно тогда, когда Асеев посещал Гималаи. Симптоматично, не правда ли? Раскопками мы, возможно, займемся потом, когда эпопея завершится. Как, впрочем, и ламами, и камешками в горшочках.

– Это бессмысленно, – сказал Сомов.

– Согласен. Но мы ими таки займемся. С одной стороны, чтобы расставить все точки над "и", а с другой – надо будет решать, что с этими камешками делать. Их ведь не просто так по горшочкам рассовывали…

После встречи с виртуальным Гирей Вася сделался необычайно серьезным и вдумчивым. Через пару дней он принес мне кипу исписанной бумаги и заявил, что добросовестно описал все, чем они с Гирей занимались в виртуальной реальности целых два часа. Описание, по его словам, Вася снабдил своими соображениями и комментариями, и, к моему удивлению, предложил мне спрятать свое произведение в сейф, не читая. В ответ на мой удивленный взгляд Вася сказал, что это пожелание самого виртуального Гири, но он к нему присоединяется.

Немного подумав, я решил, что с моей стороны будет не очень тактично соваться в чужие дела. Материал не заржавеет, а придет срок, сядем, будем читать, и будем думать…

Я открыл свой личный сейф, достал конверт, вложил туда бумаги и, положив конверт обратно, запер сейф. И подумал, что сам Василий сейфа не имеет, хотя с того момента, как получил статус дознавателя, может на него претендовать. Далее я подумал, что он вполне может обойтись без всякого сейфа, если заведет пароль на своем компьютере, либо свои соображения будет размещать в зашифрованных файлах. Но Куропаткин почему-то предпочел их оформить в виде стопки бумаги.

После этого мои мысли разбрелись по закоулкам мозга, и спустя какое-то время я с удивлением обнаружил, что пытаюсь ответить на вопрос, чем стопка Куропаткина отличается от файла? Я сосредоточился и нашел правильный ответ: тем, что существует в единственном экземпляре. Можно снять копию, но это и будет копия – она будет отличаться от оригинала. А копия файла ничем от оригинала не отличается. Можно файл – пусть это будет документ – распечатать в десятке экземпляров. Но официальным документом станет тот экземпляр, на котором появится подпись и печать. Но и печать и подпись можно поставить на каждом экземпляре… И что из этого следует? Да, собственно, ничего…

Споткнувшись об эту констатацию, я совершил умственный рывок, и… И тут выяснилось, что я опять вышел на орбиту вокруг ящиков.

Допустим, есть десять ящиков. Допустим также, что есть десять камешков. Можно ли во все десять записать одну и ту же личность, скажем, того же Гирю? Вроде бы, никаких преград нет – могут одновременно существовать десять совершенно идентичных виртуальных Гирь. Но оригинал, так сказать, подлинник Гири, существует только в единственном экземпляре. Хорошо это, или плохо? Это хорошо. А чем, собственно, это хорошо? Допустим, существуют два материальных Гири. В какой-то момент они приходят к прямо противоположным выводам и начинают проводить прямо противоположные политики. Вот это и будет то самое "плохо"… А можно ли изготовить абсолютно точную копию материального Гири? В принципе – да. Гиря состоит из элементарных частиц, а с позиции квантовой теории элементарные частицы одного типа абсолютно неразличимы, то есть преград нет. Но каждый человек состоит из таких частиц. Чем же мы отличаемся? Очевидно, их конфигурацией, то есть, взаимным расположением. И, в конечном итоге, вот это самое взаимное расположение кодирует личность… И к чему мы приходим? Да ни к чему! Если в какой-то среде создать модели элементарных частиц, и взаимно расположить так же, как реальные частицы, то полученный Гиря начнет существовать ничуть не хуже реального…