Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

Вероятно, взор мой затуманился, потому что Валерий Алексеевич посмотрел на дочь с укоризной.

– Валентина, – сказал он угрожающе, – ты эти штучки брось! Зятя я тебе в обиду не дам. Имей в виду, я его не для того завел, чтобы терпеть твои художества.

– А что я такого сделала?

– Муж, – в голосе Валерия Алексеевича прорезались металлические нотки, – я повторяю, муж, недвусмысленно изъявил желание выпить кофе. Что должна сделать жена?

Это была, вроде, шутка, но как бы с перебором. Я понял, что у Валентины появилась альтернатива, и с некоторой опаской ждал, какой вариант поведения она выберет. Ответ меня поразил.

– Но папа, я ведь не думала, что это у него серьезно. Теперь я вижу, что ему надо взбодриться – ты ведь что-то хотел ему рассказать?

– Валерий Алексеевич! – воскликнул я.

– Только так, Глеб, и никак иначе! – сурово произнес он. – Только сойди с этого пути, и она начнет вертеть тобой, как захочет.

– Она и так будет вертеть мной, как захочет. Другой вопрос, буду ли я вертеться.

"А куда же ты денешься, родной!" – сказали мне глаза Валентины.

Она встала и пошла на кухню. На спине у нее было написано: "кротость и повиновение".

– Сказку я хочу рассказать вам, а не ей. Это твой вопрос, перескажешь ли ты ей эту сказку потом. В принципе, ничего секретного я не выдам, тем более, что она – прямой потомок Олега Олеговича, и имеет право знать, что с ним происходит. Но бывают разные ситуации… Поразительное дело: моя Наталья всегда в курсе всех событий, к которым я имею хотя бы малейшее отношение. Я ее спрашиваю: откуда? Она отвечает, мол, ты мне сам все рассказал… Но я ей никогда ничего не рассказываю!

– Да, женщины обладают удивительным чутьем, – заметил я. – Но Валентина уже удалилась, так что преград нет.

– Пожалуй, я несколько затянул преамбулу, – Сюняев потер лоб. – Так вот, месяца два назад Олег Олегович, сидя в своем служебном кабинете, обнаружил звон в ушах и рябь в глазах. Это бы его не смутило, да вот беда, никак не клеился завиток в подписи, а документы были серьезные, и без его завитка не могли обрести нужный статус. А, между тем, свой завиток Шатилов шлифовал долгие годы, и он обрел удивительную плавность линий! Утрата этой плавности обеспокоила Олега Олеговича. В конечном итоге он оказался в лапах эскулапов, которые, спустя какое-то время, доложили ему, что месяц назад он перенес на ногах инсульт, и теперь наступают последствия. Инсульт – болезнь начальников, и Шатилов знал, что это за остеохондроз. Но лечь в стационар категорически отказался. Мотивами и соображениями он не делился, но нам с Гирей сказал, что если ему пришла пора отбросить концы, то он скорее предпочтет окочуриться на воле, нежели сделать то же самое в руках и под неусыпным наблюдением "этих бандитов в белых халатах". Я, как вы понимаете, пользуюсь его терминологией, а в части терминологии Олег Олегович большой дока. Короче, уложить его не смогли и отпустили, взяв слово, что он посидит дома, отдохнет как следует, будет регулярно пить всю дрянь, какую ему предложат, а недели через полторы снова пройдет обследование, причем добровольно и без всяких выкрутасов. А пока – сон и покой. Олег Олегович – человек слова. Он три дня добросовестно пил таблетки, спал и плевал в потолок. А на четвертый день – после обеда – в дверь позвонили. Олег Олегович как раз вздремнул, а тут, естественно, проснулся, и думает: кто бы это мог быть? Никого он, вроде, к себе не вызывал, все нужные люди, вроде, были предупреждены, что посещать его не рекомендуется… Поднялся, нажал кнопку (у него там всякие кнопки везде – любит он это дело) и стал ждать. А потом подумал, вдруг человек незнакомый, вышел в коридор, а там действительно незнакомый человек стоит и озирается. Олег Олегович осведомился, не ошибся ли тот адресом. Человек этот – мужчина средних лет, высокий, ну, там, глаза, нос, и все прочее на месте, то есть обычный индивидуум – сказал, что ему нужен Олег Олегович Шатилов по очень важному делу. Ну, к Шатилову по другим делам и не ходят, поэтому он все дополнительные слова тщательно пропустил мимо ушей, и пригласил гостя пройти. Единственная дельная мысль, которая, по его признанию, промелькнула в голове Олега Олеговича, что лицо этого человека ему кого-то напоминает, но кого именно, он в тот момент так и не вспомнил. Они прошли, сели в кресла (у Шатилова дома много всяких кресел – им хватило) и… И этот человек с места в карьер, даже не представившись, заявил, что… То есть, у него имеется предложение. Суть этого предложения состоит в том, что если Олег Олегович его примет, то будет подвергнут процедуре глубокого ментоскопирования, результаты которого будут записаны на некий носитель, и в таком виде помещены в хранилище.

