Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

– Ясно. А кто из вас Кукса?

– Я – сказал я.

– Ага! Так мы знакомы. А он, стало быть, Куропаткин?

– Самый настоящий.

– И кто главный?

– Естественно, он.

– Ничего подобного, – запротестовал Вася, – я на стажировке.

– Врет, – сказал я. – Петр Янович так и сказал: "Ты, Куропаткин, будешь старшим, а Кукса на подхвате". Вы же видели, как он меня пихнул в бок.

– Конечно, видел. Да мало ли… Может у вас там новые порядки – откуда я знаю, какая нынче в ГУКе субординация… Вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь. Ты – я помню – Глеб, а Куропаткин кто?

– Василий.

– Понятно. Будем считать, что знакомство состоялось. Так что ты, Вася, больше его локтем не пихай, а лучше команды отдавай, и продумывай политику, – Сомов усмехнулся и задумался о чем-то своем.

Марина Евгеньевна незаметно ускользнула на кухню, Гиря-младший сидел с отсутствующим видом, и время от времени почесывал затылок, из чего я сделал вывод, что он тщательно проинструктирован отцом, и вообще затевается какая-то комбинация. Но какая, и на какой, собственно, почве?

– Ну, хорошо, – Сомов тряхнул головой и усмехнулся. – Начнем с "Вавилова" – так ведь запланировано?

– Так, – сказал я, соображая, откуда ему могли стать известны наши планы.

– Секретов у меня нет, – сказал он, как бы отвечая на мой вопрос. – Я ведь понимаю, что Петр Янович вас проинструктировал в плане завязки разговора, да и сама тема для него актуальна, поскольку в эпизоде с "Вавиловым" он не смог добиться полной ясности. Он не из тех людей, которые оставляют свои вопросы без ответов. Но, скажу вам сразу, ответов на его вопросы у меня нет, хотя, я понимаю, на что он надеется – на свежий взгляд и молодой напор. Кроме того, он хочет сличить ваш доклад с тем, что получил от меня лично, и к чему-нибудь прицепиться. Этот очередной его наскок в вашем лице инспирирован смертью Калуцы. – Сомов задумчиво покивал головой. – Да, я последний живой свидетель в этом деле. Я готов еще раз пересказать всю историю, но большого желания не испытываю, поскольку… Сами понимаете.

– Понимаем, – сказал я. – Мы.., то есть, собственно, я, достаточно подробно ознакомился с отчетом, так что… В общем, этого не требуется. Но я бы хотел задать ряд вопросов…

– Сколько угодно! – Сомов поднял ладони. – Меня это более чем устраивает, потому что сам себе я их задал уже сотни, и если вам удастся придумать какие-то новые, то, отвечая на них, я и сам начну что-то понимать. Не будем терять времени. Итак.

– Ну…, – я запнулся, – не буду касаться всех этих дел с обменом личностями, ибо это сфера психофизиологическая, в которой я ничего не понимаю. Во всяком случае, та гипотеза, которая предложена в качестве объяснения, не имеет явных противоречий и как-то все объясняет. А вот некоторые вещи совершенно необъяснимы.

– Например?

– Например, тот факт, что, согласно акту экспертизы, на съемные магнитные носители оборудования Калуцы никто никогда никаких записей не делал.

– Да. – Сомов кивнул. – Быка за рога… Следующий вопрос: куда делся бортовой журнал?

– Да, – сказал я. – Собственно, это и последний вопрос. Хотя…

– Озвучивай все – будем обсуждать.

– Хорошо. Авария, катастрофа или диверсия?

– Понятно, – Сомов побарабанил пальцами по столу и уперся взглядом в зятя. – Ощущаю хватку профессионала. – Он подобрался. – Отвечаю: это не была диверсия – безусловно. Это не была авария, поскольку у Асеева все системы на судне всегда работали безупречно. Он готовил судно специально, поскольку взял на борт Калуцу и понимал ответственность. Это не была катастрофа в обычном смысле. То есть, не столкновение с метеоритом или чем-то в этом роде, поскольку в корпусе "Вавилова" должны были обнаружить какие-то остатки, а их не обнаружили.

