Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

Судя по тому, что Куропаткин приостановил жевательные движения, им владели похожие мысли. Но, когда он открыл рот, я понял, что его мыслями овладело когерентное сложение личностей.

– Нельзя ли как-то более подробно, – сказал Вася. – Нам бы хотелось кое-что уяснить.

– Можно. – Сомов опять улыбнулся. – Сегодня все можно. Такой день…

– А какой сегодня день?

– Вторник. По вторникам можно гораздо больше. Практически все. Впереди почти вся неделя. Вот по пятницам – нет.., – Сомов сделался серьезным. – Я понимаю. Вас интересую я. То есть, моя личность. Так?

– Да, – нахально сказал Куропаткин.

– Тогда задавайте вопросы. Но только чтобы это были вопросы, а не всякие там… Давай, Василий, задавай.

– Вообще-то я только недавно.., – Куропаткин смутился, – То есть, буквально, на прошлой неделе смотрел отчет по "Вавилову". И когда я cопоставил факты с заявлением Глеба о том, что гипотеза пересадки личностей рассматривалась как серьезная, я несколько обалдел. И вот теперь – вы… Что, ваша теперешняя личность действительно сформирована из двух?

– Это хороший вопрос, – Сомов сделал головой движение, как будто у него судорогой прихватило шейные мышцы, и провел ладонью по щеке. – Я и сам его себе задавал. И вынужден ответить: да.

– А вы не могли бы как-то описать генезис вашей теперешней личности из тех двух.

– Ну.., – Сомов испытующе на нас посмотрел. – Если так неймется… Я ведь его описывал уже многим, и Петру Яновичу в том числе. И все они не то, чтобы не верили. Они как бы отводили это в сторону и выносили за скобки. Просто, обычному человеку это трудно понять в силу отсутствия адекватных понятий, оперируя которыми можно уложить мои излияния в прокрустово ложе понимания. Я понятно изъясняюсь?

– Вполне, и даже более того, – машинально пробормотал я.

– И все-таки, – не сдавался Куропаткин, – давайте попробуем. Вот в начале – две личности?

– Настырный парень.., – буркнул Сомов. – Такой не отвяжется… Да. Две.

– И как одна воспринимает другую?

– Никак. Она о ней понятия не имеет.

– А потом?

– А потом начинает иметь.

– И в чем это выражается?

– Это невыразимо. Но я попытаюсь. Чуть позже возникает примерно такая ситуация. Личности существуют в режиме разделения времени. Одна воспринимает реальность, а другая в это время как бы спит и видит сон. И в этом сне воспринимает вторую личность как некое постороннее лицо. Но она знает, что это лицо – она и есть. То есть, она как бы смотрит на себя со стороны но не понимает мотивации поступков. Реальность при этом искажена, поскольку воспринимается, преломляясь через чужое сознание… Вы сны видите?

– Ну, в общем, да.., – подтвердил Вася.

– Что-то стало понятней?

– Пожалуй.

– Это радует. Было так: просыпаюсь – что за черт! вся обстановка переменилась, но помню, я во сне что-то делал, куда-то ходил, с кем-то общался… А тот, второй, во мне в это время как бы засыпал. И это продолжалось довольно долго – примерно год. Потом сны начали становиться все более реальными, пока совсем не слились с реальностью.

– А личности? У них ведь разные предыстории.

– Понятно. Воспоминания. Сейчас я их воспринимаю как разные отрезки реальности, в которых я имел место быть.

– Но сейчас вы – один?

– Один.

Куропаткин помотал головой.

– Но как же так?..

– Да вот так… И как? Стало намного понятней?

– Нет, – признался Вася. – Но зато стало понятней, почему все это так воспринимают.

– И это уже что-то, – Сомов покивал сам себе. – Я пытаюсь перевести свои ощущения на язык ощущений обычного человека, но обычный человек понимает ощущения другого, только если сам их когда-то переживал. Для сравнения: попробуйте слепому от рождения объяснить, что такое багровый закат!

– Понятно, – вмешался я. – Давайте оставим эту тему.

– Ну, почему же. Если имеется желание, можно и продолжить…

– Желание имеется, – заявил Куропаткин.

– Нет, – жестко сказал я. – Василию надо все это обдумать, переварить, и потом, может быть, мы вернемся к этой теме. Но, в другой раз. Я правильно сформулировал?

– Вполне, – Куропаткин блеснул взором. – И даже несколько более того. Давишь прерогативами?

– Давлю, – сказал я с вызовом. – У меня свой план допроса.

– В принципе, правильно, – поддержал Сомов. – Но если потом возникнет желание – встретимся, поговорим. Мне ведь и самому интересно в себе разобраться. И здесь нужен хороший партнер… Единственное, что хочу отметить. В живых нас осталось трое: я, Свеаборг и Калуца. И все мы – комплексные личности. Но у каждого процессы смешивания протекали по разному. Свеаборг, как вы знаете, погиб, и о его ощущениях я могу судить только по записям в блокноте. А вот Калуца… Мы с ним часто касались этой темы, и он… В общем, это отдельный разговор… Вернемся к повестке дня?

– Да, – я погрозил Васе пальцем. – У нас тут в повестке еще братья по разуму и личное бессмертие, так что сиди и не рыпайся!

– Прекрасные вопросы, просто великолепные, – Сомов расслабился и откинулся на стуле. – Может быть, имеется желание горло сполоснуть?.. Мариша!

– Что, папа? – откликнулась Марина Евгеньевна из смежной комнаты.

– У нас какие-нибудь промывочные средства есть в запасе?

– В смысле коньяка?

– А может быть не стоит? – сказал я. – Мы вчера промывались…

– Вот как? Ну, смотрите…

– Так нести? – поинтересовалась Марина Евгеньевна, проходя на кухню.

– Да, пожалуй, нет. Мы решили воздержаться. А Володя куда подевался?

– Сидит в кабинете, с кем-то болтает по видеофону. Решил вас оставить наедине. Он вам нужен?

– Он нам просто необходим, – сказал я веско. – Как эксперт.

– Направь его стези сюда, – приказал Сомов.

– Может быть, чай или кофе? – Марина Евгеньевна из дверей кухни улыбнулась поникшему Куропаткину. – Или мороженое?

– Давай, тащи что-нибудь. Надо же как-то заполнять паузы, – Сомов посмотрел на Василия. – Давай мороженое! Надо охладить страсти.

Мороженое оказалось кисло-сладким, что вполне соответствовало физиономии Куропаткина. Владимир Петрович присоединился к нам и состряпал изумленную физиономию.

– А что мы тут делаем? – поинтересовался он.

– Прохлаждаемся, – пояснил Сомов. – Тебя ждем. Без тебя никаких серьезных вопросов не поднимали.

– Так кто же так прохлаждается?!

– А как надо?

– Надо с шоколадным ликером. А это что? С клюквой?

– С ней.

– С развесистой?

– Нет. Впрочем, не знаю. Я ее не развешивал.

– Не пойдет. Я сейчас принесу, чтобы можно было с ликером, – Владимир Петрович возвысил голос. – Мариша, я хочу с ликером!

– Иди и возьми. Я не знаю, где у нас ликер.

– Она не знает, где у нас ликер.., – забормотал Гиря-младший. – И это называется забота о человеке, то бишь, обо мне… А я знаю, где у нас ликер! Все на мне, все…