– А что такое ментоскопирование? – спросил Куропаткин.

– Ты не перебивай, – сказал Сюняев. – Что за манера такая – перебивать!.. Именно этот вопрос и задал Шатилов, а он между прочим, не глупее тебя. Так что можно было без всяких перебиваний сообразить.

– Так может он знал.

– Тебе что, дискуссию не терпится затеять? – раздраженно поинтересовался Сюняев.

– Василий, заткнись, – вежливо посоветовал я. – Вон у тебя чай стынет.

Попутно я отметил, что Валентина уже сидит за столом, подперев ладонями подбородок, и навострив уши.

– Я продолжаю, – предупредил Валерий Алексеевич. – Олег Олегович понятия не имел о том, что такое ментоскопирование. Он решил, что это что-то медицинское, что эскулапы решили заменить таблетки на другие притирания, но никак не мог взять в толк, что именно собираются поместить в хранилище, кому это нужно, и для чего именно. Ему был дан исчерпывающий ответ. Ментоскопирование есть детальный анализ структуры личности индивидуума, фиксация этой структуры, а также получение копии информационного содержимого мозга человека. В данном случае, имеется в виду такой уровень детализации, который впоследствии, при соответствующих условиях, позволит восстановить Олега Олеговича, как мыслящее существо, буде в этом возникнет необходимость. Олег Олегович, естественно, изумился, и попытался прояснить ситуацию, то есть, попросту, спросил, какого, собственно, черта от него нужно этому типу?!

– Реакция не вполне адекватная предложению, – солидно вставил Куропаткин.

– Еще бы! Шатилову не двадцать лет – он уже давно вышел из того возраста, когда человеку можно запудрить мозги разговорами о бессмертии духа. Он решил, что перед ним либо шарлатан, либо член какой-нибудь секты. Или вообще помешанный. Но этот тип на выпад не отреагировал. Он заявил, что вполне понимает Олега Олеговича и готов внести некоторую ясность, если тот готов его выслушать. Шатилов, видя, что демарш не возымел действия, занял более гибкую позицию, и согласился. Тогда этот господин в весьма корректной форме пояснил следующее. Он – всего лишь "посредник", и отнюдь ни на чем не настаивает. Олег Олегович волен поступить по своему усмотрению, но желательно, чтобы он имел в виду следующее. Упомянутая процедура абсолютно безвредна, и он лично гарантирует отсутствие каких-либо неприятных ощущений как для самого Олега Олеговича, так и вообще для кого бы то ни было. Цель ее состоит в том, чтобы сохранить для потомков опыт, знания и стиль мышления отдельных представителей рода человеческого. Но конкретно в его задачу входит только получение ментокопии личности Олега Олеговича Шатилова.