– Да, я читал… Но тогда что?

– Сейчас я думаю, что это был лучевой удар, либо сгусток плазмы.

– Но ведь.., – попытался встрять Василий.

– Понимаю. – Сомов вздохнул. – Если я заблуждаюсь, то, можете быть уверены, вполне искренне. Я, если вы помните, лично обследовал корпус "Вавилова", после того как нас перехватили, и своими глазами видел характер разрушений. И я утверждаю, что это не было столкновение с твердым телом.

– Понятно, – сказал я, хотя ничего понятного в том, что сказал Сомов, не было.

– Ну.., – он усмехнулся. – Понятно, так понятно… Да вы смелее! Пользуйтесь случаем, задавайте свои вопросы.

– А какой сегодня случай? – удивился Вася.

– Ну, как же! Петр Янович сказал мне, что этот балаган пора кончать и велел быть искренним. То есть, он меня предупредил об ответственности за ложные показания. И за сокрытие – тоже.

– Давайте вернемся к магнитным носителям и журналу, – предложил я.

Сомов развел руками.

– К сожалению, даже в состоянии полной искренности добавить что-то к тому, что вам уже известно, я не могу. Есть, правда, один ньюанс. До сих пор всех интересовал вопрос: КУДА девался бортжурнал? Я бы, на вашем месте, задал другой вопрос: ПОЧЕМУ он исчез?

– Это вопрос акцента, – сказал Вася.

– И тем не менее. Так вот, я думаю, что исчез не бортжурнал и не записи на носителях. Исчезла информация. Сначала следует понять, какого рода информации мы лишились, и уже исходя из характера этой информации можно было бы строить гипотезы о том, кто мог ее нас лишить, и зачем ему это понадобилось.

– И какова ваша точка зрения?

– Да нет у меня точки зрения. Особенно, в отношении бортжурнала. Ну, что там?.. Полетные данные, какие-то текущие события… Вот, разве что данные о каких-то аномалиях… Нет, я теряюсь в догадках… В отношении лабораторных записей могу сказать, что они содержали информацию о личностях испытуемых. – Сомов улыбнулся. – Возможно, эти личности кому-то понадобились. Кто-то похитил наши души. Но зачем?!

– Так ведь мало того, он, этот кто-то, их стер. Но зачем? Мог ведь просто снять копию.

– Да, и это самое загадочное во всей истории.

– Ничего тут загадочного нет, – буркнул Вася. – На носителях были души, и у вас внутри они имеются. А душа дожна быть в единственном экземпляре.

– Вы, юноша, широко мыслите! – Сомов сощурился. – Я тоже рассматривал эту гипотезу. Но для следственных органов она интереса не представляет, поскольку не конструктивна. Почему, собственно, в единственном? И что плохого, если они удвоятся? Об этом я тоже размышлял. Попытаюсь вам бросить кость, а уж вы из нее выбивайте мозг. Кость такая: при когерентном сложении личностей возникает сумасшедший либо маньяк. То есть, если в один мозг засадить одну и ту же личность дважды, возникает интерференция личности. Результат – паранойя!

Я вспомнил, что фразу о кости и мозге уже однажды воспроизводил Петр Янович. И понял, что делаю ошибку. Я пытаюсь выдавить из Сомова какие-то новые факты, но все факты, которыми он владел, из него уже давно выдавили. Наша же задача состоит в том, чтобы наладить контакт и выудить мысли. Иначе говоря, выяснить, что думает Сомов по тому или иному поводу, и поделиться своими соображениями. Тогда, видимо, по плану Гири, могут родиться какие-то гипотезы, которые он скормит Сюняеву, а уж тот их переработает в адреналин – будьте благонадежны!